Лирика - книга стихов

"Лирика"

«Н. Коновской пришёл в поэзию со своей темой, своим языком, у него есть свои истоки и корни.
Духовные корни Коновского уходят в глубь – трёхвековую историю русской поэзии.
Наиболее близкие его творчеству имена: Державин, Пушкин, Баратынский, Тютчев».
(Ю. Денисов)

«Автор как бы тушует свою индивидуальность, выдвигая на первый план глас самой жизни, голос сияющей природы.
Несомненно, на работу и стиль Н.Коновского решающее влияние оказал Ф. Тютчев.
Зрительный и музыкальный ряд тяготеют к обобщению, более метафизическому, чем конкретно – философскому».
(В. Костров)

«С уверенностью можно говорить, что одним из главных учителей является для нашего автора Фёдор Тютчев – в коротких стихотворениях Н. Коновского заметна та же тяга к абсолютному, напряжённейшая работа мысли нравственной, не опускающаяся планка духовности, отрешённость от сиюминутного, конкретного
В сущности, поэта заботят главные вопросы человеческого бытия…»
(И. Колли)

«Ёмкие, раздумчиво-неторопливые стихи. Чувствуется – выношено душою, не вскользь, не крикливо, не вычурно.
Простота и ясность, чистый разговорный язык – многие ли так ныне работают в слове».
(И. Крохин)

«Николай Коновской — поэт сокровенный. Не только потому, что тихо и прикровенно существует в русской литературе, не привлекая к себе лишнего внимания, не предпринимая никаких пиар-компаний в пользу собственной поэзии — сокровенно, несказанно прежде всего то, о чем он пишет. Его глубокие неторопливые смыслы прорываются в слова, будоражат восприятие читателя, заставляя его смотреть на мир глазами поэта, и вместе с тем как бы остаются за гранью слова — вот-вот, и скажется нечто удивительное и неизвестное — но нет, глубинное, сокровенное так и остается не сказанным».
(Н. Егорова)

«Юрий Кузнецов, помнится, на творческих занятиях в Литературном институте, часто говорил, эпитет – определяющее слово в стихотворении. «Вот у Бродского, - говорил он, -почти нет эпитетов. Если есть, то никакие. А ведь эпитет передаёт отношение автора к предмету…» Эпитеты у Николая Коновского неожиданны и точны. Посмотришь внимательнее – в самом деле, лучше слова не подберешь. Например: коршун «в слепой необозримости кружит», «…орел, плывущий над землей сурово», «сосен дикий, пронзительный шум», ветер в бору гудит «медленно и безраздельно», «медленные облака»… Слово «медленный» часто встречается в стихах Н.Коновского. Наверное, потому что «Служенье муз не терпит суеты; //Прекрасное должно быть величаво»…
(А. Ананичев)


ОГОНЬ

Зимы хоронят живьём…
Плохо с тобой мы живём,
Каясь и тяжко греша,
Близкая сердцу душа.

Сердце сквозь стужу неся,
Вижу, – озябла ты вся
В лютой пурге забытья,
Смертная радость моя…

Боль мою – с сердца сними;
На вот, с ладони возьми
Этот, – к тебе на ладонь
Перелетевший огонь!..


БУДУЩЕЙ ЖИЗНИ ЯЗЫК…

Тает свеча восковая.
Прячется в тучи звезда.
Ветер шумит, не смолкая.
Старая дача – пуста.

Летние коротки ночи:
Вспыхнули – не уследишь!
Дождик о чём-то лопочет,
Ты что-то мне говоришь.

Сонного бора вещанье.
Птицы рассерженный крик…
Кто-то сказал, что молчанье –
Будущей жизни язык.

Даже не слушая, слышу…
Может быть, это – любовь,
Что созерцания выше,
И разуменья и слов?..


АХ, МАЛАЯ ЭТА СИНИЦА!..

И вот – исполненье забытых до срока угроз:
Уж март на носу и, наверное, зима на прощанье
Нам дарит на память – безжалостный русский мороз
И стужу такую, что перехватило дыханье.

Старинные сосны, старинный покой сторожа,
Застыли недвижно, – и что им, заснеженным, снится?
И только одна во всём мире живая душа
Безмолвье тревожит – ах, малая эта синица!

Взлетит, непоседа, исчезнет, – хлопот полон рот,
И вновь замелькает в глуби ледяного просвета;
И льётся незримо, – не зная сама, что поёт
Во славу Господнего незаходящего Лета.


ВОТ И БЛАЖЕННОЕ ЛЕТО ПРОШЛО

Жаром студило и холодом жгло –
Вот и блаженное лето прошло.

Вот и короткое лето прошло,
Стало вокруг первозданно голо:

Смотрится в душу сквозь сетку ветвей
Мир, обнажённый до сути своей.

В волглой бездонности стынет ветла –
Красное лето сгорело дотла.

Перетирается в пепел и прах
Прошлое – на леденящих ветрах.

В сонной реке замерзает вода.
Красное солнце плывёт в никуда.

Эхом оборванным дрогнула нить –
Сердце, которое не возвратить.

С лихом дружилось, и с горем везло…
Красное лето, сгорая, ушло.


ЛИСТОПАД

Водный блеск – как блеск холодной стали.
Налетевший ветер – не вздохнуть.
Острие неведомой печали
Леденисто проникает грудь.

Долгим вздохом облетают кроны…
Где-то здесь, невидимая, ты…
Листопад таинственно хоронит
Наши одинокие следы.

Стелется, сходя огнём на воды,
Тихий сон смирившейся листвы…
Осень! – долгожданная свобода
От людей, и  страсти и молвы.

…Здесь ли ты, иззябнувшая, рядом, –
В сердце и смятении моём, –
Дышишь обнажённым листопадом,
Греешься струящимся огнём?..


ВЬЮГА, ВЬЮГА…

Сквозь тоску и городскую вьюгу,
Утопая в снеговой пыли,
Наугад и друг навстречу другу
Мы в потоке нелюдимом шли.

В мирозданье заметённых улиц,
В снеговой пустыне, как в бреду,
На ходу столкнулись, разминулись.
…Оглянулись, на свою беду.


ПАРИ

…Какой-то бред, а, может, пьяный вздор:
Вот дёрнул чёрт с тобой ввязаться в спор.
Всему виной твой горделивый нрав, –
Пусть я неправ, хотя, по правде, – прав.
И где уж мне качать свои права, –
Ведь ты права, хотя и неправа.
Ни ты, ни я, – лишь время утвердит
Иль подтвердит – как там его? – вердикт…

Открыт весь мир – распутья и пути, –
А человеку некуда идти;
 На все четыре стороны катись! –
Но тесен мир, и нам не разойтись.

Глаза твои – как омуты без дна,
И в них твоя душа заключена.
Жизнь коротка, но бесконечен плен
У милосердных молодых колен.

Предгрозовым смятением сквозя,
Ты вся мерцаешь и трепещешь вся
Каким-то чудным светом изнутри…

И понял я, что проиграл пари.

День отлетел, и зыбкий свет угас,
И тьма ночная накрывает нас,
Тьма, – сгусток томной боли мировой;
Не лучше ль нам сойтись на «мировой»,
И лёд обид в бокалах растопить,

И страстный хмель до капельки испить!..


В СУМРАКЕ ГОЛЫХ АЛЛЕЙ…


В давнего счастья алчбе
Всё я прощаю тебе,
Молнии света во мгле
На бесприютной земле, –

За безрассудство речей,
Дивное солнце ночей,
И роковую напасть –
Сердце сжигавшую страсть;
За благовонный елей
Липовых душных аллей
В тот нескончаемый год,
Что безвозвратно уйдёт.

Некого в этом винить.
Судьбы – не соединить.
Осень… И путнику рад
Тихий, как сон, листопад –

Бедному сердцу елей
В сумраке голых аллей…


ПОСЛЕ, СЛУЧАЙНО…

Утро ли, полдень ли, вечер –
Мы неразлучны вдвоём…
После, случайно, чрез вечность
Встречу однажды её:
Те же прекрасные плечи,
Та же надменная стать…

Солнце застынет, и нечем
Станет вдруг сердцу дышать…


АНГЕЛ МОЙ, РАДОСТЬ МОЯ…

Жить бы, бесстрастно приемля
Мир, – как над полем звезда…
День убывает. На землю
Скоро придут холода.

Птицей рассветною пела,
Только, тревогу тая, –
Что ты в грядущем узрела,
Ангел мой, радость моя?..

Сумраком дышат овраги.
Лето – зови-не зови!
Всё, что к смиренью и благу,
Господи, благослови!

Душу сжигавшие страсти
Время сотрёт без следа…
Похолодеют запястья.
Заледенеет вода…

И на угрюмом просторе,
Диком просторе пустом
Сердце – очистится горем,
Реки – очистятся льдом.


МЫ, ЗА РУКИ ВЗЯВШИСЬ...

Осенние клонятся нивы,
Но горним садам не отцвесть.
Сегодня с тобою мы живы,
А завтра что будет – Бог весть.

От страстной беды не избавлю,
Терзая себя и виня,
Но только тебя не оставлю,
И ты  - не оставишь меня.

Земную прорвав оболочку,
Свободен от мрачных тенет,
В какую-то страшную точку
Сужается режущий свет...

Как будто избывши неволю,
В недвижно-пустой окоём,
С тобою по минному полю
Мы, за руки взявшись, идем...


ТРИ БЕРЁЗЫ ПОД ТВОИМ ОКНОМ

Было всё – безгрозие и грозы,
Был обжитый непокоем дом, –
Где встречали белые берёзы,
Три берёзы под твоим окном.

На каком-то неземном пределе,
В поздний вечер или поутру –
Как они плескали и шумели,
Как листвой стелились на ветру!

Как они незаходящим летом
В сердце, преисполненном тобой,
Влажным шумом и зелёным светом,
Певчей негой – пеленали боль!..

Из безмолвья выплывают лица.
Всё нашёл, а счастье потерял…
Помнишь, как перед тобой излиться
Я берёзам передоверял?...

Холод века иссушает слёзы…
Но тревожным лишь забудусь сном, –
Всё шумят высокие берёзы,
Три берёзы под твоим окном!


В ЭТОЙ ПУСТЫННОЙ АЛЛЕЕ…

…Вот она словом заветным
Снова встречает меня,
Не отстраняясь от бездны
Светом шумящего дня.

В воздухе дело к ненастью.
Молнии брызнул изгиб.
Сердце наполнено страстью
Юных дурманящих лип.

