Шкура белая, шкура черная, мех лоснится, блестит в ночи, и под светом немой луны, под укором немой луны, шкура на пол летит, шкура в звездах — горит, шкура мокнет под слоем воды.
Замок старинный, руины и камни замшелые, тронный зал — сыростью пахнет и тлением, крови капли скрываются подо мхом, только вот волчий нос не обмануть обычной травой. Здесь алтарь, здесь так долго жили Другие, что их запах впитался в стены и в кирпичи, в пол, потолки — весь их запах шумит и кричит, весь их запах — звезда в ночи.
Королева-волчица сбросит шкуру и вступит в воду, вдох и выдох под этой толщей, потерпи, Королева, я знаю, как не хочешь ты петь эту песню, но подхватит твой вой вся стая, и споем мы ее все вместе.
И из волчьей пасти с воем вылетают хрипы и визги, и пожар под большими лапами разгорается с новой силой, острый клык, да попорченна в битвах шкура, шрамы белые, шрамы красные, по плечам и рукам вьются змейками, сколько битв, Королева, пламенных, пережить удалось тебе и нам?
Я оставлю тебя с этой памятью, мы предатели Черной Гвардии, мех теперь — молока белоснежнее, и в глазах теперь красный огонь. Мы веками живем в этих залах, и здесь пахнет лишь смертью и холодом. Мы боролись за жизнь с неравными, и победа досталась с трудом.
Память долго живет в сознании, каждый волк в нашей стае знает боль, это все цена за покой.
Королева, а где Король же твой? Спит под грунтом сырой земли, мертвым сном, крепким сном, не проснется он, вплоть до самой Последней Зимы. Статный альфа был, волк матерый, с черной как уголь шерстью, только горло его живое разорвали клыки невесты.
Ты скажи, Королева, стоило то предательство этой боли? Скинь же шкуру свою поседевшую и закрой глаза, покрасневшие от кровавых невольных слез.
Эта ночь — ночь полнолуния, чары древние снова вступают в действие. И для волка нет страшней наказания, чем людская кожа заместо меха.
Зубы слабые, когти — слабые, берегись, берегись, Королева, волчий дух и волчья отвага не помогут с людскими ранами.
Как коснется кровь Королевы земли, как услышит луна предсмертную ее песнь — почернеют шкуры у стаи вновь, и мы вновь озарим нашим воем день.