На дне Мирового океана кладбище кораблей,
В ящике моего стола кладбище недописанных смыслов.
В мире татуажа поверх рисованных бровей
Моя Муза по вечерам попивает рислинг.
Рассуждает вяло про различия, что Моне
Никогда бы не спутала с Мане или Ренуаром,
Пепел стряхивает в кружку, сидя на ковре,
Ворованном из антикварной лавки и до ужаса старом.
Моя Муза рисует губы карандашом,
Помаду дважды промакивает о салфетку.
Хмельная бурчит целый день о былом,
Иногда пальцами поглаживая горжетку.
Мою Музу не интересует "будущее", в котором свет,
В нём надо что-то менять, или хотя бы меняться.
Залатать туфли, починить лорнет,
И вспомнить, что ты не в девятнадцатом и тебе не семнадцать.
Моей Музе какой от этого интерес?
В дебрях прошлого ещё масса чувств-с.
В ящике моего стола - кладбище и регресс,
Незащищённый диплом для школы искусств.
Моя Муза продолжает бубнить и ругать,
Что Моне, что Мане для меня - всё мазня.
Что "тебе уже двадцать пять,
И слёзы в конце "Титаника" не для тебя".
Да, я плачу всегда, когда тонет Джек,
Ледяным, собой, в глубине морей.
Я хочу гибнуть так же, чтобы помнили век,
И покоится на кладбище кораблей.