Душные, оцепенели
Травы над дальней тропой…
В этой пустынной аллее,
Где мы сидели с тобой,

Так же смеркается запад,
Так же, вне горя и лет,
Льётся божественный запах,
Пахнет божественный свет…


КРЫМСКИЕ СТРОФЫ


ХЕРСОНЕС

Над гладью морскою, под синью небес –
Бесстрастные камни твои, Херсонес!

Но веет над каменной мощью руин
Наитием неопалимых купин…

В античную дымку лишь бросишь свой взгляд:
Налился прозрачным огнём виноград, –

Там греком для радости припасено
В сорокалитровых амфорах вино.

…О, сколько веков над тобой пронеслось,
И сколько миров в тебе переплелось!

Ты знал Византии пленительный сон,
И Рима был твердой рукой ограждён.

Всё сеет Творец сквозь времён решето.
Был – крепость и полис, а нынче ты что? –

Земля одичанья с лежащей на ней
Холодной молчащею грудой камней,

Вневременный Замысел, что не объять…
Где Третьему Риму довеку стоять.


БАЛАКЛАВА

Всё переменится. Вспомни же, росс,
Мощь преисподней –
Базу в скалистой твердыни Таврос
Лодок подводных,

Уничтожающий огненный свет
Ядерной лавы –
Ворогу, если зарвётся, – «привет»
Из Балаклавы!

Гладь потаённая. Всё в ней – добро,
Вечность и мера.
Зря ли места сии зрело перо
Старца Гомера?..

Мощные своды – в забвенья пыли,
Брошены штольни.
Пусть – даже лодки куда-то ушли –
Дух наш не сломлен.

Не приведенье и мертвенный прах,
Рыхлая масса, –
Твердью, сокрытою в этих горах,
Дух наш остался.

Как ни беснуется вражия рать,
Оберегаем
Свыше – объект 825
Неубиваем…

Кружит над бухтою, радость лия,
Вещая птица…
Всё возвратится на круги своя.
Всё возвратится!


ЗАПАХОМ КРЫМСКОЙ ПОЛЫНИ…

Солнце палящее. В девственной царственной сини
Время теряется и очертания гор.
Горькой усладою – запахом крымской полыни
Воздух напитан и весь поднебесный простор, –

Духом, врачующим ожесточенье и горе…
Ветер сгущается, гибкую клонит лозу.
Мир – словно вымер, и только бескрайнее море,
Вещее море шумит неустанно внизу.

Эхо далёкое длит нарастающий рокот
Передвигаемых дланью незримой громад…
Солнце да море лишь, да несмолкаемый стрёкот,
Страстное пение и упоенье цикад…

Вот и достигли мы верха скалистого мыса;
За руки взявшись, над синею бездной стоим, –
Здесь, где божественный запах полыни разлился,
С вечностью слился и с ровным дыханьем твоим!


ГОРЛИЦА, ГОРЛИНКА…

К душному вечеру крымские смолкли цикады.
Словно бы вымерло всё на иссохшей земле.
Только сгущаются, близятся грома раскаты;
Молнии шарят в слепой обступающей мгле.

С каждой минутой пронзительнее и живее
В мире притихшем, пока не случилась гроза, –
Ветер с внезапной горячностью страстно повеет,
Зашевелится густыми листами лоза.

Это мгновенное благословенное лето,
Прикосновенье прощальное влажной щеки!..
Слышно, как плачет бессильно и тягостно где-то
Горлица, горлинка – голос щемящей тоски…

Тайна безвестная, чья-то судьбина чужая,
Чем мне утешить тебя и в несчастье помочь?..
Мукой отчаянья сердце моё надрывая, –
Горлица, горлинка спать не даёт мне всю ночь.


ХРАМ ДВЕНАДЦАТИ АПОСТОЛОВ В БАЛАКЛАВЕ

Сонет

Храм, вышней волею храним –
Явление святыни –
Века стоит: неколебим
Фундамент Византии.

Сиянье тихое лампад.
Старинные оклады.
Свечами выстроились в ряд
Опоры колоннады.

Друг дальний, верь или не верь,
Но Божий мир стоит, как твердь,
И живы мы, покамест

Здесь служба каждый день идёт,
А по средам народ поёт
Владычице акафист. *

*каждую среду в 9.00 в храме читается акафист пред иконою
Божией Матери «Скоропослушница»


ЕСТЬ ВЕЧНОСТЬ, МЫ И МОРЕ…

Гляди, как в споре с тьмою
Разлился зыбкий свет…
Есть вечность, мы и море,
А зла и смерти нет.

А всё, что власть имеет
Над нами, тяготит, –
Солёный бриз развеет,
И бездна поглотит.

Вскипает море пеной,
Волной о берег бьёт…
Нет мрака, – есть мгновенный
К сиянью переход.

Но всё свирепей ветер.
Земную твердь трясёт…
К чему тебе всё это,
Зачем я это всё?

Ты слушаешь, теряя
Мгновеньям счастья счёт,
Как горлица рыдает,
Как иволга поёт.

…………………………………........

На роковом просторе
В передрассветный час
Есть вечность, мы и море…
Да Милующий нас.


ПОСЛЕ ГРОЗЫ

Отгромыхала в безлюдном просторе гроза.
Медленно ожила и распрямилась лоза.
Травы запахли.
В дальнем овраге шумит ещё слабо поток.
Переливаясь, с листа на зелёный листок
Капают капли.

Дланью незримой небесный очистился свод.
Даль обнажилась, и тоненько стайка поёт
В зарослях сада,
В кронах взлохмаченных мокрого березняка…
Стихла покорно в руке дорогая рука –
Божья награда…


МЫС ФИОЛЕНТ

Чрез сколько бы ни было - даже чрез тысячу лет –
Всё в памяти сгинет, и только один Фиолент –
Мыс, полный величья, не канет в забвенье и Лету.
Ты помнишь ли медный, звучащий над бездною глас,
Цикад песнопенье и не оставлявшее нас
Жарою и грозами жгучее крымское лето;

И море бескрайнее – высь, поглотившая ширь,
И мира древнее, на самом верху монастырь
Святого Георгия; тихих свечей колыханье,
И камней громады, и слёзы плетущихся лоз,
И воздух, в котором смешалось дыхание роз
С разлитым над вечностью Божьим неслышным дыханьем...


ПАМЯТНИК ЗАТОПЛЕННЫМ КОРАБЛЯМ В СЕВАСТОПОЛЕ*

В России, на одной из скал,
Есть восьмигранный пьедестал
С вознёсшейся колонной.
Владыка сущего досель, –
Орёл, – взлетев на капитель,
Хранит морское лоно.

Парящий над пучиной зол
Двуглавый царственный орёл
Величием отмечен.
Он, коего трепещет ад,
Когтящий мировой распад,
Короною увенчан.

Тяжка, тягуче-солона,
Здесь в воздухе растворена
России боль и слава.
Грядущего туманен брег,
Но в клювах у орла навек
Венок из листьев лавра.

…………………………….................

«Пилад»… «Сизополь»… «Гавриил»…
«Мессемврия»… «Селафаил»…
О, эта бесконечность
Защитников родной земли,
Что не в морскую глубь ушли,
А в воинскую вечность!


*Монумент (автор проекта А. Г. Адамсон, архитектор В. А.Фельдман) сооружён в 1905г к 50-летию Первой обороны Севастополя, во время которой были затоплены русские парусные корабли с тем, чтобы, по словам адмирала П. С. Нахимова, заградить вход неприятельским судам на рейд и тем самым спасти Севастополь.


БРАТСКОЕ КЛАДБИЩЕ В СЕВАСТОПОЛЕ

сонет

Лежат – от нижних здесь чинов
И вплоть до генералов,
Хоть мать-сыра земля давно
Всех в званье уравняла.

Незримо – каждый здесь герой –
В аду не сбившись с курса,
Встают в единый с ними строй
Подводники из «Курска».

На взгорье, всем ветрам открыт,
Пирамидальный храм стоит*
Как памятник всем павшим…

Здесь птицы Божии поют
Так, будто славу воздают
За други жизнь отдавшим.

*Храм в честь свт. Николая, покровителя моряков.


ИНКЕРМАНСКИЙ ПЕЩЕРНЫЙ МОНАСТЫРЬ СВ. КЛИМЕНТА

1
…Там подвиги, что не видны
Глазам случайным.
Там келии иссечены
В обрыве скальном.

Там не тревогою земной,
Враждой иль пиром, –
Там вечной дышит тишиной
И Божьим миром…

Доносится глухая песнь –
Иль море ропщет?..
Там главная святыня есть –
Климента мощи.

2
Тому почти две тыщи лет,
С Траяном в споре,
Был с адской злобою Климент
Утоплен в море.

Душой он к Богу восходил
О всех в заботе,
А телом упокоен был
В подводном гроте.

Но словно отблеск грозовой
Из ниоткуда –
Раз в год, в день памяти его,
Случалось чудо:

Громадное, за пядью пядь,
В послушной мощи
Откатывалось море вспять,
Являя мощи

Для страждущей Тавриды всей, –
Как свет во мраке…
И вновь скрывало их в своей
Бездонной раке…


… И ХЕРЕС В БОКАЛЫ НАЛЕЙ

Вновь осень пахнула дыханьем холодных полей,
И жизнь обнажилась до дна, проходящая мимо…
Но ты не печалься и херес в бокалы налей –
Как отблеск далёкого благословенного Крыма.

Ты ныне печальна, но просишь с улыбкой: открой
Мгновенья ушедшие незаходящего лета…
Вот хлопнула пробка, и льётся огонь золотой
С отливом таинственным светло-зелёного цвета!

Взращённый в предгориях солнцем залитых земель
На почве суровой – старинным трудом винодела, –
Вначале бесстрастный, бросается в голову хмель
И сердца касается, кровь разгоняя по телу.

Мы светом миндальным, слепую сжигающим тьму,
Как время горчащим, – прогоним унынье и горе!..
Наполнены чаши, – и вот мы с тобою в Крыму,
Где солнце и лето,
Где плещет бессмертное море…


НА ГРАФСКОЙ ПРИСТАНИ

Вот она, глазу отрада,
Словно была испокон, –
Сдвоенная колоннада
Царственных белых колонн!

Флота парады и смотры,
Моря волненье и рёв, –
Всё здесь под строгим присмотром
Дремлющих мраморных львов.

Бухта огня и тревоги
Ныне тиха, и над ней –
Лестница маршей пологих
Из инкерманских камней.

