Время было, увы, беспощадно.
Хоть улыбку криви,
Хоть площадно
Ругайся на ускользнувший миг.
Он пролетел. А ты не постиг
Ни сути его, ни наслажденья.
Он безогляден. Он – наважденье.
Смотришь глупо в свое отраженье,
Перевёрнутое стеклом,
И с гордостью думаешь лишь о том,
Как ты преуспел.
Как за предел перебрался, перелетел,
Переполз, ногти срывая,
Скрипя зубами…
И вот при деньгах, в клубе и с фрями,
Льешь виски за воротник,
Переживаешь за свой лопатник,
Подальше б его от ****ей…
Ты прикажешь бармену: «Налей!»
Улыбнётся льстивый привратник
И на пальцах покажет «О; кей!»
В этот час по ту сторону от тепла,
К праотцам приберёт метла твоего однокашника
Не нажившего ни рубля, ни загашника…
Ты забыл про него, про чудище,
А теперь его черная грудища
У крыльца ресторана.
Скучает охрана.
Фельдшер актирует, трудится.
Время вдруг проявилось и чудится
Скопищем мрака, летящего вдаль.
Становится жутко. Себя очень жаль.
****
Какое время в этакой текучке?
Печально сознавать, но даже вещи
Из моды вышли, став музейной штучкой.
А мы, как прежде, водку в стопки плещем,
В долг занимая тыщу до получки.
Совки периферийные, совки,
Нас только время вычеркнет с листочков,
Или сотрут другие Соловки,
Или реформы выведут до точки.
Живем все разом в иностранном трэшэ
Иной теперь народ: игрив и грешен,
Росой слеза к невзгодам и к напастям,
И псы бойцовские из окон «мерсов» брешут
На наше бывшее придуманное счастье.
Совки, периферийные совки,
Мы водку нашу в подворотнях дуем,
И переняв стакан с другой руки,
Ругаем скверно Родину былую.
Занюхав рукавом, ругаем хлеще
Жизнь- суку, называя временами.
Негодованье в нас бурлит и хлещет,
В бунтующее грызло кулаками.
Вчерашнее напоминает фонарями
На постаревшем на заре лице,
Со взглядом тронутым, слегка провинциальным…
Мы верим в жизнь, живя в её венце
С надеждой и прощением пасхальным…