*
Где Мандельштам лежит, как пашня,
и в каждой голове его
поёт скворец калиткой страшной,
ангиной, полостью чумной,
живи, как катакомба, ужас,
звезда у страха изнутри,
чтоб ариадны дар распутать
на весь стемневший лабиринт,
где опускаются засовы-
стрекозы, как ночной трамвай,
галдят, собрав себя из травмы,
и тьма в себя вбирает лай,
собачьим шёпотом сзывая
своих растерянных щенков,
себя саму переживая,
как горла слюдяной ожог.
И ты, однажды ей ожегшись,
всё говоришь и говоришь,
и влажной пашней неба ищешь,
как спички, страх и точный шифр.