Торговала телом осень
и не дорого совсем.
Кто-то брал за
строчек восемь,
кто за
целых двадцать семь.
И считали -
лучшей долей,
и считали –
уговор.
И насиловали вволю…
Пили:
душу
и кагор.
И рассказывали байки,
что до донышка,
сполна…
что за восемь строк,
хозяйски
от утра и до утра…
И стонала
и кричала
и дождями излилась.
А потом шептала:
- Мало.
Дескать недоотдалась.
Только рыжая холера
давит смех среди витрин
шарфом связанным из ветра,
сжав в руке клофелин.
Опоит и потешаться
над глупцами до утра.
Я откуда знаю, братцы?
По субботам с нею чай
пьём в саду у старой бани.
Кости моем мудакам.
Мудаки виновны сами.
Ну и я
виновен сам…