Ну вот и все...Обойма наша опустела.
На закате лета,в последний его день.
Оперный театр. И прощанье с телом.
Костлявая,хихикнув,промелькнула тень.
Гуляет по Донецку...Моторолла, Гиви.
Мамаю прилетала.Теперь вот и Захар.
И как же тяжело.Как на душе паршиво.
Помню Мозгового..Такой же был удар.
Убили президента.Подловили сволочи.
Давыдыча не стало - заехал помянуть.
Народу,ты бы видел эти слезы горечи.
Собаку на взрывчатку трудно обмануть.
Это в центре города.До чего мы дожили.
Горе и растерянность.Боль и пустота.
Кто нас поведет? И куда мы вырулим?
Засыпали цветами,не видно и креста.
На кладбище свои.Наташа-Наша Няша.
Абхазия.Осетия.Аксенов-он Наш Крым.
Может это шутка.Ну вставай же,Саша!
Хватит,пошутили и всех благодарим.
А в жизни все сложнее.Ты уже на небе.
Когда увидишь наших,передавай привет.
Воинские почести.Крест.Буханка хлеба.
По городу крадется пушечный лафет.
Смотрите,кому выгодно.И кого обидели.
Убивают в городе. Какой-то прямо дар.
Может он с Донбасса.Тут его не видели.
Вспомнил я,как кто-то переселил татар.
На бульваре Пушкина.Чебурашка.Сепар.
Над "Донецким морем" раздается стон.
Листья закружились.Поднимался ветер.
Не могу поверить.Быть может это сон.
Ну вот и все......В нашей колоде пусто....
Shuragold 3 сентября 2018г.
Иосиф Давыдович Кобзон скончался 30 августа 2018 года, не дожив 12 дней до 81-го дня рождения.
Александр Захарченко погиб 31 августа 2018 года в 17:28 по местному времени в результате взрыва в кафе «Сепар» в центре Донецка, получив черепно-мозговую травму, несовместимую с жизнью
Один из наиболее распространенных вопросов, связанных с убийством Александра Захарченко, можно сформулировать так: куда смотрела его охрана? Почему убийцы смогли заминировать кафе, которое регулярно посещал лидер воюющего государства?
Почти наверняка убийство Александра Захарченко расследовать будут долго, а информация о ходе расследования просачиваться будет редко. Аналогичный пластит обнаружен в кафе «Пушкин» (это на том же бульваре, недалеко от места трагедии – «Сепара»)
В таких случаях принято винить телохранителей и контрразведку, которые «недоглядели». Оно, конечно, верно. Александр Захарченко был главой воюющей республики и главнокомандующим ее армией – этот статус автоматически превращал его в ходячую мишень. А учитывая схему госуправления в ДНР, когда большинство политических и военных связей завязаны на первое лицо, ценность живого Захарченко увеличивалась многократно. То же касалось погибших при сходных обстоятельствах легендарных бригадных командиров Михаила Толстых (Гиви) и Арсена Павлова (Моторолы).
Глава ДНР должен был находиться под постоянным наблюдением службы охраны, специально под него созданной и снабженной специфическими устройствами вплоть до газоанализаторов. Его передвижения должны были планироваться заранее с выездом на место специальной группы разведки. Тем более что покушения на жизнь Захарченко уже случались, в основном однотипные (попытка подрыва фугаса по пути следования автомобиля). Но в Донецке, как и в других похожих республиках, своя атмосфера.
Все они – Захарченко, Толстых, Моторола, Мозговой, Дремов и некоторые другие, что называется, «простые ребята» – совершенно не понимали (а многие в Донецке до сих пор не понимают) того объема власти и ответственности, который неожиданно на них свалился.
Более того, они не понимали или не желали понимать собственной личной ценности, резко выросшей в силу этой самой власти и ответственности. Добавлял огня в этот психологический перекос и «народный» характер революции, войны и политики.
Как результат, Захарченко отказывался менять привычный для него образ жизни. За последние дни уже все уяснили, что кафе «Сепар» было чем-то вроде полуофициального «дома приемов», куда глава ДНР водил всех приезжих гостей. Там праздновались праздники и поминки (в пятницу это были поминки по Иосифу Кобзону). Он сам заказывал блюда у кассы, вводя молоденьких кассирш в легкий ступор, сам же расплачивался.