Отобразится во взоре
Над суетою людской
Крымское небо и море
Да величавый покой.

И,повинуясь примете –
Что с захмелевших нас взять! –
Медную бросим монету
В маршей блестящую гладь,

Чтобы России акрополь,
Преодолевший года, –
Вечно стоял Севастополь!
Чтобы вернуться сюда!..


ХЕРСОНЕССКИЙ МАЯК

На выступе мыса маяк-исполин
У самого края гремящих пучин, –
Где чайки и волны, –
Главою упёршись в небесную твердь,
Побед не считая и тяжких потерь, –
Стоит, словно воин.

В рассеянном прахе событий и дней,
Он белой бронёй инкерманских камней
Доверху окован…
Он землю родную во тьме означал
Огнями, и первым победно встречал
Корабль Ушакова.

Последней войны раскалялось жерло.
У ног твоих столько бойцов полегло…
Утраты – доколе?
Когда над страной нависала беда,
Ты русские вёл корабли и суда
Сквозь минное поле.

..................................

Так тихо, как будто Вселенная спит.
И лишь переливчатым блеском слепит
Лазурное лоно.
Пью воздух морской и небес синеву,
И перед тобою седую главу
Склоняю с поклоном.


ВИННЫЕ ПОДВАЛЫ ИНКЕРМАНА

Спущусь в это диво, в сей каменный город подземный,
Лежащий близ брега обжитой  таврической бухты,
В скале иссечённый; в её потаённых глубинах,
Её галереях, её уникальных подвалах,
В прохладе пещерной – хранится в объёмистых бочках
Из вечного дуба – хмелящий огонь драгоценный.

На почве, богатой  ракушкою, известняками,
Раскрошенным щебнем, под солнечным светом обильным
Взросли виноградные гроздья и ждут винодела.

В бочонках дубовых, в дубовых бутах необъятных
Вино молодое час от часу, быстро «взрослеет»,
Рождая особый – пахучий и неповторимый –
Букет с бархатистым и мягким, как бриз, послевкусьем.
Но это – «пожившие» вина; вино молодое,
В бокалы разлитое, передаёт необманно
Отеческий вкус как свидетельство происхожденья.

Замру в изумленье, окину лишь взглядом подвалы, –
Как тут же с тобой подружиться спешит «Севастополь»,
Мускат «Инкерман», «Бастардо», «Совиньон», «Ркацители»;
Ещё – «Кабарне», «Шато Блан», «Шато Руж», «Эльвиадо».. –
Почтенные жители града близ Чёрного моря,
Смешавшие цвет, что стекают по стенкам бокала
Густым масляничным, златисто-янтарным потоком –
Со вкусом ореха калёного, дыни и мёда, –
И кружит над нами цветистый и радостный запах, –
Как бабочка лёгкий, дарующий отдохновенье.

Ах, друг мой далёкий, укрыться бы в этом затворе,
И сном бы забыться, и слушать лишь вечность и море…


ДЛЯ НАС ЛИШЬ, ДВОИХ…

За дальнею далью остался, тобою любим,
Веками овеянный, горный воинственный Крым
Как сгусток божественный незаходимого света.
В томительном бархате дышащих страстью ночей –
Окликну лишь память – была ты, краса, горячей,
Чем морем пропахшее феодосийское лето…

Порой громыхало, – там кто- то небес синеву
Рвал молний клинками, и виделись, как наяву,
Шторма Айвазовского, слышались строфы Гомера;
Был грот знаменитый и хрупкая тонкость стекла,
В которую медленно, переливаясь, текла
Янтарного цвета, со вкусом ореха, мадера.

Затем всё стихало, искрилась плодами лоза,
И были светлее младенческих глаз небеса,
И столько любви было в этом сияющем взоре!
И чудилось: мир сотворён был для нас лишь, двоих…
А ты хохотала, из рук вырываясь моих,
И смаху бросалась в объятья ревнивого моря…


ТЫ МНЕ ЧИТАЕШЬ ИВАНОВА…

…Ветер рождается заново,
Сосен качает верхи.
Ты мне читаешь Иванова, –
Тонкой печали стихи.

Сумрака благоуханнее,
Неотвратимей, чем рок, –
Льётся обманно-туманная,
Дивная музыка строк.

Над белоснежною вишнею –
Тоже, ведь, Божия тварь, –
Виснет пчела неподвижная,
Пьяный впивая нектар, –

Таящий запах витающий,
Сердца оборванный вскрик,
Души нам соединяющий,
Всепроникающий миг –

Мир, неподвластный забвению:
Вечер, скамья, соловьи…
Плечи твои драгоценные…
Страстные речи мои…


…АХ, ЧТО ЭТО БЫЛО?

…Ах, что это было? –
Листами шумящее древо,
Над бездной морскою,
У самого края обрыва
Стоящее прямо…
И родственны были ему
Солёные ветры и штормы,
И звёзды ночные,
И сладость безумная
Сердце пьянящего риска.

О, юное диво,
Когда-то расцветшее пышно,
Нежданное счастье,
Мгновенно вздувавшее вены
Невинным и страстным
Струящимся благоуханьем!

…И вновь я увидел
Высокий предмет обожанья,
Всё так же он молод и строен,
И только лишь запах,
Тот давний, далёкий,
Когда-то сводивший с ума,
Едва различим
В шелестящих струящихся складках
И тайны лишён,

Как лишается осенью древо
Божественной летней
Сиятельной кроны-короны…


ТИХ ОБЛЕТАЮЩИЙ САД...

Тих облетающий сад...
Загустевает закат...
Словно чужая рука,
Сердце сжимает тоска.

В сумрак вперились слепцы.
Ночь обрубает концы
Судеб, что не изменить.
Даже не пошевелить
Мыслью, тяжёлой, как сон,
Криком, похожим на стон:
Нерасторжимы, крепки
Жизненной муки силки.

Слово знобящее: смерть.
Птицею в небо взлететь? -
Кануть на тёмное дно? -
Впрочем, не всё ли одно.

…Слушать осеннюю тьму
И разуметь, почему
К Богу восходят сады,
В коих златятся плоды...


НЕЖНО – ДО ИЗНЕМОЖЕНЬЯ…

Нежно – до изнеможенья! –
Пахнет на взгорках чабрец…
Милая, скоро Успенье, –
Краткого лета венец.

Вестником из мирозданья
В солнечный сумрак садов
Время пришло воздаянья,
Благословенья плодов.

Что ж там трепещет и длится,
Как паутинная нить?..
Трудно, а надо смириться
С тем, чего не изменить.

……………………………………..........

Чаша небесная глубже.
Птичий тревожнее свист.
В воздухе кружит и кружит
Первый сорвавшийся лист.


ЧИСТО, ПРОНЗИТЕЛЬНО-ТОНКО…

Неуловимо-бесплотный,
Из-за рассеянных туч,
По половицам холодным
Брызнул серебряный луч.

И на рассвете, спросонку,
С шелестом листьев в ладу,
Чисто, пронзительно-тонко
Славка запела в саду.

Неуследимо и длинно
Чрез августовский уют
Нити седой паутины
В воздухе знобком плывут.

Вышнее благоволенье…
Перистые облака…
Но – наступило забвенье.
И отступила тоска.


БЫВШИЙ РОДНОЙ ЧЕЛОВЕК

Ивы за окнами гнутся,
Ветер стучит – не унять.
…К пережитому вернуться,
Чтобы его не узнать.

Сумрачный вечер холодный
Входит в запущенный сад.
Зимнему солнцу подобный,
Ровен бесчувственный взгляд.

В сгинувшей жизни разломы
Из-под прищуренных век
Молча глядит незнакомый -
Бывший родной человек…


СРЕДЬ ОБНАЖЁННЫХ ПОЛЕЙ

Птицей рассветною пело,
Знойною липой цвело,-
Лето почти что сгорело,
Лето почти отошло.

Не принимает синица
Этот безрадостный сказ...
Капелька лета таится
Во глубине твоих глаз.

Эхом хотя бы остаться,
Шумом - в сосновых лесах...
Запахи лета таятся
В спелых твоих волосах.

Вот уж и ветер ярится,
Крутит листву, словно пыль...
Не принимает синица
Эту печальную быль...

Что же,- под синею стынью
Средь обнажённых полей
С летом простимся, как с жизнью,
Тающей жизнью своей...


ЦАРСТВИЕ ЛЕТА

Тёмная и несветимая ночь.
Хмурым обличьем
Ветра ревущего явлена мощь,
Косноязычьем.

Мечется он у закрытых дверей,
Кроны терзает.
Невыразимою болью своей
Сердце пронзает,

Вымолвить словно намерясь уже:
«Холодно, братцы!»,
Словно неузнанной близкой душе
Хочет сказаться.

Слышат стенание над головой,
Но не внимают.
Дикий язык и его самого
Не понимают…

Мир за алеющим влажным окном
Сны отряхает.
Ветер теряется в свете дневном
И затихает.

Тихое пламя берёзовых свеч.
Царствие лета.
Косноязычья высокая речь…
Знал я поэта…


ПРИМИРЕНИЕ

Как ты пришла и откуда
Радость моя и напасть –
Рыжеволосое чудо,
Женщина – буря и страсть!..

Преобразившие души
Сердца слепые дожди –
Высохли слёзы, – и тут же
Спишь у меня на груди.


ПЕРЕХОД

Чуткие кроны ракит.
Стынущей глади теченье.
В воздухе зыбко сквозит
Осени предощущеньем.

В дальний взгляну окоём:
Всё перелески да склоны!..
Вспыхнули дивным огнём
Широколистые клёны!

Острою влагой низин
Пахнут, становятся высью
Затрепетавших осин
Огненно-красные листья!


ОТСВЕТ ДАЛЁКИЙ СГОРЕВШЕГО ДНЯ…

Отсвет далёкий сгоревшего дня,
Мне, – ни жена, ни невеста,
Часто коришь за былое меня, –
Жаль, не ко времени, к месту.

Глянь, за окошком не месяц, а рай –
В яблонном, вишенном гуде…
Впрочем, коль хочется, то укоряй, –
Время наплакаться будет…


ЧЕРЁМУХА

Страстный и заледенелый,
Веющий из-за оград, –
Чувствую кипени белой
Нежный живой аромат.

Словно из Леты навстречу
Выплыли через года
Тихое простосердечье,
Девственность и чистота.

Вздрогнув, себя обнаружу
В давнем забытом краю…
Вечер. Черёмуха душу
Мне открывает свою.

