Б Е Г Л Е Ц
Тетрадь №66
ИСПОВЕДЬ
Часть вторая
Про Тому.
13.03.2018г.
«Про Тому» – это про
Тамару Фёдоровну Рогозинскую
(в девичестве: Борисову).
Это не рассказ, т.е. не сочинение…
Это попытка обелить себя в её глазах,
рассказав всю правду о наших отношениях
на протяжении уже более сорока лет.
Чтобы не запутаться в датах, я постараюсь
их не использовать, но и не переставлять
последовательность событий.
Подвиг я себя на этот нелёгкий труд
по настоятельному требованию Т.Ф.,
т. к. в уже написанных текстах,
как ей кажется, она выставлена
в неприглядном свете.
Каковы же основные претензии?
1. Ни она, ни Таня Аксёнова (подружка)
ни ко мне, ни к Беляеву никаких симпатий
не имели, а просто поддались на наши
хиханьки-хаханьки и надеялись, что
пары встреч будет достаточно для
прекращения знакомства.
2. Ни в каком ручье они в образе русалок
не купались.
3. Претензий к нам никаких никогда не имели.
4. Т.Ф. всячески уговаривала меня не уходить
из семьи (и не афишировать наши отношения).
5. Уход мой из семьи она восприняла как свою
личную трагедию и пожертвовала собой
ради сохранения моих отношений с детьми.
6. Она считает, что второе замужество Ирины
на какое-то время превратило меня в зверя
и домашнего деспота.
7. Я никогда не заботился о семье
(мне это вообще не присуще).
Оставлял её один на один со всеми
проблемами, нездоровьем, ребёнком,
безденежьем, борьбой на выживание.
Моей мечтой было одеть её в кирзачи
и телогрейку.
8. Она была категорически против
«взять землю», т.к. с детства знала
«что это такое».
Но постфактум приняла мой выбор
и вложилась в мою затею,
как говорится душой и телом,
обездолив своё будущее.
9. После того как стало ясно, что
с «фермерством» я прогорел и надо
расставаться с землёй и похоронить
фантазии о «Родовом гнезде»,
я перед всеми объявил, что она
«никто … ничто … и звать её никак».
А то что Она и Дениска вложили
свою «красоту, и молодость, и силу»
в пустой фантик – это не в счёт.
И осталась она на старости лет
одинокая, больная и нищая.
Ну, вот кажется и всё!
Можно приступать в повествованию
в той последовательности в какой
развивались события и в том понимании,
в каком они отложились в моей душе
и в сознании.
Для ясного понимания придётся начать
издалека.
Витька Кривцов, мой товарищ по «И.С. Фаустово»
как-то рассказал как они заперли своего товарища
в подвале не несколько суток, чтобы уберечь
от женитьбы.
Был он им благодарен или нет осталось «за кадром».
Думаю, что по отношению ко мне надо было
оба раза использовать этот приём.
Не то чтобы я не хотел жениться,
безусловно мне хотелось сохранить
желанную женщину за собой,
но семейную жизнь в её социальном
и бытовом аспекте я ни в первый раз,
ни, что очень странно, и во второй
не представлял.
Всё шло само собой и меня это устраивало
(это неправильное слово, но другого нет),
так как все мои помыслы были направлены
исключительно на дело «которому ты служишь».
Я хоть и не принадлежал «ордену шестидесятников»,
но воспитан был на этих идеалах, а семейные ценности
не входили в их число.
Любовь(?) да входила, но не более.
Я могу сослаться на десятки судеб
моих современников и кумиров
как в реалиях, так и в художественных
образах (об исторических личностях
уж и не говорю).
Итак Любовь, т.е. духовное и физическое сродство,
понимаемое каждый раз в полном соответствии
с конкретным возрастным периодом,
была основой моих симпатий и антипатий.
К периоду, о котором пойдёт речь в этом
повествовании, я подошел в многоликом
состоянии.
Да, я женат уже более 15-ти лет…
Дети: дочь – школьница, сыну – два годика(!)
(Тут я ошибся: невольно повторив слова моей мамы,
сказанные в горести…
На самом деле он был во 2-м классе.
Я сказал детям о своём решении как раз по дороге
к бабушке, добавив, что «чтобы со мной не случилось
в этом доме они всегда найдут приют и понимание.
М. б. поэтому ими так болезненно была воспринята
продажа бабушкиного дома,
построенного дедом, по тогдашним меркам
большого, с огромной солнечной террасой.
Всего того, чего оказался лишён, к сожалению,
Дениска
Правда у него мог образоваться со временем
свой «приют» в доме Томиных родителей,
но мы (Я и Тома) профукали этот дом в надежде
что всё наладится на «Солнечной долине»).
Быт по общим меркам устроен.
Идёт обычная жизнь в окружении таких же
семейных пар. Иногда слышишь о брани
и разводах, но кажется, что это не про меня.
Семья как семья: муж, жена, дети (девочка
и мальчик, с разницей в пять лет), собака…
Жена учительница (и даже завуч), поэтому
по выходным дом, прогулки с детьми,
отпуска на диких пляжах Селигера в компаниях
точно таких же (как под копирку) семей.
И на фоне этой стабильной однообразности
два подводных течения:
Одно разлагающее: желание часок другой
после работы побыть в кругу друзей,
поболтать ни о чем под «лёгким шафе»,
иногда даже со случайными (и неслучайными)
подружками.
