В отделении гнойной хирургии стояла гнетущая тишина. Её нарушали лишь негромкие стоны недавно обездвиженных и просьбы хоть чем-нибудь уколоть обезноженных больных. Диабетики лежали молча в ожидании гепарина, оголив животы, синющие, как южные сливы. Мерно постукивали костыли шаркающего по длинному коридору деда, осуществляющего перманентный терренкур от одного окна до другого. Остальные мирно посапывали, кто насколько мог, в нестерпимой духоте больничных палат. Даже ночь не приносила прохлады. Воздух в течение дня прогревался до сорока по Цельсию, поэтому больница, построенная ещё в советское время, жила в основном без кондиционеров, спасаясь только за счет толстых стен. Кто хотел охладиться, тот выпрашивал у родственников вентилятор. Мокрые холодные примочки на лоб и другие части тела тоже приносили временное облегчение. Медсёстры отдыхали в кабинете медперсонала, время от времени отрываемые бодрой музыкой звонка какого-нибудь лежачего, яростно требующего "утку". Санитарки недовольно сновали по коридору, не выключая свет: знали, работы ночью в отделении всегда много, оно не из простых. Вдруг среди спящего покоя чёткий громкий голос проревел в микрофон: "Внимание! Пожарная тревога! Всем срочно покинуть помещение!" Голос был настолько настойчив, а призыв-убедителен, что я сначала вздрогнула, потом сообразила, что необходимо сползать с кровати, благо шёл восьмой день после того, как мне, приехавшей на курорт в поисках Чёрного моря, вырезали аппендикс, ненужный отросток, долго живший у меня в животе. Сползание имело свою отработанную технологию: сначала продвигаешься на спине к концу кровати, отталкиваясь пятой точкой и пятками, затем цепляешься за жгут пододеяльника, крепко-накрепко завязанного дневным медбратом Ванюшей морским узлом за железную перекладину-спинку моего "лежбища", подтягиваешься, как учили в детстве, переворачиваешься на левый бок, поддерживая себя на локте, аккуратно свешиваешь поочерёдно ноги, не достающие до пола, и, придерживая свободной рукой шов,
медленно встаёшь.Самое главное- это встать. А репродуктор орёт, не прекращает призывать к действию. Беру торбу с документами, мобильник и маленькую бутылочку с водой, выхожу в коридор. Я ведь бывший старший сержант, как -никак. Там уже кучкой стоят растерянные медсёстры и санитарки, не зная, что делать, верить или не верить. "Как это - не верить?!- возмущаюсь я. - Вы что, в Москве не бывали, в метро не ездили, не пуганые еще?!" Из мужской палаты выходит вперёд подполковник запаса с перебинтованной ногой. "Где у вас запасной выход? На лифте нельзя!" - хором чётко произносим мы в унисон и даём тем самым медперсоналу толчок к действию. К нам подтягиваются ходячие больные из других палат четвертого этажа, прихрамывая, придерживая руку, грудь, живот -у кого где швы. Тут медбрат, единственный мужчина из дежурившего ночью медперсонала больницы, вспоминает, что по инструкции при чрезвычайной ситуации всех тяжелобольных и только что прооперированных надо свозить в одну палату для удобства последующей эвакуации. Те, кто мог хоть как-то передвигаться, сразу сообразили, что жизнь дорога, и ринулись к запасной лестнице по темноте вниз пешком с четвёртого этажа, чертыхаясь, но понимая: ситуация странная и вполне может быть правдивой - и проводка старая, и закурить лежачий больной от боли мог да и окурок уронить на кровать, да что угодно может быть! Пуганые мы, пуганые!
Стояла тёплая анапская ночь. Звёзды медленно покачивались в колыбели ещё чёрного неба, кусты можжевельника духмяно пахли , мирно кто-то стрекотал в траве. Больные разбрелись по скамейкам и парапету, закурили, заговорили, вдыхая свежий воздух, несущийся с моря. На крыльцо вышел однорукий охранник и громко сказал: "Господа! Не расходитесь, поднимайтесь к себе по палатам". Все тут же обернулись: господами нас давно уже никто не называл. Конечно, сразу стали интересоваться, а что, пожарная часть в курсе ли происшествия в единственной в городе больнице? Но охранник отмахнулся, мол, его дело маленькое, он только охраняет, но кого и от чего, не уточнил. Пришлось выделять гонца для дознания: персонал в приемном покое дозвонился ли, куда следует? По частным дворам лениво лаяли собаки. Мы поняли, что и пожарным не до нас, и потихоньку потянулись к главному входу, чтобы снова медленно взобраться по лестнице на четвёртый этаж. Позади меня, задыхаясь, шёл тучный мужчина с трахеотомической трубкой, поддерживаемый под руку санитаркой. Уже добравшись до своей палаты, я снова увидела его, сидевшего на моём стуле, хрипевшего и обессиленного.
Через час всё движение стихло. Дежурная старшая медсестра в бордовом костюме обегАла палаты и считала нас по головам, все ли на месте, "Все лежат!"- радостно сообщила она кому-то. Светало.
Наутро никто не вспомнил о прошедшей ночи, ни больные, ни руководство, как будто ничего и не было. "Ты уж пропиши про них", - жалобно попросила меня одна тётенька, которой накануне отрезали гангренозную ногу, воспринимая меня, москвичку, как всю московскую власть в моём лице, которая может повлиять на то, что происходит в городах-курортах, куда нас так красноречиво зазывает реклама. И не только она.
28.07.18
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Уже в Москве, ровно через полгода лёжа в больнице Первого "меда", знаменитой своей научной деятельностью и опытными врачами, да и персоналом, который не любит "текучки" и работает по сорок лет, имея единственную запись в трудовой книжке, я услышала в "тихий час" тот же самый клич: "Внимание! Пожарная тревога! Лифты отключены! Всем спускаться вниз по лестнице!" Этот металлический голос звучал не так долго как в Анапе. Лёжа в кровати, я начала громко смеяться и поняла, что, видимо, от судьбы не уйдёшь, если при каждом моём появлении в стационарах больниц срабатывает пожарная сигнализация. Я робко выглянула из одноместной палаты. В коридоре, как всегда, было тихо, лишь дежурная медсестра ходила взад-вперёд по отделению нашего третьего этажа и принюхивалась к розеткам. В три часа дня послеобеденный сон ничем не нарушить. "Вы позвонили в пожарную часть?" - поинтересовалась я, натянув на себя спортивные брюки и выйдя
из палаты. "Да не волнуйтесь Вы. - немного нервно прозвучало в ответ, - на нашем этаже всё в порядке". "Да, - подумала я, - третий этаж - это не так уж и высоко в родном городе, тем более, швов на этот раз, слава Богу, нет".
Ноябрь 2018 г.