Жене брата становилось все хуже и хуже. Рак пожирал ее организм катастрофически и медицина была бессильна что- либо изменить. От сильной боли она кричала и просила сделать укол. Наркотические обезболиватели на время облегчали ее страдания, давали возможность поговорить с родными и знакомыми, затем боли возобновлялись.
После очередного укола она обратилась к мужу:- « Гена, я причаститься хочу. Может быть, будет хоть душевное спокойствие…….»
В её измученных глазах была такая просьба, которой ни один здравомыслящий человек не способен отказать. Её беспокоила судьба сына, неприспособленного к жизни, спившегося и безвольного детину лет под пятьдесят. Виной этому, понимала она, была ее безоглядная любовь к нему, природное желание каждой матери защитить свое чадо от любых жизненных неприятностей. Любому его проступку она находила оправдание, решала за него насущные задачи, не обращала внимание на укореняющийся эгоизм и тунеядство.
Вначале все было, казалось бы, нормально, не считая желания жить не напрягаясь. Женился, родился сын, - бабушкина радость,- все материальные издержки на плечах матери, он же искал в объявлениях работу сторожа или что-то в этом роде. Имея специальность ветфельдшера, он считал эту работу грязной и тяжелой, несовместимой с его появившимся гастритом. На других работах больше двух месяцев он не задерживался,- «просили уйти» за прогулы, в других случаях – бросал сам. На замечания Геннадия, второго мужа Ольги, (моего брата), она реагировала болезненно, оправдывая все его поступки. В итоге,- жена, забрав ребенка, уехала к родителям в Подмосковье, участились запои, менялась работа, а у нее возникли скандалы на этой почве с мужем. Купили освободившуюся в соседнем подъезде квартиру, отремонтировали, заполнили мебелью и отселили отпрыска, надеясь на самостоятельный образ жизни. Ничего не изменилось, кроме как ей приходилось теперь самой заполнять холодильник сыну и оплачивать коммунальные расходы отдельно. Квартира же вскоре стала притоном для пьяниц и наркоманов, недовольство соседей устраняла сама, ибо почти все они её коллеги или бывшие ученики. Что же будет с ним после её смерти? Эта боль была куда страшней физической…????
- « Гена, привези мне попа…….»
В нашем селе попы были «заездными», обслуживали несколько сел и проживали в других селах, здесь же правили службу один – два раза в неделю, часто менялись. Очередной поп жил километрах тридцати , в селе Шелковичном, Митяевского сельсовета. Моя жена узнала от знакомых его телефон и я позвонил:
- Ответил молодой , почти мальчишеский, голос и я вначале подумал что попал не туда.
- Отец Александр ?
- Да
- Сможете ли Вы причастить умирающую женщину?
- А когда нужно? Может в понедельник? Сегодня ж воскроесенье.
- Мне кажется, что в таких случаях не медлят…..
-Хорошо, приезжайте, слушайте как меня найти. Вторая улица со стороны г. Саки,пятый дом слева. Бывали ли Вы в Шелковичном?
- Бывал и довольно часто, Там живут родные моей жены?
- Кто?
- Сакулина Мария
- Знаю, Сакулина Марфа. Приболела она нынче, не была на последней службе.Ладно, я жду.
Меня поразило то, что жена дядюшки моей жены оказывется Марфа, а не Маша, как мы привыкли ее величать, хотя знали, что она из семьи староверов.
Не долго думая, я выехал за попом. Дороги оставляли быть лучшими, особенно после двадцати пяти лет «незалежности» Украины. Было два варианта пути: - первый, почти круговой через районный центр, второй:- напрямик через с. Журавли, наполовину короче и настолько же хуже. Выбрал второй. Особенно плохой дорога была от развилки на с. Журавли, не доезжая Охотниково, приходилось двигаться со скоростью не более десяти-пятнадцати километров в час до с. Митяево, откуда дорога на г. Саки была сносной. Вскоре показались очертания Шелковичного.
Интересна история этого села: - в период Крымского ханства Темиш,- (старое название деревни),- входил в Каракуртский кадылык Бахчисарайского каймаканства.. После присоединения Крыма к России - именным указом Екатерины II сенату, на территории бывшего Крымского Ханства была образована Таврическая область и деревня была приписана к Евпаторийскому уезду. В 1860-х годах, после земской реформы Александра II, деревню приписали к Сакской волости, а с 1948 года значилась она уже как Шелковичное.