В яви же или обмане,
Впрочем, – не всё ли равно, –
Сердце в хмельном океане
Канет на самое дно…

Светится крона, ярится,
Как белопенный прибой…
Дивная, не насладиться,
Не надышаться тобой!


ОБРЕЗКА ПЛОДОВЫХ ДЕРЕВЬЕВ ВЕСНОЙ

1
Мой сад жизнестойкий!
Вот мы и перезимовали;
Весна наступила, и март на исходе,
И света
Всё больше и больше;
И ветер нежнее, –
Как будто
Девичье дыханье
Коснулось усталого сердца;
И солнцем прогретая,
Как-то невидимо, сразу
Земля обнажилась от всюду лежавшего снега
(в тени, за сараем, осталась лишь мёрзлая глыба);
И первые гости –
Грачи прилетели, – на кронах,
Пока ещё голых,
Они хлопотливо расселись;
За ними скворцы прилетели,
А вслед за скворцами, –
Насельник лесов просветлённых,
Не любящий тени, –
Воинственный зяблик – уже оглашает округу
Своей несмолкаемой,
Громкой раскатистой трелью.

2
Весна наступила, и света прибыток, и соки
Помалу восходят к ветвям от корней, пробуждённых
Теплом возвратившимся,
Что напояет живое…

3
Ах, сад мой утешитель!
Ныне, пока ещё почки
Не брызнули кипенью белой
На оживших ветках,
Ещё не набухли земною творящею силой,
Теперь уже самое время, –
Лишь спали  морозы,
Мне солнечным днём одичавшим, тобою,
Заняться.

4
Важен подбор инструментов для должной обрезки:
Будем работать садовым ножом заострённым;
Можно работать и острой пилою садовой,
Но не строительной;

Для обрезанья высоких
Веток, которых с земли не достанешь пилою,
Нам пригодится старинный надёжный секатор.
Так или иначе, следует, выбрав, отсечь все
Ветки больные, нежизнеспособные, даже
Те, что широкую плодоносящую крону
Нам загущают и портят…
А самый обрез
Должен быть чистым и гладким,
И близким к стволу, без «пеньков».
После же варом,-
Варом садовым,
А коли у нас нету вара, –
Обыкновенной олифою всё «уврачуем», –
Эти живые некровоточащие срезы...
Знает хозяин, что щедро отблагодарит
Осенью сад за пригляд, и уход, и заботу…

Грустно глядеть, но в саду, к огорчению, вижу
Также деревья гнилые, трухлявые, и
Их не спасёт никакая обрезка,
И только
Острый топор – их удел незавидный,
Смешенье
И разложение с сорной травой на задворках,
За ограждением плодоносящего сада.

5
Господи Боже,
Ведь есть и над нами Садовник,
Зрящий с недрёманной ревностью за чистотою,
Плодоношением – Им насаждённого сада.
Далее – даже подумать и вымолвить страшно…


УПОВАНЬЕ

Из напряжённого гула
Как пробуждённого зла,
Молния в небе блеснула, –
Испепелила дотла.

Сгинула, и мирозданье
Заволокло чернотой…
Милая, нет упованья
Ни на кого, ни на что…

Где-то бездомное лихо
Бродит, ища забытьё.

…Только на голос твой тихий.
 
…Светлое имя твоё.


КАСАНЬЕ ПОЗАБЫТЫХ РУК…

Касанье позабытых рук:
Ах, милая, не ты ли?..
Ужели мы с тобой, мой друг,
До вешних дней дожили?

И ни томления, ни бед,
Всё тяжкое – лишь мнится, –
Как будто бы на яркий свет
Мы вышли из темницы.

И вновь речная блещет гладь,
Дробясь на перекате.
И сердце Божией опять
Открыто благодати, –

Где в диких зарослях звучит
Бесстрастным дивным чудом
Напев; где рощица блестит
Холодным изумрудом!


ВЕЧЕРНИЕ ДУМЫ

Что-то тайное есть в грозовом предвечернем раскате...
О, простор вековой и под дальней горою село!
Как дыхание уст, лепетание в зыбке дитяти -
От земли пробуждённой встающее ровно тепло.

Что тоски, что безмолвия в веюще-неуследимом
Косяке ветровом, припадающем долу стремглав...
Вечность чуя,- душа не смущается более дымом
Прошлогодних, безропотных, кем-то сжигаемых трав...


НЕ БОИСЬ…

Помнишь, как под беснованье пульса
Я над чёрной пропастью повис?..
Всё уже нормально, – не волнуйся;
Всё уже спокойно, – не боись.

Что твои вопросы без ответа? –
Вон берёза распустилась в срок.
– Море пусть волнуется, – так некто,
В жизни виды видевший, изрёк.


ПОМНЮ

Я давней нашей тайны не нарушу,
Но в сердце грустный свиток разовью
Того, как ты младенческую душу
Мне без остатка вверила свою.

Проходит жизнь; мелькают дни и даты, –
Кладут на всё забвения печать…
Но помню дар твой, помню, что когда-то
Мне за него придётся отвечать…


ВЕСЕННИЕ СТРОКИ

В открытый простор без названья,
Где с радостью смешана грусть,
Вновь ветер повеял дыханьем
Невинных младенческих уст.

И слышно – то громче, то глуше –
В низинах движение вод.
Гляди-ка, на ветках набухших
Проклюнутся почки вот-вот,
И сереброзвонною песнью
Украсится свод голубой…

Ну, вот, наконец, мы и вместе!..

Ну, вот мы и живы с тобой!..


НИЖЕ ТРАВЫ НА МОГИЛЕ

Меди пасхальная звень,
Красный трезвон над столицей!
О, незакатная сень
Длящейся дивной седмицы!

Гнёзда подъемлет вдали
К жизни воспрянувший тополь.
…Как мы с тобой забрели
В этот старинный некрополь?

Тихое пламя цветов,
Робких свечей трепетанье –
У основанья крестов,
Грозных столпов мирозданья.

И простирается мысль
В горнее, не надмевая.
Словно бы кто-то: смирись! –
Явственно повелевает, –

Те, кто однажды пришли
В мир, и великими были, –
Видишь, – здесь тише земли,
Ниже травы на могиле…


ЗВОНАРЬ

Туманится, слезится взор:
В распахнутости безначальной –
Какое небо и простор, –
Сияющий простор пасхальный!

И на ладони – вся Москва
В наитье голосов былинных!..
Что там за дивные слова
Таятся в медных исполинах!..

Путь крестный жертвенной Руси,
Ход крестный в шествии безмолвном.
Восстань, звонарь, и огласи
Отчизну радостным трезвоном!

Пусть мы гневили Божество,
И каялись, да вновь грешили, –
До воскресенья Твоего
Всё ж, слава Господу, дожили!

Восстань, звонарь, – твоя пора!
А он лишь горнему внимает,
И, звоны красные даря,
Как птиц, – их в небо выпускает!


МЕЖ СТРОКОЙ И ЖИЗНЬЮ

Сергею Зубареву

О любви, иль о печальной тризне,
О смятенье, – как душа горит, –
Есть стихи, где меж строкой и жизнью
Не просунуть волос – монолит!

О весне ли, иль о южном лете,
Иль о русской тягостной ночи –
Каждая строка там болью светит,
Каждая строка кровоточит.

Сядем рядом, позабудем горе,
И сейчас, как век тому назад,
Пусть шумит, не умолкая, море,
Пусть, искрясь, играет виноград.

Смерть, как жница, – смерть созревших ищет.
Дух бессмертен, – жаль, что смертна плоть…
Всё же береги себя, дружище:
Бережёных бережёт Господь.


В ТВОЙ СЧАСТЛИВЫЙ ПРАЗДНИК

...пока твоя рука в моей не оказалась
(из песни)

В твой счастливый праздник, в день рожденья,
В стороне от шума и гостей,
Робкое, как вздох, прикосновенье
Задержал в ладони я своей

Словно птицу, малую синицу, -
Обогрелась, осмелела, - ишь!..
И случилось, что должно случиться:
Из моей руки не улетишь!


ЛИЧНОЕ ПРОСТРАНСТВО

Март снегом холодит виски,
Но солнце капли нижет.
И мы с тобою так близки,
Что не бывает ближе.

...И я почуял небеса,
Леса и  без лукавства
Счастливые твои  глаза
Как личное пространство.


ВНЯТНО, КАК БЛАГОСЛОВЕНЬЕ...

Вьюги над нами кружили, –
Не схоронили живьём...
Столько с тобой пережили, –
Счастья ль не переживём?..

В мире воскресшем пахнуло
Свежею влагой ветвей,
Словно всего опахнуло
Тихой улыбкой твоей...

Эти покорные плечи
И дорогая рука!..
Снова в забытую вечность
Тая, плывут облака.

Слышу свеченье и пенье,
Вижу равнину и лес
Внятно, как благословенье
Вешней земли и небес.


У БОГА ВСЕ ЖИВЫ
Памяти о. В.Н.

1. И ОДИНОЧЕСТВО...

В один из неприютных,
Идущих к концу октябрьских дней,
Под праздник преподобных старцев оптинских
Навестил я в больнице
Своего старого знакомого.

 – Вот,- говорю, отец, –
Были же и мы когда-то молодыми,
И всё это прошло,
Как будто никогда и не было,
И жизнь уже вся почти прошла,
А если впереди ещё что и осталось,
То только болезни и старость наша.

– И одиночество, –
Бесстрастно добавил мой старый знакомый.

2. ПАМЯТЬ

Вчера (а так ли это важно – когда?),
Ближе, пожалуй, к вечеру,
Обессиленный  беспощадною суетой уходящего дня,
Отыскивая в телефонной «памяти»
Необходимый мне номер,
Глазами, а затем сердцем –
Вдруг
Неожиданно больно
Споткнулся
О телефонный номер
Недавно умершего,
Близкого мне человека,
Номер,
Сделавшийся теперь
Почему-то ненужным…

3. ПОДОБНА ОГНЮ…

Странная это штука – память, –
Подобна огню,
Долгие годы
Невидимо тлеющему
На самом дне торфяника;
Из позабытых,
Заметённых временем глубин
Непредсказуемо прорывающаяся…

Я это к тому,
Что устно, повторяя свой список живых –
О здравии,
Забываюсь порой
И в списке живых
Произношу имя моего покойного
Старинного друга и товарища,
Словно бы от живых отделяться
Некою красною чертою
Не желающего…

Впрочем, как подтвердили люди знающие, –
Нету у Бога мёртвых –
У Бога все живы.


