глава пятая
Ну, я вру дальше, а вы верьте!
сбегает Танечка от смерти
не насовсем, конечно нет,
и стережет ее рассвет
Но ведь и то большое дело,
и то Природа обалдела:
вот что выделывает вновь
Животворящая Любовь!
***
На городок ложится вечер,
на муравейник человечий
офонаревший от жары,
на парки, улицы, дворы.
Ночами тискаться удобно,
или, к примеру, воровать,
а можно выбраться из гроба
и до утра себе гулять!
Антону тоже не сидится
в четырех стенах, он теперь
с недавних пор ночная птица:
кому-то спать, а ему - в дверь.
Теперь он в сумеречной зоне.
насвистывая "Мою Бонни",
к ночной девчоночке спешит,
ее любовью дорожит.
***
Вот он приходит к обелиску
каких-то летчиков и ждет.
Она неслышно подойдет
и на нем с хохотом повиснет.
Он снимет с платьица колючку,
она возьмет его под ручку,
и, не спеша, они пойдут;
целуясь, медлят там и тут.
Пройдут по городу ночному,
в кафешке где-то посидят...
пришли однажды к ее дому
часу в четвертом. Ночь. все спят.
Вошли в подъезд, и перед дверью
грустила несколько минут,
обивку тронула: Не верю,
что я жила когда-то тут...
Антон молчал, ей не мешая
и без нужды не утешая;
взял за плечо ее потом:
Не убивайся, мать, пойдем...
Зашли в магаз, купили водки,
полукопченой колбасы -
и тут же выпили по сотке:
- Какая гадость! - Закуси.
Ты что-то, мать, совсем раскисла.
такая ты мне не нужна.
гони прочь сумрачные мысли,
в них ипохондрия одна!
- Прости, не буду. там в подъезде
всё вдруг нахлынуло волной.
там всё по-прежнему на месте,
кроме меня, меня одной.
Мои подружки ленки, светки,
тридцатилетние соседки
все уже замужем давно,
всего у них полным-полно.
У них большие уже дети
и будут внуки, и на свете
без экономии минут
они лет по сту проживут!
Ну разве ж это справедливо?!
я жить хотела, черт возьми!
я молода была, красива,
училась - хлебом не корми!
Диплом бы красный получила,
работу классную б нашла,
кого-нибудь бы полюбила,
а там и замуж бы пошла.
Пускай простое бабье счастье
мне улыбалось бы не часто,
и жить бы мне без мудрецов,
детей родить в конце концов!..
- Ну, полно, Танечка. чего ты?
ты лучше всех тех пошлых дур!
у них дешевые заботы
и располнения фигур.
Тебе ли с этими равняться?
они стареют каждый год,
а тебе вечно восемнадцать!
Вот...
- Ты не жалеть ли меня вздумал?
не нужно жалости твоей!
живи себе, пока не умер,
меня напрасно не жалей!
Мне подаяния не надо,
вали к красавицам живым,
целуйся с ними до упаду,
дари свои цветочки им!
Антон молчал, она рыдала,
лицо в ладони уронив.
Невыносимо ему стало.
он понасвистывал мотив
их общей песенки любимой,
погладил волосы ее:
Танюша, брось, все это мимо -
ведь ты сокровище моё!
Она не двигалась. он нежно
с ее протестом совладал,
к себе привлек ее утешно,
Люблю, - чуть слышно прошептал.
- Какая дурочка ты, Танька!
ну как подумать ты могла,
что повстречались мы случайно?!
нет, тут небесные дела!
Одной тебе я буду верен,
и в этом я тебе клянусь,
и этой клятвою измерен
мой век наземный будет пусть!
Клянусь тебе без капли лести
и клятву эту звездам шлю:
пусть хлопнет смерть меня на месте,
когда другую полюблю!
***
Шли раз по Мира, где руины
хором какого-то купчины,
и вдруг - из Таниных чудес:
Я вижу клад зарытый здесь!
Нужна лопата - вот лопата.
раз, два - и вот объёмный сак!
а в нем червонцы как опята
сверкают грудой так и сяк!
Крестьянский профиль Николая,
двуглавый пряничный орёл -
струятся, тяжестью лаская
и напевают: ты король!..
Червонцы местным нумизматам
Антон, не споря, оптом сдал
и после этого к деньжатам
никакой жалости не знал.
Нагреб он самых модных тряпок -
ей и себе пять-шесть охапок,
и драгоценных цацек ей
набрал, красавице своей
Купил себе крутого мерса
с движком в 400 кобыл,
завел его, захлопнул дверцу
и прямо к Таньке прикатил.
- Привет, Танюха! как тачила?!
садись, поехали скорей
кататься, чтоб нам пусто было!
у меня тысяча идей!
***
Погнали на ночь в Азов-Сити,
и что же делали? - спросите.
уху стерляжью с шашлыком
полировали коньяком!
Играли тоже на рулетке:
Танюха ставила шутя,
но "попадала" в числа метко
и веселилась как дитя.
Колонки фишек загребая,
красотка в черном декольте,
брильянтов радугой сверкая,
она была на высоте.
Какой-то местный мафиоза,
гипертонический пошляк
прислал ей розовые розы
и подойти хотел, дурак
Но Таня бровью шевельнула -
и ему так в боку кольнуло,
что как мертвец он побелел
и позабыл чего хотел.
***
Мелькали праздничные ночи,
бежали встречные огни,
наверстывались что есть мочи
ночами Танечкины дни.