Другое собирающее: постоянная, глубинная работа,
невидимая для непосвящённых.
Работа, поглощающая всю внутреннюю энергию,
– математический анализ и создание алгоритма
процесса испытания изделия (в принципе любого),
т.е. Теория испытаний.
Толчком в это направление послужила
непредсказуемость трактовки результатов
испытаний (информации с приборов, регистрирующих
параметры изделия в процессе испытания)
как «Заводом – изготовителем», так и «Заказчиком».
Занимался я этими разработками подспудно,
параллельно с должностными обязанностями,
в одиночку (можно сказать в изоляции), т.к. никто
не верил ни в необходимость, ни в успех.
А для меня не существовало в этой работе сознания
ни дня, ни ночи…
Вот и вся преамбула…
А теперь за дело!
14.03.
Жили мы тогда на МЭЗе, ведомственный посёлок
на краю Малаховки, на пресечении Малаховского
и Быковского шоссе.
Двухкомнатная квартира с окнами на север.
На шоссе постоянный поток машин, над головой
глиссада Быковского аэродрома.
Утром я успевал вывести собаку, добежать до
Малаховского озера, искупаться, дойти до Беляева
и с ним добежать до станции, или отправиться
на машине.
Это летом, зимой попроще…
На Беляеве отдельно останавливаться не буду,
о нём уже всё сказано.
Отмечу только, что всё, показавшееся Т.Ф.
в предыдущих текстах развратом, ничего общего
с ним, в классическом понимании, не имело.
Кипела обыкновенная молодая жизнь
того поколения.
Думаю что и она была не чужда этому
(до определённого предела) в своём кругу.
Не помню была ли у нас т.н. «первая встреча»,
когда бы мы выделили друг друга из толпы
просто взглядом.
Ну, не помню я, ты уж, Тома, прости…
Тут я должен сделать маленькое отступление.
Я уже говорил об этом, но здесь оно лишним
не будет.
Не знаю как женщины, но мужчины ни между собой,
ни вообще, никогда не распространяются об интимной
стороне своих отношение с женщинами.
Побахвалиться, как Дон Жуаны, некоторые любят,
но не более.
Итак мой глаз отметил Борисову на станции Быково.
Было летнее, солнечное утро. Электричка подошла
к платформе, стайка ожидающих пассажиров около
нашего окошка. Как солнечный зайчик Борисова…
Она входит в вагон и мы (т.е. я и Славка) естественно
приглашаем девушку в своё купе.
Она садится у окна напротив нас … нога на ногу
(как видимо удобно сидеть женщинам)…
При «социализме» юбки были на 5см. ниже колен,
но когда юбка – набедренная повязка, да ещё
при таких «ножках в босоножках»…
Тут уж «не до жиру – быть бы живу»…
Я пропал!
(Беляев в этом отношении всегда был сдержаннее,
м.б. у него был другие критерии(?))
Разговариваем… Девушка замужем, живёт в Малаховке
на Электропосёлке. Так начинается наше ни к чему
не обязывающее знакомство, ну и конечно наши
обычные хиханьки-хаханьки…
Тома уверяет, что пряталась от нашего внимания
по другим вагонам, но мы, якобы, её настигали.
Прости, не помню…
Признаюсь, что в это время эта «девочка» была
для меня утренним, луговым ветерком,
огурчиком сорванным с грядки, пахнущим зеленью
и хрустящим в руках…
Однако дальше электрички наши отношения не
распространялись…
Как произошёл следующий шаг нашего сближения,
убейте меня, не помню…
Каждый из моих визави (Я. Беляев, Тома и Татьяна)
убеждён в своей версии.
Беляев мой друг (т.е. всё равно, что я сам), но про
Татьяну я не уполномочен рассказывать и поэтому
её историю обойду молчанием.
За время нашей совместной работы в «Фаустово»
мы с Беляевым устраивали несколько раз
«дни счастья» и побеги из дома.
«Побег» состоял в следующем:
Мы брали двухнедельный отпуск и профсоюзные
путёвки в наш ведомственный профилакторий
(самое простое), или в какой-нибудь «Дом отдыха»
(правда всего два раза).
Для разнообразия повествования и нашей
характеристики можно рассказать.
Первый раз мы взяли путёвки в д.о. «Тучково»
на Москве-реке. Мы заявились на жёлтой «шестёрке»,
в тулупах и сапогах… И сначала попали не по назначению
в какой-то шикарный (ведомственный) санаторий…
Нас приняли с распахнутыми объятиями и не хотели
отпускать…
Но путёвка есть путёвка…
До места мы добрались последними…
Нам на двоих предоставили шестиместный (было где
развернуться) номер.
Машина, кассетный магнитофон с неограниченным
количеством кассет, сладости, фрукты…
Мы быстро стали центром сосредоточения отдыхающей
молодёжи.
Беляев большую часть времени проводил за картами,
а я бродил по окрестностям…
Комната наша жила самостоятельной жизнью,
мы только подпитывали её материально…
(Вечерний танцзал д. о. опустел).
15.03
Теперь в моей памяти провал.
Позвонил Беляеву: и он(!) тоже ничего не помнит.
Как получилось, что мы сошлись вчетвером
в одном месте?
