Я растопил печь, выключил тусклую лампочку под потолком и пишу в свете дыхания быстро прогорающих поленьев...
Вечерний зимний пейзаж за окном мягкий, красок совсем немного, но он выразителен. Выразительность — это не яркие краски и не крик, а глубина и оформленность.
...Представляю себе фильм: «Человек сидит у печи, греет руки о чашку с чаем, подсаживается ещё ближе к огню. Долго смотрит на танец обжигающего божества. Затем долго смотрит в окно на падающий снег. Очень тихо. Лишь щелчки огня и всхлипы ветра.»
Наблюдать за склонённой головой, за приглушённой музыкой рук, задержками дыхания.
Так редко кто-то внимательно смотрит на другого.
Дрова прогорают, устанавливается ровное, насыщенное тепло.
Мы не замечаем не только жизнь других, но и свою не замечаем. Она так часто кажется скучной и однообразной. И тогда нас охватывает лихорадка, как жажда по жизни. Лихорадка возбуждает. Она переносится в книги, в кинофильмы, на полотна. И это всё больше похоже на болезнь.
Дрова прогорели, осталось совсем немного углей, можно прикрыть отдушину, оставив небольшую щель. И лечь спать, чтобы раньше проснуться.
1990