Как степные цветы исчезают однажды люди,
Не простившись ни с кем, не закончив с соседом спор.
Оборвется дыхание чье-то, озноб (к простуде)
Ты почуешь спиной и не сможешь разжечь костер
В навсегда уходящих. И дрогнет стальная вера,
И покажется тусклым мгновением краткий век.
В голове перемесятся годы, столетья, эры.
А дома, как ни в чём не бывало накроет снег.
Ты сидишь у окна и не знаешь, что будет дальше.
Так смятенно, смешно проводила в последний путь
Человека родного, который и не был старше.
Ты сидишь у окна и мечтаешь его вернуть.
Будто тяжесть лилась по рукам первобытно-дико.
Позвоночник распался на позу, тоску и спазм.
Ты молчала, но в этом молчании сила крика.
Ты искала спасение в каждом. Никто не спас.
В тишине полутёмной каморки свернулась кошкой.
Подходящий момент, чтобы титры пустить в экран.
Смотришь слепо и жутко в пространство, дрожишь немножко.
Ты не сможешь уснуть, но и плакать – не вариант.
Вновь проснулась в испуге. Озноб бередит упрямо.
И опять на работу будильника дёрнет зов.
Если б ты была фильмом, то самой печальной драмой,
Если б ты была книгой, то вряд ли бы про любовь.
Телевизор включила, он тучи молчанья вспорет.
Проплывает по небу густой караван медуз.
Ты стоишь у мольберта и снова рисуешь море.
Твой последний этаж по-осеннему тих и пуст.
Ты танцуешь отчаянно, так танцевали звёзды,
Навсегда расставаясь с погасшей своей сестрой.
И как сладкий напиток глотаешь полночный воздух,
Обессилев от плача, от глупости, от геройств.
Как рассветный туман исчезают однажды люди,
Наполняя тревогой оставшихся робких нас.
Воскресив опустевшее тело мольбой о чуде,
Ты встречаешь рассвет и не прячешь печальных глаз.
Пробудилась от тихого звона, разбито блюдце.
Ты о людях тревожишься, полно, остынет чай.
Я тебе расскажу, как однажды они вернутся.
Небо снова в медузах, любимая, засыпай.