Начало этой истории я помню:
Мы взяли путёвки в д.о. «Кратово»
(Вот судьба злодейки – д.о. располагался на территории
и в строениях моего бывшего пионер лагеря).
Сначала всё пошло по накатанной колее
и ничто не предвещало такого исхода.
Начало помню, а потом провал…
Позвонил Беляеву, та же самая картина.
Даже продолжать не хочется, а надо:
заказ есть заказ, тем более что аванс получен
в виде сорокалетнего жертвенного служения.
Тома уверяет, что всё время от знакомства
до настоящего момента я преследовал её своим
вниманием…
И вот…
Судьба – злодейка сводит нас вчетвером…
У меня и Беляева очередной «побег», а подружки,
вот удача, оказываются свободными в своих сердечных
делах.
Дурацкое дело не хитрое, слово за слово и, вот, мы уже
в д.о. «Кратово».
Как и в «Тучково» у нас многоместный свободный номер…
Вокруг строений полудикая природа и даже маленькая
речушка (ручей) с бочажком.
Сегодня наши дамы наотрез отказываются признать
своё участие в водяной феерии, но я «всей кожей
помню стылого ручья весёлый плеск воды, которая
омыла разгорячённые тела, но страсти пыл не остудила»…
Вот так, дорогая Тома, всё пошло … поехало.
С этого времени встречи наши становились всё
регулярнее, отношения углублялись в душевно
эмоциональном плане и в конце концов замкнулись
в кольцо.
«Любовь – кольцо, а у кольца начала нет и нет конца».
Ещё можно было остановиться, сделать вид будто
ничего не было, и всем вернуться на «круги своя».
Но два, последовавших друг за другом (с небольшим
разрывом) события (с которыми сталкиваются
практически все любовные пары),
привело меня в состояние, как недавно выразился
наш Президент, повышенной социальной ответственности.
Для меня пути назад не было, хотя то что предстояло
совершить вгоняло меня в стопор.
Оправданием мне может послужить только то, что
эта женщина пронизала всё моё существо и существование.
Я болел её болями (и болячками) и оставить её я не мог.
Но ведь смог же оставить другую женщину и детей.
Правда обустроенных и ни в чем (кроме м. б. меня)
не нуждавшихся.
В одночасье я объяснился с Ириной, детьми и ушёл
в никуда…
Трагические детали этого ухода я опускаю,
здесь им не место.
Я даже выписался из квартиры, хотя в те времена
это было против административных правил и удалось
благодаря хитрости моего тестя Сохора.
Так началось моё почти годовое странствие по
чужим углам и подъездам.
Через некоторое время Ирина подала на развод.
Процедура заняла пять минут и больше мы к этому
не возвращались.
Свою зарплату я разделил на две равные части
и, пока дети не встали на ноги, исправно отдавал
половину.
Через некоторое время Ирина вышла замуж,
но для меня это ничего не изменило.
Рубикон был перейдён…
Все инсинуации Томы по этому поводу абсолютно
беспочвенны.
Здесь надо рассказать о реакции моей мамы.
Сказать: фурия… Это ничего не сказать…
Многие годы потом я пытался восстановить отношения,
но вернуться в старые времена мне так и не удалось.
Это показал и её последний жест (Боярыни Морозовой),
когда она с Мишей (моим братом) уезжали
с «Солнечной долины».
Итак, будущее себе я уготовил не из лёгких…
Но рядом была любимая женщина и горизонт
не казался таким уж мрачным.
С детьми отношения постепенно наладились.
С Лёшей быстрее, благодаря выходным, праздникам,
отпускам…
Со Светланой много трудней…
В этот период во всём проявилась Томина жертвенность.
Она принимала моих детей, безропотно переносила
мои отлучки по выходным, праздникам и отпускам,
смирилась с отсутствием материальной помощи
и сама содержала семью, занимаясь сначала «зеленью»,
а потом «челночным» рынком.
Если бы её здоровье соответствовало волевым качествам,
то «я корова, я и бык, я и баба и мужик».
И это правда!
Здоровье – это вопрос отдельный и в него лучше
не влезать.
В своё оправдание могу сказать,
что во всех по настоящему критических ситуациях
я (из своих резервов – прошлой жизни) находил
возможность помочь ей и поддержать.
Что бы она по этому поводу не говорила.
Ну, вот, мы потихонечку добрались до начала
совместной жизни.
Мы поженились по обоюдному согласию, без
влияния каких-либо внешних и внутренних факторов.
Внешнее отрицательное давление конечно же было
как на неё, так и на меня.
На неё со стороны родителей и «общественного мнения».
На меня со стороны тестя (Сохора), Ирины (несколько
попыток) и мамы.
Но, читайте Некрасова: «Мужик, что бык, втемяшится
в башку какая блажь, колом её оттудова не выбьешь…»
К этому времени у Томы было место в общежитии,
а приятельские отношения с комендантшей
позволили нам занять отдельную комнату.
Свадьба была шумной, бурной и не обещавшей
спокойной жизни. Обе стороны показали себя
в самых лучших качествах.
Тем не менее выбор сделан, назад пути нет…
А куда идти вперёд(?) – всё в тумане…
Тут у меня опять провал в памяти, послушаем
что говорит Тома.
17.03.
