Глава 44 - Новые народовольцы
Разномастные люди собрались у здания суда, устало тряся какими-то бумажками.
- Свободу спиногрызам! Свободу спиногрызам! – нестройным хором скандировали они.
На них были рваные джинсы, грязные рубашки и пацифики. Одна девушка оголила грудь. Другая, в сторонке, рисовала что-то красками на животе своей беременной подруги.
- Мы протестуем против насилия! – Кричало человек пятьдесят, перемежая крики с выкуриванием сигарет.
Так же нестройно и вяло приехала пожарная машина. Один из людей в форме развернул рукав, и вода брызнула в толпу. Толпа вяла начала раздвигаться, а пара человек подняли камни. Их тут же взяли в кольцо люди с дубинками.
- Пока мы им платим, проблем не будет, - заключил наблюдавший из окна доброглазый и повернулся к Третьему. – Надо выслать на место людей из фабрики звёзд.
Через пятнадцать минут двое корреспондентов бодро шли к месту событий.
- Что вы делаете? – спросили они в микрофон покачивавшегося из стороны в сторону двухметрового парня в грязной рубахе.
- Курю, - малоосмысленно отвечал тот, продолжая покачиваться.
- Нет, что вы делаете здесь?
- А, мы … это… защищаем. Свободу. Права женщин, панд и относительных темнокожих. И наших соратников по коллективу. Мы же, бро, за добро, да.
- И как вы защищаете права?
- Всю ночь рисовали плакаты и друг на друге тоже рисовали. Вася бухнул и не смог прийти. Коля прибил жопу к двери монастыря, а трое подруг разделись догола и побежали на набережную.
- А разве так защищали свободу ваши отцы и деды?
- Я не знаю, - сказал парень и сел на тротуар. Сигаретка явно доконала его.
«Швейцеру было всего 25 лет. Он не успел еще проявить все скрытые в нем возможности. Но уже и тогда были ярко заметны две черты его сурового характера: сильный, направленный прямо к цели практический ум и железная воля. Он постоянно работал над собой и обещал в будущем занять исключительно крупное место в наших рядах. Резко бросалась в глаза его любовь к техническим знаниям: химии, механике, электротехнике. Он не только следил за литературой по вопросам общественным, в свободные часы он изучал любимые им науки.»
- Парень явно непохож на преступника, - разговаривая между собой, шли обратно корреспонденты.
- Да, а где же все те, кто ходил по площадям лет двадцать назад? – задумчиво спросил Третий доброглазого в кабинете.
- Ну, многие просто гуляли. Тогда можно было. Если можно – чего б не погулять. Сейчас не получится, - сказал доброглазый. – Нам надо концентрировать силу и ненависть в один кулак. Нельзя, чтобы она выплёскивалась по площадям и тем более на нас.
- Кто спился. Кто умер, - продолжал он. – Кто уехал. Остались только эти. – он пренебержительно указал головой в сторону площади.
«Я приехал в Петербург утром. Я не знал, следят ли за мной, или мне удалось скрыться от наблюдения. До вечера я не замечал за собой филеров. Вечером же, около 7 часов, я, выходя из Зоологического сада, заметил извозчика-лихача, который, не предлагая мне сесть, медленно тронулся за мной. Я прошел на Зверинскую улицу, он поехал за мной вслед, я свернул в Мытинский переулок, он немедленно свернул за мной. Так следил он около часа. На Церковной я круто повернул назад и пошел ему прямо навстречу. Он на моих глазах повернул лошадь и, усмехнувшись, сказал: - Ну, что же, барин, смотрите…
Я понял, что меня арестуют.”