«...где слово «ты»
(уже в который раз?) подобно ветке,
с которой я свисаю, лист сухой.
Пауль Целан
1
Троянская война, прекрасная Елена,
достойная цена за грудь твою, колено,
о чём я узнавал доподлинно под утро,
сражённый наповал приёмом «Кама сутры»...
Мелодия колёс докучливым рефреном:
что было, то сбылось, что видимо, то бренно,
что нужно позарез печалит между делом...
О, если бы ты без
меня
осиротела!
2
Да, гостья полуночная, и мне
знаком полынный привкус снисхожденья,
и я всегда как в зеркало глядел
в твоё лицо, настолько мы похожи,
но я любил, как сорок тысяч братьев,
сказал бы Гамлет, и благодарю,
за плен твоих колен и за попытку
простую воду превратить в вино,
за риск в игре без правил, за надежду,
ушедшую, как влага сквозь песок,
за пляску семи пятниц на неделе,
за ложь посулов, искренность тщеты,
за то, что мы повязаны с тобой,
как преступленьем, памятью хотя бы...
Есть прошлое, но, очевидно, нет
прошедшего, коли тебя повсюду
оно сопровождает, точно тень —
захваченное чувством-оккупантом
пространство много шире, чем постель,
и те пять тысяч вёрст, что между нами,
вряд ли помогут отстегнуть его,
как парашют на месте приземленья.
3
В час фиолетовый «между собакой и волком»
местностью мало знакомой я брёл наугад,
и меж лопаток внезапно, как электротоком,
остро кольнул меня словно бы пристальный взгляд.
Я обернулся — легонько колеблемый стебель
зонтиком салютовал неизвестно кому,
ибо царило молчание нёба и неба,
тлела поодаль стерня, исчезая в дыму.
Кто же окликнул меня на ночь глядя?
Пожалуй,
легче верблюду в игольное ушко войти,
чем погорельца утешить во время пожара —
пеплом посыпал бы плешь, да пожитки в горсти...
Склеить гнездо нам, похоже, слюны не хватило.
Зуммер полночный вопит «ты не умер!» — и всё ж
в паузе каждой мерещится скрип гильотины,
и цепенеет язык на твоё «как живёшь?»
Бегство, душа моя, предполагает погоню —
ветром подхваченный лист, разве это беглец?
Лучше усни, как ты любишь, просунув ладони
между коленок, забыв за щекой леденец.
Чёрная птица, снижаясь, сливается с пашней.
Город огнями дрожит, чуя близость зимы.
Небу сигналит сама о себе телебашня,
и дерева возвращают земле то, что брали взаймы...