Сегодня в дневнике (Тетрадь№65) появилась запись,
которую, мне кажется, имеет смысл воспроизвести
и здесь с небольшим предисловием:
Я никогда не занимался самоанализом, т.е. никогда
не анализировал свои поступки и предполагаемые
шаги, и поэтому часто попадал в ситуацию
«Гордиева узла».
И вдруг…
Это вдруг оказалось возможным с появлением
в моём словаре нового слова «феромоны».
Феромоны – вещества, вырабатываемые одним
организмом для подавления воли другого
с целью навязывания тому своего видения
ситуации (в частном случае это просто
обольщение).
Когда организмы разносятся на расстояние
не преодолимое флюидами, атакованный
организм приходит в себя и начинает понимать
что «влип» («запутался в сети», «попался на крючок»)
и наговорил (или наделал) такого, о чём уже сейчас
жалеет.
Есть ли выход? Есть!
Побег… Надо просто разойтись на расстояние,
физически невозможное для сближения
(«С глаз долой – из сердца вон»),
иначе ситуация будет повторяться раз за разом
в различных вариациях, пока воля атакуемого
не будет сломлена.
Если в организмах нет глубинных факторов сродства
(«Они жили долго и счастливо, и умерли в один день»)
то подобная ситуация неизбежна, к сожалению,
для большинства пар.
Странное дело… Тома прочитала написанное и выдала:
«Чувствуется, что писано без внутреннего желания
(в отличии от предыдущих текстов).
Если не хочется, так и не пиши, не надо себя
насиловать.»
Да, в чём в чём, а в интуиции ей не откажешь.
И это, как мне кажется, подтверждает правоту
проведённого выше анализа.
Читайте внимательно сцены объяснения Обломова
с Ольгой Сергеевной: один в один (попадание
стопроцентное)…
Таким образом мне остаётся только честно ответить
на вопрос:
«Есть ли что-то глубинное, что могло бы нас не только
соединить, но и удерживать друг около друга.
Если «Да», то незачем и огород городить, а если «Нет»,
то никакие оправдания не снимут тяжесть с души.
Ну, что скажешь, дорогой?
Всякое оправдание уже ложь.
Тем не менее если уж не оправдаться, то
объясниться необходимо.
Насколько проще была бы жизнь, если бы люди
были хоть чуточку сдержаннее и не выплёскивали
вместе с эмоциями и «ребёночка», т.е. существо
разногласий.
Тогда бы существовала хотя бы принципиальная
возможность договориться.
А так… «Шлея под хвост» и поехали…
Во времена моей молодости была книжечка
(автора не помню), даже был снят фильм,
«После свадьбы». Это был рассказ как раз о том,
что происходит после того, на чём заканчиваются
все романы.
Вот и мне предстоит такой рассказ.
Тома ничем помочь в моих вспоминаньях не смогла.
«Просто начали жить … потом родился Дениска…»
Правда очень ярко помнит, что перед родами я куда-то
подевался.
А я помню, что приезжал в роддом с Алёшей, чтобы он
увидел братишку и ощутил родственную связь.
Мы здорово рисковали, т.к. приехали на Мишином
стареньком «Москвиче», прав у меня не было.
Я потом ещё какое-то время ездил на нём, т.к. Томе
положен был «поёк», который надо было забирать
в разных местах.
Господи, стыдно-то как: совершенно не помню кто
и как забирал Дениску из роддома.
Сознание моё возвращается к тому времени, когда
Тома пыталась сварить его при первых купаниях.
Градусник врал, а мои попытки приучить её доверять
«локотку» наталкивались на стену враждебного
непонимания.
Конечно жизнь в общежитии далека от комфортных
стандартов. Но электричество, вода и санузел в каждом
номере без ограничений.
По сравнению с тем, с чем нам приходилось сталкиваться
в предыдущей жизни, это был рай.
Почему мы не стали «святым семейством»?!
Неужели правда про «любовную лодку»?
Воспитанный «шестидесятниками» я всегда был
индифферентным к общественному мнению
как в творческом, так и в личном плане.
Ни к быту, ни к своему внешнему виду тоже не было
никаких притязаний.
Видимо семь лет казарменной жизни отложили
свой отпечаток на моих представления о комфорте.
Как я уже сказал, занимаясь анализом производственных
ситуаций, я был совершенно бесплоден в семейной жизни.
В «малаховский» период всем занималась Ирина, я был
только «на подхвате».
Теперь же (видимо с возрастом, а м.б. из-за полного
погружения в рабочий процесс) я не хотел быть даже
в таком качестве ( или же не мог себе позволить(?)).
Томе было тяжело?
Я не уверен! Мне казалось, да и теперь кажется, что нет
ничего проще, чем быть хозяйкой, мамой (а теперь
и бабушкой).
Надо только не придумывать себе сверхпроблем, не думать,
что все вокруг ополчились против тебя,
и не ставить себе в заслугу то, что по существу заслугой
не является (доброта, забота, любовь к ближнему).
И у нас есть, Тома, такой пример: Сергеева, твоя подружка,
а Татьяна Аксёнова – Беляева…
21.03.
Отвлекусь на минутку:
В первой части «Исповеди» я упомянул
о трёх женщинах любви (я бы сказал
юношеской)
и трёх женщинах судьбы (страсти),
но должен отметить, что ни разу не
сказал о желании (тем более об
желании удовлетворённом)…
Речь идёт (хотите верьте, хотите нет)
о духовном: о красоте, чистоте, нежности.
