хочу описать тебе этот цвет – буквально – цвет. Он драматичен, этот цвет - драма по сути, цвет бархата и сибаритства, цвет роскоши. Цвет этот пошлый и грузный, как фалды штор, этот цвет острый и скорбный. Цвет боли и взволновонности, цвет падающего сердца. Это боль до её узнавания, предчувствие. Тяжёлое свечение глубины.
…знаешь, бывают такие пионы – и цвет этот созвучен слову «пион» - сначала лёгкое "пи" – уже звучит как насмешка, как верхняя прозрачная нота аромата, и ударный – "оны" подобен толчку водной толщи, какой-то осенней воды… Цветы эти, если пахнут аристократично-хорошо и свежо, то их запах сродни классической фортепианной музыке, исполненной без всякого бэкграунда, легко безразлично, такая музыка не запоминается, помнишь лишь – хорошо, чувство осанки… но знать бы наперёд, что у пиона той же масти и выразительности можно обнаружить отвратительный смрад. Удивительно же в данном обстоятельстве то, что обморочный нокаут отталкивающего запаха пышного цветка никак не противоречит сути описываемого мною цвета. И акварель, и нашатырь, и замешательство, помутнённость и ясность кварца, потупленный взгляд, смущение, и антрацитовая пыль или пыльца, синий субтон антрацита, но не чёрный – чёрного в этом цвете нет.
если бы ты спросил, в какой сад меня занесло дегустировать вино этого дхвани… Думаю, одурманенный роскошью полотна волнующегося цвета, приходил в тот же сад за "Жаждой любви" Мисима, и писал с натуры.
голос цвета холоден и согревающ. Но всё же ни пионы, ни азалии, ни цикламены, ни бегонии