(жизнеописание)
Зайка родился в 1985 году в небольшом поселении неподалёку от горы Шёлудивой, селе Винсады, в пору урожая. Мама Зайки была замужем за папой. Папа был большими руками и смеющейся бородой. Зайка быстро научился ориентироваться в рубашке, джинсах, смеющейся в зубах вонючей самокрутке – всех тех вещах, что неизбежно сопровождали папу и его появление в доме. С мамой было сложнее. Зайка как-то проснулся в полночь и пошёл гулять по пустому дому, залитому луной, исследовать. И вот к каким выводам он пришёл, гуляя. Мама возможно и была той женщиной, спавшей рядом с отцом на кровати, возможно – но и не только. Также с уверенностью можно было сказать, что она была и домом и луной, во всяком случае, тем светом, что падал сквозь стёкла на деревянные крашенные половицы. Мама была каждой вещью, в том числе и Зайкиной пижамкой. Было совершенно невозможно понять, где она заканчивалась.
И позже, уже в зрелые годы, глядя на луну из уже совсем другого окна, Зайка отмечал, что и теперь мама всецело с ним и никуда не девалась. И пусть папа к тому времени и стал огромным гранитным валуном в поле, неважно – по ночам мама по прежнему светила на него.
Зайка никогда не считал себя особенно одарённым, в отличие от своих родителей, сразу сдавших его и в художественную, и в музыкальную школы. Лица у нас простые, Зайка, говорила мама, а по тебе и не скажешь, что ты из крестьян. Так что в городе твоими родителями будут тётя Света и дядя Серёжа. Так это пронырливое семейство и жило. Монокли, фраки и усы в городе и глиняная посуда, платки и топоры на деревне, то дядя Серёжа приедет траву на лугу покосить, то Зайкин папа усядется за рояль в консерватории играть, короче – не разбери поймёшь.
(охота на фавна)
Нельзя смеяться, это все знают. Заяц смеялся – волк слопал. Орёл смеялся – куница гнездо разорила. Фавн не смеётся. Сделал себе дудочку, сидит на бережку, играет. Где играет, на каком-таком бережку? Нет там его уже.
А всё вокруг такое смешное! Девушка по лесу гуляет. За нею охотник крадётся. А девушка раз – и исчезла! Очень смешно. Но фавн не засмеялся, а на дудочке заиграл. Охотник за фавном погнался, заблудился, в болото провалился, до нитки промок, насилу домой вернулся. А дома его девушка дожидается. Очень, очень смешно! Но у фавна дудочка всегда под рукой. И танцует он в лунном свете на опушке, пока не устанет. Да и не фавн это вовсе, а сосновая коряга, наполовину из земли выкорчеванная. Сосна, значит, старая была, в прошлую зиму ещё подломилась, сгнила уж за год-то. А фавн, он – вон он!
Ну и охотник, хоть девушка и у него теперь жила, не оставлял, значит, своих попыток фавна того изловить. И ямы волчьи рыл, и силки тянул… да только как мелодию услышит, побежит – то в яму упадёт, то в петле повиснет.
Ну и дальше, понятное дело, запил. В кабаке у какого-то музыканта дудочку выторговал. В лесу сел, наигрывать начал. Поначалу не очень получалось, всё с себя поскидывал, побрёл голый к дому. В окошко себя в объятьях девушки увидел. Вот тут бы ему не засмеяться!
(маленькие волки)
Жила-была девочка, родители у неё умерли, а жила она на улице. Маленькие волки плакали в лохмотьях, вау, вау, вау. Поджимали пальцы маленькие пяточки на мостовой - далеко босиком не убежишь. Только по переулку до светлой улицы, от вздыхающего парового котла, мусорных баков - к ярким и громким каретам и людям, спешащим-гремящим вверх-вниз по мостовой. Огромные и яркие как дворцы люди, стоит взглянуть на таких - потеряешься. Не было у девочки ни папы, ни мамы, вот и глядела она во все глаза, вот и потерялась. Взяли девочку в большой светлый дом, вымыли-причесали. Была замухрышка, стала - ангел. Накормили, напоили, спать уложили. Только маленькие волки сами не спят и ей не велят - воу, воу, воу, не спи девочка, за городом старый лес в старом лесу избушка - там твой дом, а вовсе не здесь. Отстаньте, глупые волки, не было у меня никогда ни папы, ни мамы, ни дома, дайте поспать. А волки всё не унимаются, прыгают-резвятся, перед девочкиными глазами, воу, воу, не спи, девочка, что за платье на тебе, в чьей постельке ты лежишь, чья это комната, чей дом, куда делась та девочка, что здесь до тебя жила? Отстаньте, волки, выросла та девочка, выросла и состарилась, состарилась и умерла, косточки сгнили и могилка провалилась, - дайте поспать, глупые.
(эскимосы и изюм)
Жила-была, плыла-горела по реке-облакам.
Муж пришёл - запер, горевала-плакала. Муж плакал, дети плакали. Муж охотился - плакал, дети играли - плакали. Побежала. Муж не догнал, дети не догнали. Прибежала счастливая. Кушайте дети, кушайте муж.
Дети ели-ели, смеялись-плясали. А муж всё: куда бегала, чего поймала? Не скажешь - не притронусь, а скажешь - не притронусь тем более. Сидит - сохнет да темнеет, стал как изюм совсем. Побежал - ничего не нашёл. Снова побежал - опять ничего.
Дети играют, пляшут-смеются. Прибежал-поел, пока та спит. В себе держит, не поёт-не пляшет, из себя не выпускает. Пела-плясала, летела-горла взаперти нараспашку. Эхо отзывалось, эхо отзывалось.
Муж спал - уши затыкал, чтобы не услышать. Изюм под языком держал - чтобы не запеть.