В середине 80-ых, когда я впервые увидел село, меня поразили две вещи: - первая, это литые заборы домов. Каждый хозяин, готовя форму для отливки, вкладывал что-то свое, отличительное от соседей, - всевозможные комбинации из ромбиков, квадратов, причудливых пропилов,- и улица выглядела праздничной в любую погоду. Заборы были невысокими, просматриваемыми, чтобы все могли видеть прелести ухоженных цветов. Второе, - мизерность приусадебных участков, не более шести соток, что для сельской местности (мне казалось) - просто издевательство, но государство, строя переселенческие домики, старалось (по-Хрущевски) освободить рабочих совхоза от сельских забот, приравнять, таким образом к городским жителям. На усадьбе наших родственников - огород занимал меньшую половину. Мне это не нравилось.
Теперь же село не узнать. Вместо стандартных переселенческих домов, - громадные постройки с высокими двухметровыми глухими заборами и массивными воротами, не дом, а крепость. Село как бы укрупнилось, не расширяясь по площади. Эту культуру, в основном, привнесли крымские татары. По этому признаку безошибочно можно определить кто в доме хозяин и в соседстве с такими «бастионами» невысокие красивые заборы выглядели незащищено.
Нашел нужную, согласно описанию, дорогу, остановился возле указанного дома (пятый дом слева), уставился на тяжелые массивные ворота. Дом относился к разряду перестраиваемых, где к существующему переселенческому дому пристраивались всевозможные, на современный лад, - пристрои и надстрои,- двор выложен красивой витиеватой плиткой. Новые массивные ворота возвышались над старым литым ограждением и никак не гармонировали с ним, но сложенные стопкой элементы нового высокого забора говорили, что участь старого предрешена.
В телефонном разговоре с отцом Александром я предложил ему приехать на своем транспорте, если есть возможность, заверив , что все затраты будут компенсированы, но получил ответ об его отсутствии. Здесь же, во дворе, стояли две навороченные иномарки, а снаружи на обочине у ворот стояла «неубиваемая» «копейка». На заднем стекле «ветерана» со стороны водителя наклеенный рисунок танка поражал крупной надписью под ним: « Т-34». Дешевизна старых машин позволяла молодежи при помощи различного авто дизайна преображать до неузнаваемости старые модели, - эта из их разряда.
«Пожалел поп свой транспорт:.- подумал я и, не найдя кнопку звонка, забарабанил в металлическую дверь ворот. Стучал минут пять, но безрезультатно,- никто не появлялся во дворе. Из соседнего дома пожилая соседка недоумённо выглядывала в окно. Стучал, кричал,- ноль результатов, звонил,- не было ответа. Как же быть? Уже, было, отчаявшись, заметил, как из небольшого флигеля вышел молодой человек в рясе и в натянутом до ушей, вязанном берете.
- Вы из Вересаево? Давно ждете?
- Да уж….. кричал, стучал…
- Извините, флигель в глубине двора, ничего не слышно.
- Не страшно. Ну что, поедем?
Он утвердительно кивнул и устроился на пассажирское место.
- Поехали !
-, сказано это было буднично, видимо подобные выезды были не редкостью. Высок, статен, годов двадцати пяти – двадцати шести, распахнутая от пояса вниз ряса делала его похожим на семинариста из старых фильмов начала прошлого века. Можно сказать, внешности был привлекательной, добрая улыбка на лице призывала к общению.
- Нужно заехать в Саки, в Ильинскую церковь, за дарами. Я всего лишь год, как рукоположен, своих даров еще не приготовил, договорился с отцом Иваном.
-Ясно, поедем,- я направил машину в город, хотя ничего мне было непонятно, что-за дары и зачем они нужны умирающей.
- Отец Александр, это Ваши машины?
Нет, родственников. Мы здесь всего год, приезжие?
- Откуда?
- - Кемерово, недалеко от Новосибирска…
- Сибиряк ……
-Да,…мне кажется, что и Вы, по говору, не из местных? Похоже с Урала.