(Из первых тетрадей:
«Любви высокой, низкой ли … начало…»)
Но как донести это до женщины,
зацикленной на своих «тараканах».
Вообще-то в сознании какой-то стопор:
пытаюсь думать, не думается,
пытаюсь вспоминать, не вспоминается…
Нужен толчок…
22.03.
Можно считать, что пинка я себе дал.
Поскольку всю последовательность не восстановить,
попробую описать ощущения.
Тома уверяет (сегодня), что она мечтала о полной
гармонии взаимопонимания: умных разговорах,
посещения театров и художественных выставок,
домашних чтениях и т. п.
И вроде бы сначала всё так и складывалось…
Тут я вынужден на минутку отвлечься:
Валентина (жена Мирова) как-то раз открылась:
«Ты думаешь я рядом с Мировым так и осталась
той глупенькой девочкой?! Нет!
Пока он был занят своими химерами и бзиками
я читала, на работе общалась с людьми,
впитывала культурно-познавательную часть эфира,
училась вместе с дочкой (у Мирова на неё не хватало
терпения), при этом вела дом, никогда не путешествовала
с вами…
И вот теперь я есть то, что я есть…
Грех жаловаться, разве только на здоровье…
При этом (но это уже из другого разговора)
я всегда была «верной Пенелопой», хотя кто только
из Володиных друзей не пытался уложить меня
в постель (но она не говорит: «Дура, даже не о чем
вспомнить!»)
Но что правда, то правда: материальное положение её
было значительно лучше и стабильнее, чем у Томы.
Вернёмся к нам:
Мы спускаемся по Пушкинской вниз к метро.
По какому поводу мы там оказались я не помню,
но само название улицы уже о чём-то говорит…
Накрапывает дождь… Тома идет под зонтом и настаивает
чтобы я тоже встал под зонт.
Встаю…
Зонт на каждый шаг бьёт меня спицами по макушке…
Есть два варианта развития событий…
Я бессознательно выбираю худший и на десятом шаге
с рычанием вырываюсь «на свободу».
Эта картина в различных вариациях повторится ещё
сотни раз и приведёт к полному разладу…
Не виню Тому и не пытаюсь обелить себя,
я просто рассказываю.
Что же касается ребёнка, то это отдельный пласт.
Период сюсюканий начался и закончился на Светлане
(см. «Саранские мадонны»).
Ни с Лёшей, ни с Дениской я уже не сюсюкался:
До трёх лет – время матери, после начинается – время отца.
Конечно же чётких границ нет, но в главном это так.
Режим работы, домашние обстоятельства придавали
отношениям с детьми циклический характер:
выходные, отпуска – вот основное время для общения.
Я старался использовать его по максимуму.
Все мои мужские «заначки» от приработка и премий
шли только на детей.
А «к отпуску» я копил в течение года металлические
рубли, складывая их в пластмассовый стаканчик из-под
шлейфов…
Все стенды знали про этот стаканчик и отдалживались
(Единственное условие: к отпуску все должны были
вернуть долг).
В стаканчик помещалось ровно сто рублей и это был
мой отпускной фонд.
Ира, помню точно, ни разу не предложила мне денег
хотя бы на дорогу.
Томе просто нечего было предложить.
Был даже случай (с Лёшей в Крыму) когда в поезде,
на обратном пути, мы не могли заплатить за «бельё»,
и купить стакан чаю.
Лихие были времена!
С Дениской, ещё маленьким, я начал ездить в Малаховку
«к бабушке».
Часто там бывала и Света и всё шло, вроде бы, к согласию.
Время… см. старые тетради:
«О, время!
Ты не только лечишь,
ты расставляешь по местам…»
Старшие дети подросли и уже не только не требовали
внимания, но и начали потихонечку отстраняться
от излишней опеки.
Последний раз я даже отправил Лёшу в Закарпатье
(на лыжи) одного в компании моих знакомых.
Теперь можно было сосредоточиться на Дениске.
Программа не изменилась:
«Вшивая горка» в Малаховке,
Курган в Пучково, Карелия, Селигер, речки донского
бассейна (на байдарках в компании с Мировым
и Желинским) и конечно Ленинград с роднёй
и её гостеприимством.
Накопив в очередной раз денег, купил подростковый
велосипед и мы стали совершать воскресные вылазки
«по окрестностям»: в Егорьевск … в Малаховку … ???
Где всё это время была Тома, чем занята, о чём думала?
Виноват я? Виноват, конечно же виноват!
Но, как мне кажется, у неё всегда находились отговорки.
Вот тут то и вспоминается Валентина.
В общем, по крупному, я всё обозначил
в этом тумане прошлого.
Можно перейти ко времени, более ярко сохранившемуся
в памяти из-за особой значимости произошедшего.
Во-первых, я уже долгое время «начальник 20-тки»,
настолько давно, что начинаю терять нити контроля,
всё движется само по себе: стенды, изделия, заказчики…
Я занят перестройкой всех систем в полное соответствие
«теории испытаний».
Но по закону «Паркенсона»: «Всё, что может случится,
непременно случается» и взрыв на стенде, гибель Миши
Толпекина, следствие и орг. выводы, опускают меня
на грешную землю.
