Я перестал
пролистывать ленту,
и, честно сказать, мне на всё
уже наплевать в этом теле:
вы скажете: - хватит, кончай, чувак, ¬-
но советы –
увы, -
тоже мне надоели.
Я так
и не понял, зачем просыпаться наутро.
И эти советы мертвы, как в метро –
океанские рыбы.
Мне многие говорят:
зачем ты не любишь себя,
не ценишь подарков судьбы,
лезешь на дыбу,
на грабли
одни и те же – раз
за разом подряд,
в глаз
бы тебе – что же,
не спорю: Боже,
надежду
дай – не счастливым, хотя бы – мудрым
проснуться однажды;
хотя бы – ради синицы в руках
и насущного хлеба,
простой модели
под стать –
как жаль, что в моём запястьи –
осколок неба.
Ждать,
впрочем,
нечего:
было – будто и не было,
вырвано – на корню:
не беспокойтесь, вы больше не снитесь мне
ни одетыми, ни – ню,
все мои милые, бедные и смешные
бывшие: я память сжигаю набело
каждым вечером.
И где-то – другой,
семнадцатилетний я
всё так же распят
исступлённою жаждой
нежности:
осколок в моей руке источает яд.
И, что же –
если сложность вся
в том, чтоб в постели
сменить vis-a-vis
раз пятьдесят подряд, -
больше в игры такие меня не зови:
мне они надоели.
Я так и не понял
ещё,
зачем просыпаться наутро –
в свои тридцать два
едва ли
мудрей, чем тогда, в семнадцать.
А, впрочем, я рад
просыпаться:
перестал
залипать на ленту,
будильник не крою матом,
на лад
дела идут, и осколок
в моей руке
я начинаю любить,
как любят стигмату.
Долог
путь, я уже налегке, я уже
ужимаюсь до точки:
я сгораю – и поделом –
рассыпаясь на строчки, –
мне уже на всё
наплевать.
01.09.2018