-Вы наблюдательны…
-А у меня даже прав на вождение нет. Моя машина возле забора, - «копейка». На ней и мотаюсь по селу, дальше - не рискую. А звать - то Вас. Как? Анатолий Иванович? Меня Александром. Очень приятно.
-Танкист?
-Что Вы, я не служил, машину приобрел недавно вместе с наклейкой, Какой ни есть, а все же транспорт. Быстрее чем пешком. - Он улыбнулся широко, по-детски, доброжелательно и мне уже казалось, что мы давно знакомы. Я с интересом вглядывался в собеседника и с каждой минутой он мне нравился больше.
Крымская погода в феврале непостоянна. Поднявшийся ветер яростно теребил придорожные кусты, стучал в лобовое стекло каплями дождя вперемешку со снежной крупой.
- Испортилась погодка-то. Залютовал Лютень. А Вы женаты, батюшка?
Да. Две лапочки дочки и ждем вот сыночка.
- О да Вы поэт! Складно сказано…
- Пожалуй, нет, но стихи люблю.
- А к Богу-то как пришли? По следам родителей?
- Да как сказать…. Родители мои - рядовые инженеры, всю жизнь при заводе, а вот
с развалом Союза, в период беспредела пришли в воскресную школу при храме вместе с нами, - детьми. Родители же их имели польские корни и высланы в Сибирь в сороковом году прошлого столетия. О это целая история… Мы уже приехали. Остановитесь здесь, я сбегаю в храм.
Минут через пять он вернулся со свертком, и мы поспешили домой, в Вересаево.
- Так вот, деда моего, церковного старосту,- продолжал он, - с присоединением Западной Белоруссии отправили с Сибирь, на «перевоспитание», отец родился уже в Кемерово. Стал инженером, но Бога не забывал, по мере возможности это не афишируя.
Печка в машине работала исправно и отец Александр, расстегнув ворот рясы, снял берет. Голова его была аккуратно выбрита наголо. Видеть лысых попов мне еще не приходилось, а он же, сделав вид что не заметил мое любопытство, продолжал:-
- Вы кто по специальности? Учитель истории? Вы знаете, я поступил в семинарию после трех курсов истфака.
- Интересно, что же побудило Вас к этому?
- Неразделенная любовь, - и видя мое неприкрытое любопытство, продолжал:-
семь лет безответной любви. Это тяжело. Вам знакомо это чувство?
- Вы знаете, пожалуй, что знакомо, но страдать было некогда. После восьмого класса
поступал в Свердловский радиотехникум, но по конкурсу не прошел. Чтобы не быть зависимым от родителей поступил на двухгодичные курсы механизаторов и в то же время в вечернюю школу. С девяти до пяти часов - занятия в училище, а с шести до половины двенадцатого - в школе. Вот так вот получил средне образование и стал механизатором. После училища работал в совхозе на тракторе, затем по направлению военкомата закочил курсы водителей в г. Токмаке Запорожской области. По окончанию, - через месяц был призван в армию. – Я засмеялся, глядя на удивленную лысую физиономию.-
- А там тоже было не до этого. После краткосрочных курсов офицеров запаса в чине младшего лейтенанта вернулся домой. Погулять как следует не успел, как от военкомата предложили работу военрука школы. Согласился.
- Интересное начало жизни..
- Дальше было еще интересней… Вы-то батюшка служили? Не пришлось? Понимаю. Каждому свое.
-В Бога то веруете, Анатолий Иванович?
- Верую, отец Александр. До 1994 года я, скорее всего не верил, но вида не показывал. А вот после того, как мне пришлось побывать в составе паломнической миссии по установке поклонного креста равноапостольным святым братьям Кирилу и Мефодию в Фессалониках (Салониках), могу точно сказать что стал верующим. Бывали на Афоне?
- Не приходилось, но думаю что побываю.
- Конечно, побываете,- поддакнул я,- какие ваши годы.
- А как Вы попали в паломники? Ведь это не просто?