Избежав тюрьмы
(м.б. в какой-то степени благодаря Томе),
я, переведённый инженером на стенд (по своему
настоянию), продолжил работу
по модернизации, но уже в пределах стенда.
Кое что удавалось сделать, но возможности были
существенно урезаны и сопутствующие службы
уже не так охотно шли навстречу.
И тут происходит событие мирового масштаба:
Объявляются «демократические выборы Верховного
и всех уровней местных Советов».
Был у меня на «станции» то ли друг, то ли враг
(я так и не разобрался) Жаров, который предложил
общему собранию мою кандидатуру в депутаты
Воскресенского горсовета.
Собрание проголосовало. А дальше «дело техники»…
Я отнёсся к выдвижению если и не осознано, то уж
точно серьёзно.
Я обошёл все квартиры на своём изб. участке,
переговорил со всеми избирателями,
и, в итоге, победил подавляющим большинством
голосов.
Отвлекусь: К этому времени мной были написаны
первые десять тетрадей «Беглеца», уже Кисляков
(парторг института) издал их «самиздатом»
в институтской типографии.
И когда я пришёл в Горсовет в качестве депутата,
то уже был известен как человек «не стандартных действий»,
взят на контроль и включён в различные комиссии.
К этому времени относится один из наиболее тяжёлых
для Томы периодов нашего существования.
Не знаю имел ли я на это право или не имел,
но я перестал появляться на работе.
Какое-то время меня ещё терпели, но тут как раз
подоспел возраст выхода на пенсию, и меня тут же
уволили.
Не вдаваясь в детали этого полуголодного существования
(не потому что не хочу, а потому что не помню),
расскажу эпопею «Земля».
Начну издалека: Как новоиспечённого депутата меня тут же
отправили в Звенигород на спец. курсы.
Побыв там один день и договорившись на кухне,
я съездил за Дениской…
Мы провели там достаточно сытных десять дней.
Следующий (роковой) этап связан с моим младшим братом.
Миша дважды появлялся в Белоозёрском.
Первый раз когда я уехал из Малаховки. Думаю по поручению
мамы для рекогносцировки.
Это я сейчас так думаю, а тогда(?)… Ну приехал брат,
ну повидались… Что с того…
Я, конечно, дурак, но Тома выдержала испытание с честью.
На этот раз цель приезда была изложена предельно ясно:
«Ты депутат (тебе не откажут), а у меня прямые контакты
с китайцами.
Ты берёшь большой участок земли, я заселяю туда китайцев.
Они занимаются овощеводством, а мы стрижём купоны.
Тогда еще не было широко известно во что китайцы
превращают освоенные земли, но они уже бороздили
просторы Европейской России в поисках любой поживы.
Не брезговали даже сбором алюминиевых ложек.
(О чём меня предупредил тогдашний Председатель
Гор.совета Рябов А.В.)
Но я уже попался на крючок…
Я объездил весь район в поисках подходящих земель,
возил китайские делегации, объедавшие Тому так,
что после них неделями нечем было кормить семью.
Надо отдать должное Томиной интуиции…
Она сразу и категорически была против этой затеи.
Но «мужик что бык и далее по тексту…»
10-ть гектар (бесплодной, как оказалось, но удивительно
красивой) земли в собственность я получил.
Почему сравнительно легко?
Это было время первого открытого разграбления
Земли Русской не татарами, не немцами, а самими русскими.
Началось время «девяностых», потом «нулевых»…
И только теперь к 2020-у году мы подходим в относительно
стабильном состоянии.
Но теперь, когда всё делается вроде бы по закону,
начать «дело» значительно труднее и затратнее
(будто все «столоначальники» оголодали).
Китайцы действительно появились, но оказалось, что
«Солнечная долина» просто отстойник, пересыльный пункт.
За эти махинации Миша получал деньги, которыми естественно
не делился.
Так начался последний этап моей (вернее нашей с Томой)
жизни.
Вся, присущая мне бесхозяйственность, неумение распоряжаться
деньгами, но при этом вошедшая в саму плоть моего существа
мечта: построить «Родовое гнездо», проявились в полной мере
и определили наше (я имею в виду семью в узком и в широком
смысле) существование.
Тут я вынужден вернуться немного назад и признаться
в одном не очень лицеприятном действии:
Полная беспросветность материального обеспечения семьи
с моей стороны, видимо, доводили Тому до отчаяния и она
всё чаще срывалась.
Конкретный повод я не помню, но я (в очередной раз) собрался
и ушёл в никуда. Подал заявление «о разводе» и меня, как и
в первый раз, развели в течении получаса.
И тут мы (и Я, и Тома) оказались то ли мудрыми, то ли совсем
глупыми – мы не разбежались, а остались жить вместе и даже,
на какое-то время отношения вроде бы наладились.
Во всяком случае к моменту появления Миши разлада между
нами я не помню.
Но Миша появился…
Несмотря на все Томины (условно говоря) «Не пущу!»,
я собрался (лопата, палатка, котелок, ложка, велосипед)
и ушёл на землю. Это было в конце апреля.
С этого момента начинается история Пуковой горы
и ф/х «Солнечная долина».
(17.00 ч. наверное пора сделать перерыв, тем более, что канва
наметилась).
23.03.
Дальнейшее повествование придётся начать
с сослагательного наклонения (если бы),
тем более, что «Исповедь» в какой-то мере
и покаяние.