Его «кортеж охраны» можно было назвать таковым только с большим напряжением воображения. Охрана сводилась к одному постоянному телохранителю и паре смен других, которые ходили вокруг Захарченко красивой и устрашающей «коробочкой».
То есть одной гранаты было достаточно, чтобы взлетели на воздух сразу все.
Объяснить главе ДНР, что так нельзя, что это неправильно и что его жизнь уже давно не просто его жизнь, а целый клубок политических и военных инструментов власти (и хотя бы поэтому ее нужно особенно беречь), никто не мог. В том числе – в силу успешно сложившейся системы вертикального управления. Сложно представить себе даже лучшего друга Александра (Ташкента) Тимофеева или ближайшего помощника Александра Казакова, которые вдруг начинают объяснять Бате, что «ходить в народ» без выстроенной системы безопасности не надо, ибо это опасно. Хочешь ехать ужинать в «Сепар» – бог в помощь, только давай за полчаса до туда подъедут люди с миноискателями и газоанализаторами, а машины перед выездами проверят хотя бы «селфи-палками» – что там у них под днищем. А по пути следования пусть кто-нибудь проедется перед твоим недоделанным «кортежем» со специальным аппаратом, фиксирующим постороннее радиоизлучение. Нет такого у госохраны? Завтра привезут из Ростова.
Но куда бы они пошли с такими предложениями? Захарченко даже пленных украинских офицеров привозил обедать в «Сепар», чтобы продемонстрировать им мирную жизнь в Донецке.
С другой стороны, эта нарочитая «народность» была важной частью Захарченко как политика. Он воспринимался населением как «свой парень», который не только республику защитил, но и возобновил работу шахт и производств, увеличив выплаты шахтерам-пенсионерам. К нему можно подойти прямо на улице и что-нибудь попросить. Так же воспринимались (и воспринимаются до сих пор) и многие другие неформальные лидеры и полевые командиры «романтического поколения».
Захарченко по факту командовал своей охраной или, в лучшем случае, не обращал на нее внимания. На деле госохрана в такой обстановке сама должна если уж не командовать охраняемым лицом («сюда не ходи, здесь не стой, с этим не разговаривай»), то хотя бы навязать ему принципы поведения. Психологию Захарченко изменить было невозможно, но те, кто обладал на него определенным влиянием (например, в Москве), должны были объяснить ему, что он теперь не «просто Саша», как он представлялся в 2014-м, а источник власти. И если «просто Саше» можно было геройски не уворачиваться от шальных пуль в Углегорске в прямом эфире, то глава республики Александр Захарченко должен был осознать ценность собственной жизни и подчиниться специально обученным людям хотя бы в вопросах безопасности.
Да, в силу своего характера жить так он не мог, как не могли так жить Гиви, Моторола, Мозговой, Дремов, Мамиев. Потому «народные лидеры», как и первые народные герои из числа молодых харизматиков, были и останутся относительно легкой мишенью в силу своей природы и происхождения. Их невозможно оторвать от родной социальной среды, они никогда не «перевоспитаются» в «настоящих» чиновников и политиков, как бы ни хотели этого добиться московские кураторы, которым удобней и легче работать с чиновниками, а не с харизматиками.
Тем не менее, вопросы к госохране остаются. Она могла бы хотя бы втихую проводить проверки маршрута (правда, не в том случае, когда решение о поездке или мероприятии принималось в считаные минуты).
В широком смысле гибель Захарченко – это повод не столько для репрессий и розыска внутри «недоглядевшей» госохраны, сколько для философского осмысления того, что ДНР обязана постепенно переходить с «романтических колес» на более прагматичное отношение к жизни и войне, которая тоже – форма жизни.
Александр Захарченко был слишком хорош для всего этого именно по своим личным, человеческим качествам. Но повторимся: вокруг него должны были найтись люди, которые могли бы настоять на соблюдении элементарных норм безопасности. И к ним, включая идеологов и администраторов, действительно накопились вопросы.
источник https://vz.ru/world/2018/9/3/940207.html