ПОЛЕ

За стеной буран иль свищет птица
Так, что и с ума легко сойти…
Что ж тебе не спится-не лежится,
Не живётся дома взаперти?

Говоришь: всему виною – горе,
Но в России горе – не беда.
До небес, гляди, простёрлось поле,
А над полем – русская звезда!..

Здравствуй, поле, – смертное раздолье,
Дольний зной и холод высоты,
Двуединство воли и неволи,
Двуединство счастья и беды!


НО ДАРУЕТ ГОСПОДЬ…

Как безумная в пляске кружа, –
Стала плотью и перстью душа,
Камнем в бездну упала…
Кабы только тюрьма и сума, –
Да слепая безвидная тьма
Всё объяла.

Слышен где-то несчастного глас.
Ночь такая, что выколи глаз:
Ни свеченья,
Ни огня - над равниной, где русский погост.
Но дарует Господь покаянье и Пост
Для спасенья…


В БЕЗБРЕЖНОСТИ СИНЕЙ...

…И видишь, смиряясь, что вера, надежда и крах
В распахнутой дали – лишь ветер и солнечный прах…
В безбрежности синей подвижные высятся горы.
Так просто – быть ветром, быть светом, быть звуком, и жить,
И чем же могу! – разве только восторгом служить
Тебе, и судьбе, и святому морскому простору.

За долгие годы боренья – спасибо тебе,
За кров, и тебя, и науку – спасибо судьбе,
По грани смертельной на свет выводящей из мрака…
Волна изумрудная лижет горячий песок.
И я, благодарный, улёгся у сладостных ног,
У вечности вещей – большая незлая собака…


НЕВОЛЬНОЙ ЗАТВОРНИЦЕ

Где-то – далёкое море,
Вена, Лондон и Париж…
Пишешь, что в снежном затворе
В русской деревне сидишь,
Где,как у классика,– тучи
Вьются, да падает снег…

Так – и тебе оно лучше,
Да и спокойнее мне.


ГАСНЕТ ДНЕВНОЕ СВЕТИЛО…

Гаснет дневное светило,
Глухо рокочет прибой…
Как хорошо б это было –
Не расставаться с тобой.

О запредельном вещая,
О различимом едва, –
Море твои поглощает
И возвращает слова.

В диком и сумрачном блеске,
В счастья негаданный час,
Полнимся шумом вселенским,
Соединяющим нас…

В до основанья разбитом
Мире, гудящем огнём,
Встретились мы в позабытом,
Незаходящем былом...


НА БОЖЬЕЙ ЛАДОНИ…

Водам иорданским причастье:
Душа ни жива, ни мертва…
Ах, это недолгое счастье
Крещения и Рождества,
Когда во Вселенной – ни вскрика,
Слеза на реснице дрожит,

И мир, – как открытая книга
На Божьей ладони лежит!


КАК СВЕЧА НА БЕШЕНОМ ВЕТРУ

Свеж и зыбок аромат дыханья
Влажных роз, расцветших поутру…
Наша жизнь, все встречи-расставанья –
Как свеча на бешеном ветру.

Но, однако, над судьбой пропащей,
Над холодным перечнем утрат
Всё плывёт твой дивный и пьянящий,
Твой невозвратимый аромат,

Навевая, что за дальней далью,
До скончанья незакатных дней –
Мне твоей печалиться печалью,
Радоваться радостью твоей...


ПЕРЕЯСЛАВЛЬ

О, леденящая нега,
Русской зимы волшебство:
Столько слепящего снега
Выпало под Рождество!

Льющейся лавой нисходит
Горнего света стена, –
Так, что в душе и природе
Тёмного нет ни пятна!

Мира распахнутым схроном,
Преображающим явь –
Храмов серебряным звоном –
Встретил нас Переяславль.

Медленно хлопья кружатся, –
Гости небесные, и
Дивною влагой искрятся
Губы и веки твои…

Песни звучат ветровые,
Колоколов голоса,
Сердце пронзают живые –
Как на иконе! – глаза.


НОВОГОДНЕЕ

Ветрами занесена,
Вьгами заметена,
В предновогоднем дому
Старая грусть – ни к чему.

Ночь будет долгою, но
С дальнего Дона в окно
Шумом разверзшихся недр
Хлынет безудержный ветр.

Будем вино с тобой пить,
Буду я печку топить,
Даже не стану мешать
Ёлку тебе наряжать.

В этой вселенской глуши,
Где, кроме нас, ни души,
В мире, лишённом тепла,
Полночь с тобою – светла…

Видишь, как звёздная соль
Кем-то просыпана? Боль, –
Только она до конца
Соединяет сердца…

В счастьем забытом дому,
Дай, я губами уйму
Влажную дрожь твоих век,
Милый ты мой человек.


В ЛИВНЕ ВОЛОС...

…Стылою вдруг
Станет река.
Где ты, мой друг? –
Ты далека.

Розно придут
Души на суд.
Солнца взойдут.
Звёзды падут.

Случай – в судьбе –
Бог и палач…
Полно тебе,
Хватит, не плачь!

…Льётся, как воск,
Нежен и свеж,
Запах волос,
Шорох одежд.

В ливне волос –
Шёпоте роз –
Всё, что сбылось
И не сбылось!

……………………………..

Сгусток огня,
Из немоты
Слышишь меня,
Видишь ли, ты?

…Давних аллей
Морок и сон
Слышу ль, – твоей
Болью пронзён?


НЕРАЗМЫКАЕМЫЙ КРУГ

Будет всё то, что и было
Издавна, из году в год:
Только что лето палило, -
А уж Крещенье грядёт...

Броская, в праздничном платье,
Благослови же, мой друг,
Этот - обид и объятий -
Неразмыкаемый круг.


БЕЛЫЙ ГОЛУБЬ

Веет вьюга, заметает крыши,
В доме мрак, и на душе темно…
Белый голубь, как посланник свыше,
Торкнулся в рассветное окно.

Медлит сердце, замирает чувство,
Подступает роковой предел…
Белый голубь, смертной боли сгусток,
Долго же, однако, ты летел!..


ТЫ, ГРОЗНАЯ НЕНАЗВАННАЯ СИЛА...

Ты, грозная неназванная сила,
Которой зажигаются светила;
Струящая поток подземных вод,
Распявшая грозой небесный свод;
Ты,  слабый дух мой на ветру в ночи
Держащая подобием свечи,-
Вонми сему, что трудно так люблю:
Не о себе - тебя  в сей час молю.

Таишься ты, иль, явствуя, царишь,
Возносишь или низвергаешь в бездну,
Но без слепых, глухих и бессловесных -
Как устоишь?..


ПОД БЕРЁЗОЙ В ГРОЗУ

Покой полуденного часа.
Светящаяся глубина.
…Но полем хлынувшая масса –
Так удушающе темна!

Страшусь и бессловесно льну я:
Миг – и закроются врата!
Под сень, сквозяще-ледяную, –
Скорей! куда же ты? – сюда!

Отчаянье немого крика.
Слепое ярое крыло.
Всё – так возвышенно и дико!
Так всеобъемлюще-бело!

И снова – чёрен мир безбрежный,
Вновь – огненно разъята высь!
Ты скажешь: в темени кромешной
Две  молнии переплелись…

Сливается с безумной водью,
На смертную похоже песнь:
Берёзовой горящей плотью
Касанье – запредельных бездн!


ВСЁ ИЩЕТ, КАК СЧАСТЬЯ…

Взирая в бесстрастные реки,
В блаженно шумящую рожь,
Подумаешь: в кои-то веки
Нежданный покой обретёшь,
Легчайший и неуловимый,
Как в воздухе – промельк стрижа, –

Что ж тяжести неодолимой
Всё ищет, как счастья, душа?


НАД МИРОВОЙ, НАД ЛЕДЯНОЮ…

Ни ветерка… Объял ночные чащи
Певучий мрак, таинственно звучащий, –
Живая мгла, залёгшая глубоко…
Кому в сей час, мой друг, не одиноко?

Что жизни нет, что думам нет исхода…

То – льётся робкий свет по тихим водам,
Иль чудится кадильный запах дыма,
И проступает сквозь него незримо
Смиренный Лик, томимый мукой крестной –

Над ледяной, над мировою бездной?..


В ОСЕННЕМ ПОЛЕ

Схватятся реки шугой,
Сгинет рыдающий клин.
Тающей жизни изгой,
Во поле – выйдешь один.

Чёрною птицей кружит
Ветер над стылостью вод…
Неотвратимым страшит,
Неодолимым гнетёт.

Никнет в низине ветла –
Давнего лета мета.
Выше – темнеет, гола,
Вмёрзшая в землю скирда.

Немилосердный уют,
Память тюрьмы и сумы:
Где-то далёко встают,
Пахнут тревожно дымы.

Чёрное – в кронах – гнездо.
Чёрный – на кладбище – крест.
В мире тускнеющем, кто
Ты, неприкаянный, есть?..

Медленно, перед зимой,
В полдне, сходящем на нет,
Холодно гаснет прямой,
Несокрушаемый свет...


Я ТЕБЯ СЛЫШУ

…Знаешь, по схожести доли,
Близости сродной души,
Все свои беды и боли –
Как они есть – расскажи.

Пусть в этой ночи – ни звука,
Ни отраженья лица,
Но в заточенье разлуки
Чуют друг друга сердца…

Буря ли сходит на крышу,
Молния режет, слепя, –
Знаешь, а я тебя слышу
И не живу без тебя…


СМУТНО, ТАИНСТВЕННО…

Тонко поющее, тёплое прикосновенье:
Этот – мерцающий, льющийся мягкой волной
Свет возносящийся? ангельское дуновенье? –
Житный, полуденный, веющий ветер степной, –
Смутно, таинственно, будто бы что-то пророча
В жизни несмысленной, в памяти, еле живой, –
Медленно, исподволь, в молньей разодранной ночи
Преображается
В душу пронзающий вой!..


ПЕСНЬ

…Смятенным повеяло. Песнь запевает, тяжёл,
В безумном боренье расщепленный молнией, ствол.

Уж рожь озарилась горячечным светом, бела,
И к телу прилипла дрожаще-холодная мгла.

И тьма раскололась зловещая – о, Твоя власть! –
Завесою в храме, что надвое разодралась…

И жизнь моя – птица, приявшая холод и зной,
Меж твердью небесной забилась и твердью земной…


ЗЕМЛЯ

Дух липы цветущей и холод воздушного вала,
И отблеск тревожный,- где с небом сомкнулись поля!..
Уста отверзала, и жгучею тайной пытала,
И благословляла на верную гибель земля.