Перебирались рестораны,
заучивались карты вин,
курились тонкие кальяны -
в азартном поиске новин.
В Москву летали и обратно,
гуляли по Москве ночной
возле Кремля и по Арбату,
по Москворецкой и Тверской.
То нанимали теплоходик
и уплывали на Луну,
смотря как город вдаль уходит
огнями, словно в глубину.
Не говоря тогда ни слова,
они стояли на корме,
и всё вокруг было так клёво,
как наяву или во сне!
Крылом обняв ее за плечи,
он забывал слова и речи,
и мог бы вечно так стоять,
боялся счастье расплескать.
Под что-то плачущую скрипку
Антон навеки полюбил
ее печальную улыбку
и кьянти бархатный рубин...
***
Ее кладбищенских подружек,
неутомимых хохотушек
гулять в компанию с собой
им приходилось брать порой.
Наташка, Ветка, Тётя Роза
(рак, дтп и передоза),
Маринка, от любовных слез
накушавшаяся колес.
Еще любви калека Ритка:
вода горячая и бритва
ей вылечиться помогли
от жизни юной и любви.
Утопленница Виолетка,
"пожарница" другая Светка,
крутая байкерша Лиса... -
сбивалась шумная туса.
Потанцевать, повеселиться,
подурковать или напиться,
пофлиртовать, само-собой,
они гульванили толпой.
Им по семнадцать-восемнадцать,
или немножечко за двадцать -
хотя Маринке года нет,
а Ритке 80 лет.
***
Лиса поспорила однажды -
к ней приставал какой-то лось -
что перепьет его, Наташка
разбила - ну и понеслось.
Поллитру водки разделили
на два стакана - и до дна!
вторую "мамочку" открыли -
вновь не поморщилась она.
- Давай по третьему стакану?!
- Давай! Лисе по барабану,
а тот шатается уже,
но пьет в пацанском кураже.
Домучал третий - и свалился.
Лиса - хоть бы в одном глазу!
румянец только чуть разлился
по ее бледному лицу.
***
Гуляй, девчонки-зажигалки!
гуляй, красавицы-русалки!
ночные золушки, гуляй,
да про часы не забывай!
Они все - мертвые невесты,
им очень нравится грильяж,
у них всё черви или крести
и вечно пиковый марьяж.
В подземном этом лукоморье
у них уютные каморки,
у каждой "хоббичья нора",
а не могильная дыра.
Как будто "ежики в тумане",
они погожими ночами
друг к дружке ходят на чаёк,
затеплив желтый огонек.
Еще любимая забава -
пугать непрошеных гостей:
спешит всеобщая облава,
белея из-за тополей...
***
Казалось, этому не будет
конца. Татьяна и Антон
были счастливейшие люди,
бродя по городу вдвоем,
гоняя бешено на мерсе,
плескаясь в заводях ночных
и не соскучиваясь вместе
ни на минуту, ни на миг.
Они похожие на диво:
одни им внятны пустяки,
одни поются им мотивы,
одни читаются стихи!
Ему так весело и больно
за ее живостью следить,
ее каштановые волны
горстями любит он цедить
шутя, кормить ее улыбки,
чтоб как тропические рыбки
из глубины ее лица
они всплывали без конца...
- Я так люблю тебя, мой мальчик,
что проклинаю вечность дня!
и ты - я знаю - не обманщик,
я вижу, любишь ты меня!
Ты сам над разумом в издевку
влюбился в каменную девку,
ты разбудил меня, и я
уже поэтому твоя!
Но это долго не продлится,
меня наверное запрут,
тогда придется нам проститься,
да и того нам не дадут!
Но ты меня ведь не забудешь
когда расстанемся? меня
любить по-прежнему ты будешь,
всё это в памяти храня?
Нет, это глупости конечно!
любовь не празднуется вечно,
и даже ты, Ромео мой,
переболеешь вскоре мной.
Прогонит все-равно другая
меня из сердца твоего,
красотка модная, живая -
тут не поделать ничего.
- Не нагоняй тоски, Танюха!
не разлучат нас никогда!
на той неделе моя днюха -
гульнем в "Олимпе" как всегда!
Твердить тебе я не устану:
мою красавицу любя,
ни на какую обезьяну
не променяю я тебя!
Не истери, мать, понапрасну,
не запивай вискарик красным,
во всем с меня пример бери,
будь оптимисткой, не хандри!
Садись в бибику и погнали
твои развеивать печали!
куда прикажешь? я готов!
поубегаем от ментов!..
***
Как в воду бедная глядела!
придя назавтра к ней, Антон
прождал всю ночь - пустое дело,
подруги не дождался он.
Другая ночь - безрезультатно.
сидел, бродил туда-сюда,
ругался писано и матно -
а всё не стоило труда.
Так ночь за ночью без ответа,
как не пытался явь спугнуть,
споткнуться как-нибудь, смигнуть -
не помогало ему это.
Он приходил к ее могилке
с бутылкой или без бутылки,
сидел трагическим горбом,
тянул из горлышка бурбон.
Ночь равнодушно шелестела,
она плевала на него:
среди могил хмельное тело
сидит - и больше ничего.
***
И вот однажды через месяц,
когда родился новый Месяц,
он как обычно к ней пришел
и там послание нашел.
Карандашом губной помады
на белом мраморе ее
алела надпись без пощады,
Антон убился об нее:
"Прощай, любимый, все пропало.
нас разлучают навсегда.
вспоминай свою Татьяну
хоть иногда..."
и поцелуй помадный - точка.
дождем слезящаяся ночка...