Это запах вина,
это влажные алые рты;
это чёрная горечь рыдает
в открытом, как мясо, дыханье;
это ночи кромешной убогий и алый ущерб.
Это в каждом зрачке – отражённый
(и он же – в бокале) –
отражённый свечи огонёк:
дрожащий, слезящийся серп.
И тела по телам –
эти влажные ночи цветы –
сплошь рыдают руками,
и тела по телам –
как руины, ища полноты,
забываются, гложут, лакают друг друга,
лакают;
и сливаются винные, терпкие, алые рты.
Это алый ущерб.
Как зовут вашу даму? – не важно;
раздевайтесь, корнет;
вы утром умрёте опять.
Пламя лица оближет,
обуглит; и нежно, и влажно
отгорают навзрыд, чтоб,
уже отгорев, не сгорать.
Не сгорать никогда,
и забыть о невиданной боли,
чтобы чёрное горлом лилось
в эти губы чужие, лилось;
в этом – ночи воззвание, сила, и доблесть, и власть.
Это алый ущерб
проверяет на злость
и смеётся в бокале;
это алый ущерб, это алая сладость
упасть.
И слова ко словам –
эти горькие ночи цветы –
сплошь рыдают о сердце,
и молчанье к молчанью –
как дети, ища теплоты,
забываясь друг в друге, и прячась от солнца,
от смерти,
обнажённой и влажной уже не таят красноты.
Зевы ночи – зовут,
устья ночи текут половодьем;
и толчками лакает исток ненасытная твердь.
Это алый ущерб.
Это смерть, что с улыбкой приходит,
вынимая сердца:
винно-алая,
алая
смерть.
октябрь 2008 – 23.08.2018