Зачем же, скажи, эти скорбные лики селений
В сердцах отразились, где волком одна пустота
Средь полночи воет, где для роковых вдохновений
На небо безмолвное смерти восходит звезда?..


БУРЯ

Дикий, стенающий,
Водный клокочущий ад
Гладью смиренною
Был лишь мгновенье назад,

Отображением
Неба -
В спокойствии вод
...В темень кромешную
Утлой щепою несёт!

Смертной истомою,
Мраком -
Покрылось чело.
В тщетном борении
Сломано, чую, весло.

В прах обращается воля
И веры гранит.
Ветер безумствует,
В небе - грозою гремит!

В струп превращается
Кожу прожёгшая соль...
Резко, стремительно -
В бездну отверстую!.. Всё!..

Чайкой взлетающий
Нечеловеческий крик
Неотвратимое
Отодвигает на миг!

.......................

Остановившийся,
Смерти исполненный вал
Дух испытующий -
Над головою разъял!..


ДОРОГА

Снова – вокзал и дорога,
Как и во все времена…
В тамбуре, в грохоте, долго
В полночь глядишь из окна.

Только в унынье уронишь
Голову, – наперерез
Кинутся: Липецк…Воронеж…
Белгород…Вязьма…Смоленск.

Вот оно, сердца гнездовье,
Где ни забот, ни хлопот:
В медленно-чистом раздолье
Красное солнце встаёт!

Животворящая сила
Словно бы из пустоты
В вечное преобразила
Пажити, веси, кресты.

И не печаль бездорожий,
А драгоценный сапфир
Видишь, – светящийся Божий,
Тайны исполненный мир.

..........................

О, полустанки, разлуки,
Поздних свиданий полынь!..
И не кончаются муки!
И продолжается жизнь!


В ПОЛДЕНЬ, СО СКАЛЫ…

Не ведать времена и сроки,
Но видеть в полдень, со скалы
Дол, где сливаются потоки,
Твердь, в коей царствуют орлы;
Вдали, как вечности зерцало –
Ледник, пылающий огнём!
А ты убог, ты слаб и жалок,
И что тебе в горящем, в нём?..

О, проникающий небесный
Огонь, – ни друг ещё, ни враг:
Из полночи духовной бездны
Неверный, жуткий, первый шаг!..


ВЗМЕТЁННАЯ ЗЛОВЕЩИМ ВЕТРОМ…

Ни слёз, ни дерзновения, ни страха,
А то, что возмущалось и рвалось –
Земного обессилевшего праха
Взметённая зловещим ветром горсть.

Так!.. Смерти нет –
Есть вечное движенье,
Сражение –
За тех, кто нас простил…
Есть зной, есть хлад, есть мука сопряженья
С землей, водой, мерцанием светил!


* * *
Року противиться – нету ни воли, ни мочи.
В полные страха свинцово-угрюмые ночи
Крикнешь, замрёшь, – ни ответа тебе, ни привета, –
Выжить бы только до узкой полоски рассвета!

В вены набухшие память-отраву впустила
Злая и тёмная, и неотступная сила…
Чудится это иль въяве на землю и воды
Солнце в груди из слепящего мрака восходит!


ПАМЯТЬ ЛИШЬ О БЕСКОНЕЧНОМ…

Не отпускает тревога.
Не умолкает гроза.
Полднем лишь только в дорогу
Вышел, а вечер – в глаза.

Дышит суровое поле
Холодом долгой версты,
Вечностью близкою… то ли
Это кладбища кресты?

Бьются свинцовые воды
В чёрный и сгнивший настил…
О, ускользающий, ч т о ты,
Этот изменчивый мир

В воющем, долгом, угрюмом
Ветре, похожем на бред, –
Невыносимая дума?
Изнемогающий свет?

Отблеск – заоблачный, встречный,
Быстрый, как промельк стрижа?
…Память лишь о бесконечном,
Где обитала душа.


СТАНЦИЯ ЛИСКИ, СТАНЦИЯ РОССОШЬ…

Столичной неважною птицею
В сторону юга
Порой проезжаешь:
Вот сзади остался Воронеж;
Вот станцию Лиски
В скопленье товарных составов
Проследовал поезд;
Уж Дон с величавым теченьем
Остался под нами;
Вот справа уже Дивногорье
Застыло, незримое, где-то с его меловыми
Трудами ветров изваянными «дивами»;
Кельи,
Руками монахов в горах иссечённые;
Лики
Икон богородичных чтимых, –
Особо – «Расстрельной»,
Слезами кровавыми плачущей;
И «Сицилийской», –
Помощницы скорой в напастях, скорбях и болезнях.
Хоть не был давно там, и всё же как благословенье,
Тот отсвет святыни беру я в дорогу с собой…

Вот так и смотрел бы, смотрел бы всю жизнь неотрывно
На эти поля, рассечённые рвами; низины,
Заросшие вербой; на дальний полёт ястребиный;
Вершины холмов, где живое всё выжжено солнцем…

Поклон мой тебе, долгожданная станция Россошь,
Что в детстве далёком казалась тогда из села,
Лежащего в часе каком-то езды от тебя, –
Огромного мира, всей русской земли средоточьем;
А ныне, напротив, души и судьбы средоточьем,
И русского мира, – я старое вижу село,
От станции Россошь лежащее в часе езды, –
Куда возвращает больная немолчная память,
Где близких могилы,
Где всё разметала беда,
Где воздух дрожащий пропах чабрецом и полынью,
А если б случилось вдруг как-нибудь встретиться с той,
Что летнего утра свежее была и прекрасней, –
Скорее всего, не узнали б мы с нею друг друга…

Там воды неслышные Чёрной моей Калитвы
Видением сонным, мелея, уносятся в Лету…

…Куда возвращает больная немолчная память,
И раненой птицей в своём безрассудном старенье
Отчаянно бьётся в закрытые двери былого….

И близок-то локоть, – подметили мудрые люди, –
А как ни пытайся, – его все равно не укусишь.


К ТОЙ,  ИЗНАЧАЛЬНОЙ…

…Лето далёкое видишь: в сырой полумгле
Солнце восходит, а воздух пропах чернобылью,
Пылью прибитою…
Иль преклоняешься мыслью
К той, изначальной, отеческой, смертной земле?..


КАК РОКОВОЙ МАГНИТ

Крошится век, ложится снег
Как бинт – на боль мою...
Тебя бы – ненавидеть мне,
Но я тебя люблю

За обнажившую лицо
Страсть, в коей не вольны;
За то, что судьбы с двух концов
Тобой подожжены;

За то, что давний летний стон
Мне не даёт уснуть;
За жизнь, похожую на сон,
Что не могу стряхнуть;

За то, что в долгую пургу,
Когда сокрыта твердь,
Как в небо звёздное, могу
В твои глаза смотреть...

Склонись, коснись дыханьем уст,
Прижмись ко мне щекой!
Ты вся – томленье и искус,
И нега, и покой...

Что ж беды – отблеском звезды
Иль бездной, что манит,
К себе притягиваешь ты,
Как роковой магнит?..


ПОМНИШЬ ЛИ?..

Только глаза лишь закрою,
Снится – мученье и свет! –
Боготворимый тобою
Край, где я не был сто лет.

Канут все небыли-были
На деревенское дно,
Где в двухведёрных бутылях
Юное бродит вино…

Помнишь ли, как из бокала
Прошлого – за годом год –
Счастья вино истекало,
Да не попало нам в рот?..


ДИВНЫЙ СВЕТ ПРОЩАЛЬНЫЙ

(над «Откровением» Иоанна)

Дней августовских дивен свет прощальный!..
Светящуюся нарушая тишь,
Сорвавшийся осенний лист начальный –
Сон золотой! – ужель и ты сгоришь
В том океане огненной стихии,
Когда возопиют уста камней,
А вся земля и все дела людские,
Как и предречено, – сгорят на ней?..


ДЕРЕВА В СОЗЕРЦАНЬЕ БЕЗМОЛВНОМ

На луга и холмы за рекой,
На урочища, – как дуновенье
Снизошёл светозарный покой
В птичьем щебете и песнопенье.

Но врастая в небесную высь
И над водным склоняяся лоном,
Духом иноческим облеклись
Дерева в созерцанье безмолвном…


НАЧАЛО СЕНТЯБРЯ

Вот и свершилось!.. Стерня золотисто-гола,
В убранном поле, несытая, бродит скотина…
Тот родничок, умывался где я, – паутина
Сетью, дремотно повисшею,  весь оплела…


СВЕТ ОГНЕННЫЙ

Свет огненный!.. Стоять, дивиться,
Взираючи из-под руки,
Как дерзновенны эти птицы,
Как эти сосны высоки, –

Неумолкающи, певучи, –
Лишь в кронах зашумят ветра!..
Как раскалённа и пахуча
Шероховатая кора!

О, длящееся без истленья
Из вечности, из глубины
Разлитое изнеможенье
Цветения и тишины!..

Бор, дремлющий в дали сожженной,
Текучей бронзою слепя,
Вдруг вскинется, самозабвенный,
Не зрящий самого себя!

Восходит до небес – и дале! –
Клонящаяся долу рожь –
Дух несказанного!.. Не так ли,
Всё, чем и дышишь и живёшь,

Как молнии на небосклоне
Блеснувший и угасший глас, –
Не только от чужих, сторонних, –
От собственных сокрыто глаз?


ПРЕДВЕСТНИЦЕЮ ИНОБЫТИЯ…

Кровавою ли местью обуян
И враг всему живущему на свете,
Во весь вселенский рост поднялся ветер,
Как хлынувший на сушу океан –
Из сумрачных глубин и забытья,
Из напряжённой тишины…

Не так ли
Последняя из глаз скатится капля, –
Невидимая никому, ничья, –

Предвестницею инобытия?..


РОМАНС

Божественных звуков роящихся раб,
Лишь диск в комнатёночке тесной
Своей я поставлю - послышится храп
Коней, уносящихся в бездну.

В светящемся мраке задувши свечу,
Предсмертную чуя победу,
Закрывши глаза, обмирая, лечу
По долгому санному следу.

Лишь ветер, лишь громы промёрзшей реки,
Дыханье, признанье, рыданье.
Лишь стиснутой насмерть горячей руки,
Несчастной её, - трепетанье...

