Приказывая мыть и обувать
невзрачных дев, ты спрашивала мужа
о днях войны, о том как бьют и мучат
в чужом плену. Ты слушала, и млела.
Потом - брала коричневый бювар.
Писала в дневнике: "Все дни - из мела".
Ты так любила жить и красоваться,
менять свой гардероб и - убивать.
Тебя любил великий Караваджо.
Помилуй же! трагическая связь
имела свойства большие, чем зависть.
В твоей груди была такая залежь,
что совестно признать при здравом муже.
Нет в мире обозлённых, каждый - свят.
Есть - простота, что взращивает ужас.
Ты столь прекрасна, сколь и кровожадна.
Ты засыпала. Вздрагивала: спят
другие ли с мерзавцем Караваджо?
И там - во тьме, растягивая рот
в одну из превосходнейших улыбок,
ты выдыхала: "Косвенной уликой
не омрачить любовное безумство".
В последний месяц твой любимый кров
был очень тих. Величие - беззубо,
когда тоска ломает бе'лы руки.
Так каково пить девственную кровь,
приправленную пеплом детских рубищ?
В один из дней нарушив свой обет -
не убивать без видимой причины -
ты предпочла убийства досточтимых
убийствам бледных деток и бродяжек.
Ты столько раз пыталась оробеть,
но путь чудовищ - вымаран и тяжек.
Тебя замуровали в дни истерик.
В них - беспрестанно выли в голове
шесть сотен дев, растерзанных в застенках.