Три друга: Витя Холевин, Миша Шеров и
Алёша Рогозинский были из «бывших»
(с 17-го по 53-й год прошлого столетия
это была «метка»).
Счастливое раннее детство, босятничество,
Рабфак и (если очень повезёт с талантами)
Институт.
Они встретились в Архитектурно-строительном
и не расставались до конца своих дней, постоянно
поддерживая друг руга.
Естественно, что и их дети (у каждого было
по два мальчика и одна на всех Холевинская
Ленка) были как бы ребятами с одного двора.
Когда образовалась «Солнечная долина» у нас
(у меня и у Мишки) кроме идеи «Родового гнезда»
в головах было пусто
(китайцы очень быстро испарились),
но надо было с чего-то начинать.
Первое лето у нас украл «Учхоз «Леоновский»»,
т.к. на нашем (теперь) поле были его озимые.
Ко второму лету мы боле менее подготовились
благодаря братьям Холевиным.
В их поле зрения появился мужик из Сургута
с миллионами и маленькой мечтой открыть
мобильный мини молокозаводик.
Вот здесь самое место этому «если бы»:
Не будь я зациклен на «Гнезде», имей хоть каплю
авантюризма и дар предвидения
(Через некоторое время у Мишки Васильева
будет молочная ферма на сто голов,
а Васька Устинов займется овощами и сеном
и развернётся на миллионы.
Сложись тогда наш «триумвират» может быть
и Мишка, и Васька были бы живы и не раздавил их
чиновничий пресс. Почему же я ещё жив(?), думаю
потому что никогда не боролся, а просто делал то,
что считал правильным.)
Если бы… Как я понимаю Тамару Фёдоровну
когда она смотрит на меня то ли с жалостью,
то ли с презрением и крутит пальцем у виска.
Но уж что есть, то есть… Вернее чего нет, того нет!
Но я вцепился в этот клочок земли, как в Родину:
Ни шагу назад!
Я сейчас не могу вспомнить даже фамилию
этого мужика.
Тем не менее мы заключили с ним устные(!)
договорённости на организацию совместного
производства.
Под это дело он положил нам на счёт 400 т.р.,
купил два вагончика – бытовки и трактор «Владимировец»
с полным комплектом навесного оборудования.
Если бы мы ему доверились… Если бы…
Нет! Через некоторое время мы разорвали с ним
отношения. Мама продала отцовский дом
и выплатила наши долги, переехав на «Сол. долину».
Это никому не пошло на пользу:
Миша рассорился со мной всё из-за того же
«Родового гнезда», мама его поддержала и они уехали,
забрав дом и корову.
Алёша, смертельно – не смертельно(?), обиделся из-за
дома в Малаховке.
Я остался один на один с этой землёй, с которой
не знал что делать и которая отказалась родить
даже картошку из-за «вертячих песков» (это тем
кто понимает).
24.03.
Теперь на сцену выходит Тамара Фёдоровна.
Вот были времена, приятно вспомнить…
Дениска на тракторе проходит фрезой всё поле,
это примерно 7га ровной, как озёрная гладь, поверхности
до взгорка.
Потом мы втроём ходим с лукошками и сеем траву.
Семена я купил на сортировке совхоза «Виноградовский».
Даже сейчас, по прошествии двадцати лет травостоем это
не назовёшь, по сравнению с тем, что творится на самой
горе до самого леса, с косой не продерёшься.
Здесь мы выкопали три колодца, организовали огород,
ягодник, со временем появилась(!) теплица, трактор
«Беларусь», пара коров с приплодом, куры и даже
перепелки. Какое-то время мы ударились в свиноводство:
у нас десять свиноматок и два хряка.
Какое-то время мы ещё пытаемся сажать картофель,
но урожая нет…
Вот что мне совершенно не удаётся – это
выходить плодовые деревья.
Мы построили дом! Достаточно большой и красивый,
с огромной террасой (Венька подарил мне пианино…
Венечка – это Вениамин Иванович Гришин, сосед
по дачам. О нём много рассказано в «тетрадях»).
Я тут собрал всё до кучи, не придерживаясь хронологии
и упуская многие детали, просто чтобы обрисовать
картину в целом и показать, что на земле можно жить,
если работать дружно, командой, и не говорить себе
и всем вокруг: «Ах, какой это тяжёлый труд!»
(«Делай что должен и будь что будет!»)
С экономической точки зрения, я утверждаю,
сельскохозяйственное производство требует
инъекции только на начальном этапе, а потом
самовоспроизводится и даже позволяет развиваться.
В нашем случае такой «сестрой милосердия» стала
Тамара Фёдоровна.
Большую часть времени мы обходились без привлечения
рабочей силы на постоянной основе. Хотя, по-хорошему,
она была бы не лишней (как бы ещё один член семьи).
Ещё до эпопеи с землёй Тома занялась т.н. зеленью
(редис, лук, петрушка, укроп) и могла не только поддержать
семью, но создала «подушку безопасности», которую потом
Чубайс с Ельциным проплясали.
Теперь же она занялась «тряпками» (челночным бизнесом)
и все крупные покупки (скотина, техника, стройматериалы)
были сделаны на её доходы.
Постепенно этот бизнес сошёл на «нет» и Тома (неугомонная
душа) занялась сначала «зеленью», а потом постепенно перешла
на выращивание многолетних цветов и продажу посадочного
материала.