С горящей, безумною язвой в душе,
Мертвец, опадая всё выше,
Ни ангелов грозных не слышу уже.
Ни божьего света не вижу...


ГОЛОС РАВНИНЫ ПРОДРОГШЕЙ

Белый покров первопутья,
Санный – по наледи – след, –
Словно бы в мраке безлюдья
Вспыхнул неведомый свет.

Необозримой рекою
Медленно, издалека
К вечному словно покою
В небе плывут облака.

Что же, что жизнь скоротечна,
Даль холодна и пуста, –
Но леденящая вечность
Светом целует в уста!..

Слышишь ли во поле, в роще,
Заиндевелой уже,
Голос равнины продрогшей,
Равновеликий душе?..


НЕОКОНЧЕННОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

Над ослеплённостью лет –
Ты, мой единственный свет, –

Золото ровных полей,
Тёплое лоно морей,

Холоден, неустрашим
Вызов горящих вершин...


ПЕРЕД ГРОЗОЙ

Мрак вздыбленный! – с петель ворота,
Смятение в березняке!..
Забвенья? холода и мёда? –
Горящий ужас – по щеке!

В белеюще-безлюдном поле
Сверкнул и захолонул крик, –
По собственной рождённый воле
Томительный и властный миг, –
Зиянье огненного следа,
Неудержимого уже…

Зловещей тьмы, блаженней света
Произнесённое в душе.


ОДИНОЧЕСТВО

…Лишь тлеет под золой и гнётом пыли
Былая жизнь, видению сродни.
Промозглой мглой недвижной обступили
Угрюмые безвыходные дни.

Былого ль счастья век? родные лица? –
На миг проступят за стеной дождя…
Тревожный сон ночной, и мысль, и птица,
И в поле зверь – всё, всё! – бежит тебя!..


ПАДУЧАЯ ЗВЕЗДА

Неразличимые уста.
Неуследимая вода.
Падучая звезда.

Полёт над бездною моста...
Душа безвидна и чиста.
Неровный зыбкий свет.

А, может, в мире никогда
Тебя - ни в кои-то года! -
И не было и нет?..

Неотвратимые уста.
Необратимая вода.
Мгновенная звезда.

Зачем? Когда? Куда?


МИЛЫЕ КАРИЕ ОЧИ

Милые карие очи,
Летнему небу сродни;
Ночи, безумные ночи
И беззакатные дни,
Замкнутые в мирозданье –
Боль и отрада моя –
За исчезающей гранью
Снящегося бытия;
Липы, пропахшие зноем,
Пальцам послушная прядь,-
Неизъяснимо-родное,
То, что и не передать;
Заиндевелые реки, –
Где мы бродили вдвоём.

… Думал: забылось навеки, –
Нет же! – вернулось огнём…


КОСЫ БЕРЁЗ НА ВЕТРУ…

Небо над зреющей рожью,
Вечности иконостас…
Нерасторжима – до дрожи! –
Наша извечная связь.

Лики изменчивой тверди,
Степи, поля, ковыли…
Нет и не будет до смерти
Ближе и горше земли.

Жгучий озноб чернобыла,
Косы берёз на ветру, –
Может, когда-то в могилу
Вместе с собой заберу…


НАД РАВНИНОЮ РУССКОЙ…

1
Над равниною русской , как веющий ветер – века.
Жаворонок, как солнце певучее, в небе трепещет;
Да склоняется рожь, да тягуче и огненно блещет
Напоённая светом, в полуденной дали, – река.
2
…То ли гром снизойдёт, то ль в мятущихся дебрях дубрав
Из кореньев исшед, гул таинственный зашевелится.
Но превысит покой…
Сон? – иль жизнь потаённая длится,
На великом просторе – себя так и не осознав.
3
Тихо красный закат растечётся по синим холмам,
И бессонная мысль о развалины духа преткнётся, –
Как из воздуха страшного, на пепелище соткётся
Ветром в небе намоленный, несокрушаемый храм.


ЭТО – СТОЛЕТНЯЯ ЛИПА…

Тихие, – после разлуки,
В вечер, похожий на сон,
Медленно, взявшись за руки,
Выйдем с тобой на балкон.

В кронах сокрытое пенье
Не предвещает грозу.
Бури и недоуменья
Где-то остались внизу.

Сколок небесного солнца! –
Светом полно до краёв,
Пойманной птицею бьётся
Детское сердце твоё.

Неосязаем и липок,
Тонок витающий мёд;
Это – столетняя липа
Огненно-душно цветёт;

Кроною, в небе простёртой –
Что за высокая блажь! –
Твой затенённый четвёртый
Перерастая этаж…

Слышишь, как страстно над нами,
Тьмою усилен стократ,
Зыбкими ходит волнами
Нежный хмельной аромат?...

Ночь неотступней, и вскоре
Млечный засветится Путь…
Сладко с тобою мне в море
Благоуханном – тонуть!..


ПРОСТОР – СУГЛИНОК ДА КОВЫЛЬ…

Теплом и благостью дыша,
Глядится в медленные воды
Родная кроткая природа –
Народа русского душа.

Как ярых табуны коней –
Леса в грозовое безумство…
А всмотришься: покой и буйство
Как будто примирились в ней.

Проходит жизнь, приходит смерть,
Рождается в мученье Слово…
Свет сокровенный под покровом
Смиренья – чуждому ль узреть?

Простор - суглинок да ковыль,
Да тучи низкие нависли…
И нет ни думы в нём, ни мысли,
Являющем собою – мысль.


В ДАВНЕМ ПРИСНИВШЕМСЯ МИРЕ...

Мёртвые вещи в квартире.
Сердцу – ни ночи, ни дня.
В давнем приснившемся мире
Нет ни тебя, ни меня.

Только в стенах этих зяблых,
Вроде бы, кто-то навзрыд
Плачет, и прошлого запах,
Не выдыхаясь, стоит.

Прячется в складках портьеры
В бархат укутана, грусть.
Памятью - жгучей чрез меру! –
Вот-вот, сейчас задохнусь.

Боли зачем-то и страхи,
Жизни томительной блажь, –
Бредя, вверяет бумаге,
В  робкой руке, – карандаш.

Время такое ли злое, –
Иль над пропащей судьбой
Невозвратимо былое
Пахнет и плачет тобой...


ДОКОЛЬ, СКАЖИ?..

Всё, как всегда: далёкий лес и поле,
Теснящееся стадо на мосту.
…Душа моя неслышная, доколе
Томясь, впивать земную пустоту?

Взойдёт луна, отражена во зраке
Ночных озёр, и оживёт вода...
А ты, мой путь... доколь в небесной раке
Таиться будешь, - русская звезда?

Проходят дни, – как будто бы сочится
По капле кровь – бесцельно, в никуда.
…Доколь, скажи, ещё тебе страшиться
Людского, а не Божьего суда?


ИЮЛЬ СЕНОКОСНЫЙ

…Солнце всё выше, всё медленней ровные взмахи
Сочно свистящего, блещущего острия!
Потом десятым пропахли на теле рубахи,
Руки горят нестерпимым огнём от косья.

Тянет грозою.
…И вздуются реки, как вены,
И превратится простор в леденящую дрожь.
Ну, а покуда с покоса устало-блаженно
Шляхом чумацким по тряскому тракту плывёшь.


ЖИЗНИ ТОНЧАЙШАЯ НИТЬ

Дремлет подоблачный бор.
Травами пахнет простор.
Влагой туманится взор.

Слышишь, как льдисто-гремуч,
В тёмных подножиях круч
Ожил серебряный ключ?

В дебрях лесных утаён, –
О несказанном поёт,
Бьётся, как сердце моё.

Над головою - стрижи.
До горизонта лежит
Море клонящейся ржи.

Словно бы горя и бед
Не было в мире и нет, –
Только лишь ветер и свет.

Только до неба стога
Да заливные луга,
Где не ступала нога…

Видишь: скрестились в Горсти
Благостной – наши пути,
Грозы, ветра и дожди.

Птица взлетела в зенит…
Тает, надрывно звенит
Жизни тончайшая нить…


МЫ НЕ ВВЕРЯЛИСЬ ПРИЗРАКУ ЛЮБВИ

Мы не вверялись призраку любви, –
Мы доверяли парусам и водам.
И в шторм дышали волосы твои
Солёным счастьем, свежестью и йодом.

Шторм утихал, и лучезарный свод
Покоем пеленал моря и сушу…
И всё прошло, но льётся жгучий йод
Воспоминаний – на живую душу.


К МОЩАМ СВЯТИТЕЛЯ НИКОЛАЯ

собратьям по стоянию в многочасовой очереди
 
1
 
…Занозою в сознанье, о себе
Напоминавшей непрестанно, были
Святые мощи, но преодолеть
К ним на пути претрудном предстояло
Расслабленность свою и маловерье
И ног многоболезненность, – что в жизни –
Ходили в прошлой – скользкими путями.
К тому ж на сайтах псевдоправославных
Доверчивым внушалось: то – пиар,
Расчётливость, коварство Ватикана;
Но шёл народ со всех концов России
К святым мощам,
Всё шёл, и шёл и шёл…
 
2
 
Встав в очередь, что, против ожиданья, –
У «Фрунзенской» почти что начиналась,
Я понял, что не три часа, а десять,
Пожалуй, в ней придётся отстоять,
И пусть!..
Но душ,
Но сколько русских лиц –
Без хищного вкрапленья инородца! –
Давно не видел я; такой любви,
Живой взаимопомощи, заботы,
Забытой нами, –
Друг о друге…
 
3
 
Шли.
И, надо же, что около Петра,
"Бессмертного шедевра" Церетели,
Остановилась очередь; ни взад,
И ни вперёд: по шагу только разве
Лишь робко-черепашьему.
И тут,
Возникшее в пучине маловерья
Сомненье стало искушать: а если
Сегодня приложиться не успеем? –
Что за беда? – такие ж точно мощи,

Размером лишь поменьше, – есть в Москве,
В пятидесяти храмах – что стоять?
Подумал только это,  – тут же, рядом,
Как будто услыхав мои сомненья,
Смиренная сказала богомолка –
Другой, –
Что, если не попасть к мощам –
Роптать не надо и скорбеть:
Святитель
Ваш видел труд и всё, что для спасенья
Необходимо вашего, –
Подаст…
 
4
 
…И все прошли, и каждый был утешен
Святителем Господним милосердным,
А я – не чудо ль! – заскочить успел
В пустую, набирающую ход,
Последнюю ночную электричку…


И ДРОГНУЛ СОСТАВ…

В пространстве вокзала Казанского,
Гулких его переходах;
Перронах, изъеденных временем;
В гаме его многолюдства,
В движенье его непрестанном, –
На старом вокзале, –
(Я ночью тебя провожал,
Да и было ли это?) –
Над нами, витая,
Висел неподвижно-щемящий,
Какой-то тревожный и властный
И нежаще-грубый, –
Пронзительный запах,
Ложащийся камнем на душу,
Сжимающий сердце твоё.

