Развяжите мне руки, в конце концов!
Не привычно просить проявить ко мне жалость.
Я смотрел, как худеет её лицо,
И на нём, кроме глаз, ничего не осталось.
Она в ночь на попутках срывалась на зов,
Она лучшей была и душой и в постели.
Я смотрел, как худеет её лицо,
Но мне было плевать на неё, в самом деле.
Избавляя себя от моральных оков,
С головой погружаясь в души её омут,
Я смотрел, как худеет её лицо.
А потом, как- то раз, не застал её дома.
Я искал её средь разведенных мостов,
Вопрошал себя сам: «ну какое мне дело?»
Я смотрел, как худеет её лицо,
Пока ей это всё не надоело.
И в последний наш раз, с пальца сняв кольцо,
Разрывая мне душу и ей одежду,
Я пытался запомнить её лицо,
Но оно похудело и вдруг исчезло.