Вот где душа её расцвела. Но это её и сгубило (не в прямом
смысле, но …), т.к. меры она не знает и может с рассвета
до заката «сидеть» на своих грядках.
Это был период расцвета «Солнечной долины» в прямом
и переносном смысле.
Поле, из-за его бесперспективности, я засадил лесом,
со скотиной и даже птицей постепенно расстался
и превратился в домохозяйку и подсобного рабочего.
Обстоятельство это меня нисколько не огорчало,
т.к. позволило пребывать в состоянии постоянной
эйфории стихоплётства.
Как уверяет Т.Ф. это она позволила мне «возомнить себя
поэтом» и всё, мной написанное, должно быть о ней
и для неё.
Народ, постоянно приезжавший к нам за рассадой, дивился
Томиному трудолюбию, успехам … и качал головами,
не представляя, как это она со всем управляется.
За время, которое я охватил своим повествованием, Дениска
Успел закончить «Коломенский с/х колледж», «Тимирязевку»,
жениться и даже родить детей.
Но главным достижением этих успехов был категорический
отказ заниматься с/х производством и жить на хуторе.
Когда ничто ещё не предвещало столь печального (для меня)
исхода, а сам почувствовал первые признаки усталости,
я оформил «Завещание», сделав своим правопреемником
Дениса.
Решение было предварительно согласовано со Светланой
и Алёшей, и оба согласились, что правильно будет оставить
всю собственность в одних руках и именно Денискиных,
как человека специально обученного.
(Удивляюсь, почему сегодня никто не помнит об этой
договорённости, а главное, не желает перенести её
на другого члена «семьи».
Извечная мировая проблема – делёж наследства.
Думаю, что общезначимым в подобных ситуациях
было бы, законодательно закреплённое, понятие
«Общесемейная собственность».
Это позволило бы семейным кланам не дробить до
бесконечно малых величин, а накапливать «богатство»)
25.03.
Ещё раз обозначу причины «Второй мировой войны»
в моём семействе:
– Немеряный труд Т.Ф. , вложенный в поддержку
и развитие «Солнечной долины» и постепенно
сложившееся убеждение в единоличном праве
собственности.
– Ребёнок, выращенный для украшения и будущего
процветания ф/х, но не прижившийся на этой почве.
– Принятое мной единолично (но уверяю Вас без
всякой задней мысли) решение о назначении
новым правопреемником не просто другого члена
семью, а изначально из «якобы противоборствующей
стороны».
Это была Светлана.
Ошибка моя налицо:
Собери я тогда общесемейный совет, может быть(???)
удалось если уж и не достичь согласия сторон,
то хотя бы избежать истерии и кровной вражды.
Перессорились все: «первые и вторые», «левые и правые»,
«красные и белые», «русские и «немцы»»…
«Исторически» раскол, существовавший изначально,
усугубился благодаря:
Напомню, что Светлана учительница географии и биологии,
в пределах школы активно занималась «движением зелёных»,
возила учеников по различным экологическим программам
по Европе и русскому северу.
Перед глазами был пример уже существовавшей в Москве
«Частной экологической школы».
Вот и возникла идея создания на базе «Солнечной долины»
«Экологического приюта» для апробации идей, методик и т.п.
С этим она и приехала ко мне и попала, надо сказать,
на подготовленную почву.
Надежды на Дениса не было никакой, а мы с Томой уже
начали выдыхаться, причём с пугающей быстротой.
Ну, я с радостью согласился на её предложение передать
ей права на «Солнечную долину».
Тем более что это позволяло хотя бы на ближайшее будущее
сохранить «родовое гнездо».
Первый опыт с приездом школьников показался мне удачным.
Гром грянул откуда я и не ждал.
Причём раскаты предвещали бурю…
Ну и согласно классику: «Пусть сильнее грянет буря!»
Так я оказался один на один между двух враждующих
кланов и единственным с правом «решающего голоса».
Русский вопрос: «Кто виноват?» и «Что делать?».
Виноватый был назначен и он же должен сказать что делать
в условиях полного разрыва всех(!) родственных связей.
(Видимость конечно поддерживается, но как мне кажется,
не более того. И это при условии, что мне все дороги,
никто не безразличен, но приоритетов я всё же выстроить
не могу)
В этих условиях я принимаю решение
(может звучит не к месту пафосно):
С болью в сердце я соглашаюсь продать «Солнечную долину».
раздать «сёстрам по серьгам» пропорционально вкладу,
а самому остаться «на доживание» в своей берлоге.
Пока шла эта «война» все заметно постарели и, похоже,
такое решение уже всех устраивает.
На этом можно было бы закончить повествование,
но хочется ещё раз сказать обо всех участниках драмы,
тем более, что взятые по отдельности они все просто
хорошие люди.
Начал вспоминать, а вспомнилось, не поверите…
Попробуйте сами вспомнить и сравнить заботы
и поведение Тома Сойера с заботами и поведением
мальчиков из рассказа Чехова.
Вот так бы я мог разделить своих визави,
но почему-то не хочется.
Фамилия того(!) мужика была Торбеев,
а открытая им фирмочка называлась «Росинка»
(«Кабы да кабы, во рту бы выросли грибы
и был бы не рот, а целый огород»).
Конец шестьдесят шестой тетради.