- Можно сказать по знакомству. Миссию организовал Фонд Славянской письменности и культуры. Возглавлял этот фонд скульптор Клыков Вячеслав Михайлович, выдающийся русский скульптор,- памятник Жукову на Красной площади помните? Это и многое другое, он был наставником моего друга,- Пермякова Олега Анатольевича. В Евпатории есть Детский театральный центр «Золотой ключик» и создали его супруги Пермяковы. Так я и попал в паломники. Кстати, поклонный крест был изготовлен тоже самим Клыковым.
- Интересный Вы собеседник, Анатолий Иванович! Подольше бы поговорить с Вами, да кажется уже подъезжаем.
- Да, вот и школа.
Дома нас уже ждали. Мне было интересно наблюдать за действиями священника. Смущала его молодость, но его деятельность говорила о знании им своего дела. Попросив всех удалиться из комнаты больной, он прикрыл за всеми дверь и нам слышался лишь его голос, переходящий местами в церковное песнопение. Примерно через полчаса он вышел, со всеми попрощался и мы направились к выходу.
Обратная дорога проходила так же в беседе. Мне хотелось понять, верит ли по-настоящему отец Александр в загробную жизнь. Вопрос этот мною был задан при выезде из села:
- Батюшка! Несмотря на то, что я верую в Бога, во мне живет противоположность материалиста. Уж больно долго меня учили атеизму – школа, армия, университет, работа историка,- все это сразу не вытравить…
- Согласен с Вами. Мне это знакомо. Не легко преодолеть сомнения. Лукавый так просто не отпускает от себя. Что Вы знаете о двенадцати апостолах?
- Насколько я помню.. это ученики Иисуса Христа. По истечении двух дней после своей смерти через распятие Он отправил их чтобы они стали свидетелями …
- А все ли безоговорочно верили Христу? Не все, но, тем не менее, по свидетельству Священного Писания, один из двенадцати апостолов, по имени Фома, не поверил в Воскресение Христа. Он уверовал лишь, когда вложил свои персты в раны Спасителя. Раскаявшись в своём неверии, апостол Фома обошёл с проповедью почти всю землю и принял мученический венец.
- Соборуя человека в последний путь, сами то верите в загробную жизнь?
- Поначалу, честно, сложно было поверить. Никто не возвращался с того света, одни предположения, но вспоминая апостола Фому, отбрасывал неверие, начал верить сердцем, а не разумом. Смерть,- это начала достойной жизни человечества, не погрязшего в грехах.
Он откинулся на спинку кресла и, прикрыв глаза, восторженно продолжал:-
- Вот мы смотрим на небо, на звезды, на вселенную и знаем, что расстояние до звезд измеряется «световыми годами» Какова скорость света?
- Триста тысяч километров в секунду…
- Да, триста тысяч, Господи, как это медленно по сравнению с возможностью ангельских душ. Там расстояние измеряется скоростью мысли. Представляете,- подумал и уже там. И не важно, есть ли там атмосфера, условия для жизни- для ангелов это не важно. В это я истинно верю.
Я с изумлением слушал и даже как-то, по-доброму, завидовал его убеждениям. Мне же это не грозило, - основы Марксистко-Ленинского учения заставляли критически осмысливать все происходящее, «лукавый» так просто от себя не отпускает.
- Александр,- можно так называть?
- Да, пожалуйста….
- Как вы нашли свою жену? Или это было предначертано…
- Пожалуй, нет. В той же Воскресной школе. Она хотела выйти за священника, я же хотел быть рукоположенным в этот сан, а холостым туда путь заказан.… Так и нашли друг-друга и весьма удачно.
- Еще один вопрос. Вот Вы говорите о Божественной справедливости, а на деле что мы видим: - ярые грешники из богатого сословия, нажившие свои состояния греховно,- уверены, что пожертвовав на Храм Божий некие суммы, они искупают свой грех. Как такое возможно?
- Думать не запрещается, пусть думают. Церковь, принимая пожертвования, выступает лишь в роли посредника между грешниками и Создателем. Все решает Суд Божий, А как он решит – никто не знает. Оттуда вестей нет. Но каждый получает свое,- по Божьей заповеди.
Дорога за разговорами пробежала незаметно. Вот уже фары высветили первые дома Шелковичного. Мы тепло попрощались с отцом Александром и я, на обратном пути думал о словах священника, поглядывая на звезды.