Урал стоит средь темноты
им выдуваемой – начни
с ним говорить и гвозди
под сапогом ты ощутишь
и дышишь так, как будто вовсе
пока что не имел души.
Сказал вопрос – теперь ответь,
как на Урал похожа смерть
и чем её измерить,
коль остаёшься – верить,
сверять себя, Урал и тьму,
которая течёт по дну
из колокольной меди.
Потом за всё ответим.
Урал растёт из темноты,
сквозь гор густые животы –
заговорённой финкой,
лежит бухой, как уркаган,
зияет и блюёт из ран –
но всё ему простится,
когда к утру проспится.
И над Уралом баба спит
свой скарлатиновый язык
как небо сочиняет,
как немоту – глотает.
Но – проступало утро. Я,
внутри его – как грунт – лежал.
Урал, как темнота, вставал
и щурился на свет
из всех своих куриных дыр
из темноты и немоты,
чтоб снова вкладывать персты
в холодные, как раны,
то облака, то ставни.