Уезжаешь – как раз перед тем, как с моста
лихо грохнется наша желанная жертва,
но почувствуем оба, как праздник настал
непомерно логично, светло и кошерно.
Ведь не может быть вечно двенадцатым год,
соловей безголосым, Гагарин нелётным…
Самый хитрый из бесов лохань всколыхнёт –
восстановим гармонию. Дружно. По нотам.
Я, конечно, не знаю, что делать, коль вдруг
он мне сам попадётся за час до обвала –
и сначала по холке, потом по бедру
садану вероломного недоамбала.
Остаюсь слепышом, чей благой поводырь
растворяется где-то за тридевять красок,
коим летом порой не хватает воды,
отчего выцветает общественный транспорт.
Ясен факел в одном: он боится тебя.
Неспроста ведь просил, чтобы без адвокатов…
Словно сера, ущербные пятки бомбя,
по частям его тело торопит с закатом.
Он дрожит от предчувствия, что передок
нашей будущей кровной электромашинки
обернёт его в ветер, прилив либо ток –
и потом лишь колёса пробитые пшикнут.
Он не знаки сканирует, крендель крутя.
Там нейроны зациклены на мнемограмме:
не проникла ли стайка игривых котяр
в целлофановый шланг меж двумя тормозами?
Надо было тогда проверять кислотой,
каковы на мышьяк его нимб и корона,
когда он обрисовывал мнимый престол
перекрученным бредом из Книги Мормона.