Мне было где-то восемь лет. Я жил у бабушки в гостях
и заставлял велосипед летать на разных скоростях.
Дороги поднимались ввысь, окрестный лес теплом дышал,
и небеса ко мне рвались сквозь лето, я им не мешал.
Балкон на третьем этаже, под крышей, стал приютом птиц.
Сновали ласточки, уже освободившись от яиц.
И так все было хорошо, Весь мир был мой, а я ничей.
Я был от мира защищен стеною солнечных лучей.
Но как-то раз в прохладный день меня с утра разбила лень.
Я дома до полдня сидел, слоняясь в комнатах без дел.
И вдруг заметил за окном, на форточке как будто моль,
большая, траурным пятном повисла верхней рейки вдоль.
Я шлепнул по стеклу рукой. Да что ж это за блин такой.
Не двинулась, а я опять. Но вот устал по ней стучать.
Ушел, забыл часа на два. Должно быть бабушка права:
пускай висит хоть десять дней, что ты нашел такого в ней?
Но я упрямо, что есть сил, по форточке ладонью бил.
На все лады по ней стучал, и вот нарвался на скандал.
Потом до вечера в кино, забыв про моль давным-давно.
Стемнело. Верно, спать пора. Довольный проведенным днем,
я лег, уставший, до утра. Вдруг стук потряс заснувший дом.
Опять то самое окно. Я подбежал: опять, опять
большое темное пятно, но разве может моль стучать?
Там кто-то страшный за стеклом, как будто писк, как будто крик.
А что он сделает потом? А вдруг он в комнату проник?
Я подтянулся на руках, вот я от моли в двух шагах.
Снаружи странные глаза. Сквозь ужас: может стрекоза?
Я кинулся закрыть балкон, мне чудился противный писк,
А вдруг оно ворвется в дом, да торопись же, торопись.
Так я метался целый час, а после пыл во мне угас.
Наутро под моим окном летучая валялась мышь
погибшая, ну а потом мир опрокинул телефон:
мой лучший друг Петров Антон вчера случайно был убит.
Когда мне было восемь лет, я обнаружил: смерти нет.
Мы не уходим до конца, лишившись тела и лица.
Но ведь бессмертие есть смерть,раз смертный должен умереть.