В среде стихиры есть двор куриный:
разбит на клетки, вольеры, гнёзда,
красивый внешне там хвост павлина,
а много куриц стремятся в звёзды.
Курями могут служить индюшки,
голубки, утки и перепёлки,
они по сути своей – несушки.
Блатные гуси зовут их «тёлки».
Попался случай – гнездо заводят,
гнездо для куриц – по жизни венчик:
с кольцом-отметкой солидно ходят,
а рядом с мамой малютка-птенчик.
На стаю куриц – певучий кочет,
одной несушке всегда не верен,
в инстинкте генном он куриц топчет
и врёт обычно как сивый мерин.
Петух бывает простым фазаном,
пингвином, дятлом и альбатросом:
потопчет куриц, запьёт нарзаном,
похвалит гузку, подарит просо.
В любом раскладе несутся яйца,
бывают, правда, средь них пустышки,
но по призыву хмельного зайца
пустые яйца штампуют в книжки.
А хвост павлина как Нобель в Осле,
пустые яйца не есть параша:
привычным слогом что до и после,
и пусть глотает вся наша Раша.
В сюжетах куриц видать три фазы:
лобзанье клювом – шальные оды,
распустит перья – оценит глазом,
потопчет в позе – лети в отходы.
Я вижу время как исполина,
оно со стержнем внутри из стали, –
представить страшно, а сколько сплина
ушли на вирши, где кур топтали!
А ветры снова на перья дуют
и гузки с гребнем волнуют снова,
и снова вирши в столбец штампуют,
банальным сделав живое слово.
Понять культуру у кур не трудно
при виде окон фасада зданья:
в основе текстов проходит нудно
раскраска перьев и миг топтанья...
Живёт в деревне простая Нюра –
разводит куриц и любит Ваню,
не знает Нюра о гребне Жюра
и, слава богу, несушку Таню.
***