1
Много может чё присниться...
Сущий, форменный бедлам!
В стёбе хочется излиться...
Ладно уж, откроюсь вам,
Как однажды, в инсомнИи,
Между сном и пробужденьем,
Мне являлись то «повії»,
То поэты в возбужденьи;
Кони, пьющие хмельное,
И богини от искусства.
Суть – богемство. Всё такое...
Даж проделки от Прокруста.
Что-то помню, часть – забылось:
Чехарда Антониони...
Где-то мрак, a где «открылось» –
Вот, к примеру, в крыльях кони...
2
Эй, ты, паря! Буба Штамс?
Я ведь только что... пожрам-с.
Ну, возьми пакетик в ручки,
Убери за мною... кучки.
Вон Заказчик мой идёт,
И в руках Перо несёт.
Вмиг меня он «заведёт» –
Тотчас пустимся в Полёт.
Понесу его к Парнасу.
От наездников нет спасу!
Тaм такой бывает сброд...
Как откроет «певчий рот» –
Насмерть хочется упиться!
Так творить ведь не годится.
И себя я вижу там.
О, какой постыдный срам...
3
Пегас ужрат и ржёт под киром,
Копытом бьёт по струнам Лиры:
«Ги-ги! Я здесь. Не в пошлом Мире.
Я тут живу. Они ж – в Сортире.
Сейчас зажгу. И вставлю Лире! –
Сперва Красотку «оживлю» –
И буду рвать ей струны-жилы,
И страстно в ушки ей поржу...».
4
— Послушай, Пег, а ты - Скотина!
— Ага, ну, да! Таскать вас на Парнас – ну, прямь малина!
Поэтов развелось несметно, господа.
И как «приспичет» каждому – доставь немедленно туда.
Мотаюсь в мыле как потерянный,
Теряя перья крыл немерено!
А потому – в надрыве! – припарнасившись,
Как долбанёшь копытом «почву», ухайдакавшись!
Ну, и согласно сказам потаённым,
Ручей хмельною силой наделённый,
Как гейзер вырывается из недр, шипя,
Обпиться «вдохновением» маня.
И сонмы трутней поэтических,
В адреалине воплей гомерических,
Слетаются к халявному добру –
Лакать потентную «бурду».
И как тут устоять? Хоть и в презрении гидливости?
И не сыграть им раболепия? A не строптивости?
Иначе ведь затюкают и отлучaт от статуса Пегаса,
И не видать вовек любимого Парнаса.
5
Вот и пляшу под дудку этих избранных,
О добродетелях глаголить призванных.
В тумане мыслей очумелых,
Банальщину орущих оголтело.
A потому глотнёшь «весёленькой водички» –
И охмелеешь тут же с непривычки,
На радость завсегдатаям Парнаса,
Забывшим вкус и сладость Гласа.
Ну, а потом, там начинается дурдом.
Себя я чувствую средь них скотом,
Хоть и стараюсь вырваться из плена –
У них такой позыв считается изменой.
6
И понеслась толпа стебаться,
И над «Другими» потешаться,
В свой вовлекая хоровод
Всех тех, кто «независимо» живёт.
7
А были ж времена Высокого Искусства!
Эллинно-римского; через века и русского.
Потом спустили нам Приказ,
Чтоб Светоч Гениев погас.
Не допускать их на Вершину!
И мерить «сниженным» аршином.
Не тем, известным, настоящим,
А переменным, преходящим.
Ты скажешь, как это возможно:
Критерий Совершенства и подложный?
Стремящийся не в высь, а в плинтус, и пониже,
Навязанный нахально, нагло и бесстыже?
Да просто, брат! Как ясный день.
Для Всемогущих – экa дребедень!
Они по блажи вожжи отпускают –
И вмиг таланты буйно расцветают!
А как решили лавочку прикрыть –
Так трюфелей нам больше не нарыть.
И вместо этого подсунут, друг, корыто,
А в нём всё гадко, пресно и избито...
...