***

Когда костлявая снизойдёт - подкосит ноги (своей косой),
И будет не с той стороны восход, и станет наш моргенштерн луной,
Когда закончишь последний лист, до пальцев сточится карандаш,
Когда поймёшь, что не ты солист, да и оркестр, увы, не наш –
Растоптаны будут ботинком грубым наивные сказочки про принцесс,
И мы начнём заново книги судеб, и там не будет слова «воскрес».
Напишем мы правду, и только правду - почти никто не поверит нам,
Но те, кто уверуют, будут рады, и станут повторять по утрам
Как мантры, как девизы и кредо про то, о чём никому не вру:
Что можно есть сладкое до обеда, что можно пить коньяк поутру.
Что люди в никуда не уходят, что жить неплохо и одному,
Что важны моменты, а не годы, и что нельзя уйти «ни к кому»,
Что люди все врут, когда говорят про всё, что угодно: «В последний раз»,
Человек человеку не волк и не брат, а просто никто – так уж есть у нас,
Что вкуснее всего простая вода, что не всегда не такой же – псих,
И что есть тот (почти что всегда), кто тебя поймёт чуть больше других.
И все суды мира нас запретят, и приговор – сжечь всю ересь в прах,
Но наши рукописи не сгорят, ведь мы их высечем на камнях.
И когда, наконец, исчезнем все мы, то спустя века найдётся другой,
Тот, что тоже не терпит тишины. Эти книги он заберёт с собой,
И придёт туда, где его уже ждёт у подножья какой-нибудь там горы
Молодой и неопытный вовсе народ. И он даст им правила  н а ш е й и г р ы.