Беда не ходит одна Год собаки-8
Лето заканчивается рано или поздно, а вот то, что беда одна не ходит, так Алина говорит, я в том тоже убедился. Как только все стали ждать прихода нового сезона хуккейного, так все и началось. Объявил Макс, кто он такой не знаю, Алина его так называет, так вот он объявил, что Арена наша закрывается на ремонт. Как это закрывается. Алина так на меня посмотрела, как будто это я в стене дыру пробил.
Нет, я там был, конечно, даже чуть не заблудился, помнится, но дворец такой громадный, что там и слон наверное бы не управился, а я тогда еще совсем маленьким был. И все равно под лапой засосало, я понял, что все будет значительно хуже, чем думалось сначала. Вот что теперь будет, если еще всю зиму у нас хуккея не будет. Надо будет лететь куда-то, а меня в самолет не пустят или прививками заколют так, что сам лапы протяну.
В общем, я сразу понял, что стану виноват во всех бедах, а если она меня еще и бросит или кому-то отдаст.
В общем взвыл я так жалобно, что соседи по трубе застучали, они там все больные и уверены, что я вою к покойнику. Примета у них такая есть, бабка начинает мне в ответ выть. А объяснить ей про то, что если кто-то помрет, так это буду я сам, а не они, не могу я, потому что все понимаю, а слова сказать не могу.
- Да ладно тебе, - потрепала меня по голове и почесала за ухом Алина, а то всех соседей уморишь. - Ты вон дома сидишь, курицу рубаешь, а парням где-то придется ютиться на чужбине, как они вообще играть смогут? Я знаю, что не ты стену пробил, но мне от этого легче не становится, - примирительно заговорила она. Посмотрим, что там будет, пока у них выезд, и мы пойдем с тобой завтра на другой стадион, там будет у нас фан=зона.
Успокоила, называется. Когда она сказала про тот стадион «Красная звезда» я прямо передернулся, там были собачьи выставки, и мы туда ходили. Но тогда Алина следила за мной внимательно, а тут же хуккей показывать будут на экране, она вообще про меня позабудет, а там сколько всяких людей разных.
Вобщем приуныл я страшно, места себе не находил до самого вечера, она на меня еще намордник нацепила, говорит, так не пустят. И где это видано, чтобы самый мирный пес на свете с намордником ходил, а мне-то деваться некуда было, не дома же одному оставаться, да соседних котов смешить, и потом это был наш парк, а главное, ее ж там без меня обидеть могли, а мне потом без хозяйки оставаться. Так что намордник, не самая большая беда.
Тот кто пережил хама поэта, уже никого больше не боится, вот и я хуккейных фанатов никогда не боялся, только их было много и они такие шумные под открытым небом, что прям страшно становится.
Как я и говорил, Алина про меня забыла, ее обступили какие-то знакомые, что-то там застучало, завизжало, кто-то мне наступил на хвост так что пришлось отпрыгнуть, и тут хуккисты забили первый гол, что тут началось, все сходились и расходились, я куда-то отпрыгнул в сторону, чтобы еще и лапы не отдавили огромными ножищами. А шум только нарастал, потому что они за пару минут забили второй и третий. Веселилась все, кроме меня. Я даже залаять не мог, потому что рядом были малые дети, да и кто бы там меня услышал. Надо было выть. Но ведь это плохая примета, если они проиграют, то меня и прибьют. Я их знаю, уже не первый год хуккей смотрю, а второй.
Да и выть я не мог, потому что понял, что потерялся окончательно. В прошлый раз хоть куб был на нашей Арене, и меня показали на той Арене, которую закрыли, а тут и куба никакого не имеет, огромное поле только.
Но хорошо, что они забивать перестали, раззабивались, блин, нашло что-то на них, все эти люди вскоре успокоилось хоть немного, и тут какой-то мужик с микрофоном схватил меня за поводок и говорит:
- Мне кто-то собаку подарить хочет, и где-то я этого пса уже видел, хоть и не помню где.
Вот если бы не он, не знаю, что со мной бы было, Алина наконец вспомнила, что она со мной пришла, и бросилась к парню. Она была довольно далеко, как оказалось, я молился святому Николаю, это любимый Алинин святой да еще Чудотворец, чтобы они пока хоть ничего не забили, и она меня в этом шуме не потеряла снова. Ну и конечно, они забили как раз четвертую.
Тут этот красавец поводок выпустил, чтобы снова с ними говорить начать, но я сидел около него, хотя меня от него оттесняли. Что-то там спрашивали, кто забил, что забил. Алина снова затерялась, счастье –то какое, а потом до меня все-таки дошла.
Схватила за поводок, что-то сказала этому парню, и матч окончился, да неужели можно спокойно идти домой. Хотя в такой толпе спокойно не получилось. Хорошо, что поводок она не выпускала из рук, и мы уже не потерялись.
Я надеюсь, что больше на стадион мы хуккей смотреть не пойдем, только если собачью выставку посетим, а то чует мое сердце, добром это не закончится.
Но все было на этот раз хорошо, и мы победили, на радости она даже намордник с меня сняла, заботливая, и я мог разжать пасть и по траве немного повалялся, когда людей стало меньше. Они думали, что это я так победе ястребов радуюсь, говорили, мол, собаки все понимают. Я конечно радовался, но освобождению от намордника, и тому, что у меня все еще была хозяйка, и значит от голода не помру. Но она говорила кому-то что впереди еще шестьдесят хуккейных матчей, мать моя собака!!! Это что же случиться-то может.
Домой мы добрались спокойно, я ее сберег все-таки, а то поздно вечером всякое может быть. Но ни пьяные ни просто дурные со мной не связывались, давно заметил, что они собак боятся.
Как хорошо вернуться домой, не просто с прогулки, а когда столько пережить пришлось. Это и есть собачье наше счастье