Она была, как ангел, хороша!
Красивы были тело и душа,
И добротою всех к себе влекла,
Приветлива, умна, щедра была.
И граф гордился красотой её,
И, может быть, по своему любил.
А вот крестьяне отдавали всё -
Он в сборе дани беспощаден был.
И подданных своих он обирал,
Безжалостно вгоняя в нищету.
Ее он тоже в счет уплаты взял,
Женой своей назвал за красоту.
Воспитана в обычаях тех дней,
Она перечить мужу не могла,
Но вот, несчастных пожалев людей,
Годива с просьбой к мужу подошла.
Она народ просила пощадить
И отменить очередной налог,
Тем более что нечем им платить:
В разоре, нищете его народ.
Лорд хохотал, его развеселил
И удивил такой жены каприз.
Не только жадным, но и хитрым был,
И ей ответил нежно: «Посмотри,
Ты беспокоишься о бедняках.
Что ж, может быть, их, правда, пожалеть?
Но золото и украшенья как?
Они нужны красавице-жене?
Да, украшенья эти все твои -
Ах, как красив их отблеск золотой!
И как, родная, будешь ты без них?
И что в глазах жены моей родной?»
Она смутилась. На один лишь миг,
Но что-то быстро для себя решив,
Браслеты, кольца, цепи, две серьги,
К его ногам все это положив,
Была светла, спокойна и тиха,
Красива так в решимости своей,
Что разозлился граф уж не шутя,
За дерзость отомстить решился ей.
Он был взбешен, но виду не подал.
И, не подумав даже о себе,
Он так жене-красавице сказал:
«Без украшений хорошо тебе?
А что тогда ты скажешь мне на то,
Что и одежду, и еду твою -
Оплачивает тоже твой народ?
Так заодно сними уж и ее!
И слово твердо дам тебе сейчас,
Коль снимешь все, проедешься нагой,
Я отменю последний свой указ,
Он будет по веленью только твой.
Давай, свою решимость прояви,
А как ее оценят, посмотрю,
И как все те, о ком мольбы твои,
Защитницу камнями и забьют!
Да, забросает грязью, освистит
Безжалостно любимый твой народ,
Тебя не пожалеет, не простит
И чести не проявит этот сброд!»
… Смертельно побледневшая, она,
Как перед казнью, медленно сняла
Одежду, и волос ее волна,
Скрыв наготу, все тело обвила.
Годива, взгляда с мужа не сводя,
Словно никак еще не веря в то,
Что он всерьез задумал, не шутя,
И что не остановит он ее.
Но он молчал. И слова не вернешь.
Осталось лишь коня к крыльцу подать.
Его жестокость ранит словно нож,
Но ей теперь уж поздно отступать!
По городу стрелою весть неслась,
Стуча всем в окна и в любую дверь,
Что защитить их женщина взялась,
Княгиня, леди… Что будет теперь?
Как уберечь ее они могли?
Как сохранить и жизнь ее и честь?
Быстрее по домам они ушли,
Закрыв все двери, ставни заперев.
Сидели тихо там, о ней молясь,
Благословляя сердца доброту,
Не зная, чем помочь ей и боясь,
Надеясь и не веря в правоту.
….По городу спокойно и легко
Шагала лошадь белая, как мел,
И всадница, цвет кожи - молоко -
Сквозь шелк волос распавшихся белел.
Ее увидеть лишь один посмел -
И, словно сказку иль волшебный сон,
Талантливый художник подсмотрел
И на картину перенес потом.
Он постарался людям передать,
Как символ человечности, любви,
Картиной о Годиве рассказать,
Чтоб сквозь века увидеть мы могли,
Как и один, пусть слабый человек,
Способен в жизни многое менять -
Законы, траектории и век -
Когда решится он не отступать.
….А граф настолько ею был сражен,
Отвагой, добротой ее души,
Что был, на удивленье, отменен,
Налог, он сделать это поспешил.
Но, как бы ни стремился в жизни лорд
Прославиться, богатством заблистать,
Никто его не помнит, ведь народ
Плохое все умеет забывать.
А вот его жена, что для других
Поставила на карту жизнь и честь,
Легендой стала, символом любви,
Она, как подвиг, что и был, и есть.