Ты спросила: откуда,
И что означает
Сгустившийся в воздухе стылом
Неведомый сердцу
Угрюмо-безжалостный запах?
(А было уже наступившее время предзимья
И ты, как всегда, на ветру леденящем озябла.)

Ответил тебе я: наверное, проводники
Котлы растопили, чтоб ты не замёрзла в дороге
И чаем согреться могла, – это уголь;
То – воздух, пропитанный дымом и угольной  пылью…

– Счастливо! Не бойся! –
И обнял тебя на прощанье…

И дрогнул состав,
Уносящий в ночную безвестность
В разорванном воздухе –
Свет исчезающих окон
И ту, что была
Всего мира и жизни дороже,

А мне на прощанье оставив
Солёный и влажный,
Горячечных губ её след,
Да сквозяще-застывший –
Не тамбурных топок горящих невидимый запах, –

А жизни сгоревшей дотла
И беды неминучей,
Крадущейся следом, –

О чём мы с тобою не знали…


ТРАВЫ СКОСИЛИ

Буйствуют грозы, сгибая живое в дугу
В дерзостной силе!..
Но на прибрежном уже, на медвяном лугу –
Травы скосили.

В речке извилистой – воды острее ножа!..
Как ни таилась,
Но обнажилась пред вечностью Божьей – душа,
Даль –  обнажилась.

Колокол где-то очнулся, наполнил объём –
Медленным боем…
И на усталое тело  не пышащим веет огнём, –
Влажным покоем!..


БУРЯ НАД РУССКОЙ РАВНИНОЮ...

В темень безвидную отчая пала звезда.
Сны заколочены, стала быльём борозда.
Века остатнего – кожею! – чую елей:
Мрачною сыростью тянет с угасших полей.

……………………………………………….

Буря над русской равниною, – слышишь, Господь,
Эту претрудную многострадальную плоть? –
Как осиял её – ангельским сонмом пропет –
Незаходимый умиротворяющий свет?..


НОЧИ. ВЕТРА И СНЕГА…

Вороном память кружит, –
Что мне с ней делать, скажи,
В жизни, сгоревшей дотла,
Где ты стояла, светла,
Въявь над бедою-водой
Неугасимой звездой?

Всем я грехи отпустил,
Всё я по миру пустил,
Только тебя – видит Бог! –
Вырвать из сердца не смог.

Нет этой боли конца.
Душу твою, как птенца
В лютой безлюдности зим
Грею дыханьем своим.

Дай хоть какую-то весть!
Где же ты ныне? – Бог весть…

Горькая память долга.
Ночи. Ветра и снега.
Облик неверный – в окне!..
Вот и явилась ты мне.


ВЕЧЕРНИМ ПРОСЁЛКОМ…

Пламя закатное не обжигает селенья.
Сладостный запах жасминовый нежен и густ.
Тихо и чисто так, словно бы камень сомненья
Сброшен с души твоей, как тяготеющий груз.

Сумрак прохладнее; дышит повеявший ветер
Тайной отрадою, влажною грустью лесной…
Кроме просёлка под огненным небом – на свете,
Может, и нету и не было правды иной?..


СЛИТЫ, ПЕРЕПЛЕТЕНЫ

Бронзовых сосен стволы:
Поровну света и мглы
В них, вознесённых, и в нас
В этот полуночный час.

Судеб сомкнулось кольцо.
Мокрое прячешь лицо,
Не помышляя о сне,
Тесно прижавшись ко мне.

Под роковою звездой, –
Странники, – грезим с тобой
Об очаге и тепле
На неприютной земле.

Наши – не только тела,
Но и слова и дела,
Мысли, дыханья и сны –
Слиты, переплетены.

Страхами тёмной ночи
Прошлое кровоточит,
Ищет потерянный след
Счастья, которого нет.

…Ты же – как бешеный шквал
В сердце – да кто тебя звал! –
Хлынула из забытья,
Смертная мука моя,
Благоуханный мой сад…

Лето… Затем – листопад…


КРОВНОЕ, ТАЙНО-РОДНОЕ

Как будто со сна зароптали древесные главы, –
И мир поднебесный накрыло шумящею лавой.

И в недра подземные, не обретая свободы,
Рванулось неистовство – линией громоотвода!

Был мела белее, метавшийся криво и косо,
Во тьме – березняк, обезумевший и безголосый.

Слепя, приближалось, гремело – то ниже, то выше,
И было готово сорвать уже старую крышу.

Я дверь отворил и почуял во мраке горящем,
Как грудь окатило вдруг –  холодом животворящим!

И слушал, застывший, как рушится ливень стеною,
Как медленно близится – кровное, тайно-родное…

А твердь содрогалась, и длился неумолчный хаос!..
И счастье забытое – мёртвого сердца касалось…


МИР,  СОТВОРЁННЫЙ ТОБОЮ…

Грёзы плакучие ветел...
Морща текучую  гладь,
Дунул полуденный ветер,-
Так, что  и трудно дышать!..

Льнущее перед ненастьем ,
Спелое жито – бело!..
Сердце – томительным счастьем,
Медленным – обволокло.
........................

Стынет в божественной сини,
Длится в таинственном сне,
Тающе-неугасимый,
Свет… надо мною? во мне?..

Сонною плещет листвою,
Мреет в степном забытьи, –
Мир, сотворённый Тобою,
Полный щемящей любви…


МОРЕ – ТВОЁ И МОЁ

Жестокосерд и не мил, –
Что он тебе, этот мир? –
Видеть – одна пустота,
Слушать – одна немота.

Свищет по дому сквозняк…
Милая, лучше приляг,
Вечностью руки сомкни,
Тихо у сердца усни.

…Вот ты и отозвалась,
Вот ты и перенеслась
В область, где с мощью псалма
Дышат ветра и шторма,

Где напролёт, до зари,
Песнь о бессмертной любви,
Не уставая, поёт
Море – твоё и моё…


СВЕТ НАРОЖДАЕТСЯ…

Свет нарождается, брезжит едва на востоке.
В горнице убранной – тишь, забытьё и потёмки.

Не шелохнётся к окну подступившее поле.
Сухо-старательно мышь заскребётся в подполье…

Превозмогало когда-то, горело и пело, –
Дрогнуло, глухо распалось на душу и тело.

Ветром поднявшимся клонит деревья и злаки.
Сердце сжимается, ищет дорогу во мраке, –

Счастье забытое, что за горами-лесами;
Молит, безумное, плачет живыми слезами.

…Оборони этот мир, – роковой и блаженный,
Свете таинственный, сладостный, неизреченный…


ВЕТЕР, РАСПУТИЦА…

Сколько исхожено, а не устала стопа!
Солнце закатное… здравствуй, родная утрата:
Ветер, распутица да вдоль опушки – тропа,
Блеском облитая поздней поры листопада.

…Высмотрел, медленный, хищно у сердца кружа, –
Век, призывающий неумолимо к ответу…
Что ж ты так страстно в сем мире искала, душа? –
Тропку смиренную узкую, может, вот эту…


НИЧЕГО-ТО НА СВЕТЕ И НЕТ…

Ничего-то на свете и нет –
Ни в мирах, ни в сердцах и ни в доле, –
Кроме странной прилипчивой боли,
Излучающей режущий свет.

Пламенеющий режущий свет
Притуши, – и ни мира, ни доли,
Ни вниманья таинственной Воле –
Нет как нет.


КАЛЕНДАРЬ

…Сначала – усладой забытых услад
Был тихий, как снящийся сон, листопад.
Срывались с деревьев, ложились листы
На землю, на давние чьи-то следы.

Затем, заметая дворы и дома,
Дохнула холодным дыханьем зима,
И призраком диким – до неба возрос
В пространстве мятущемся – снежный хаос.

А после морозов, ясна и красна,
Явилась завидная дева-весна:
Вода забурлила, запахла с и н е л ь,
И мир огласила полночная трель
Певца, что умрёт от восторга вот-вот…
Потом – долгожданное лето придёт,
Как счастье – из горя, как солнце – из тьмы.

…А после – с тобою расстанемся мы.


ЛЕТНЕЮ НОЧЬЮ БЛАЖЕННОЙ...

Спутана, странно-нелепа
Память событий и дат…
Кроме заката в полнеба,
Что я могу тебе дать

Здесь, где сердца не жалея,
Снова поют соловьи –
В солнечном мраке аллеи
У сокровенной скамьи?

Свищет счастливая птаха
Листьев лепечущих меж
Над воскресающим прахом
Наших забытых надежд.

Тонут движенья и звуки
В бархате томных ночей…
Миру – зачем столько муки,
И упоенья – зачем?

В мороке пьяной сирени –
Вздохе бессмысленных уст –
На дорогие колени
Тихо главою склонюсь…

Летнею ночью блаженной,
Там, где у боли – предел,
Душу – до нитки последней! –
Перед тобою раздел…


ЭТА СЫРАЯ ЗЕМЛЯ

Дальнее море дубрав
Тлеющий гасит закат…
Ветхой листвою – коряв –
Вздрогнет запущенный сад.

Тихо… Волна улеглась.
Сердце смирилось в груди.
Медленно, не шевелясь,
В страшные выси гляди.

Ветер уносит в поля
Птицы тоскующей крик.
…Эта – сырая земля?
…Этот – немыслимый миг?

Смотрит в горящую тьму
Главы склонившая рать…
Смертною жизнью – кому? –
Что ты хотел доказать?..


ИЗ ГЛУБИНЫ СЕРДЕЧНОЙ

Тяжёлые медлительные волны
Темны, как крови полуночный ток.
Послушай, как во мраке благовонном
Томительно раскрылся мой цветок!..

Сияй, сияй обманчивей и выше, –
Исполнено смятения и мук!..
О, что мятешься, немощный, что ищешь,
Усталый путник, одинокий звук?..

То – сон? – иль душу посетила вечность,
И в мире нет ни горя, ни обид,
И снова мне из глубины сердечной
Желанный нежный голос твой звучит

То властно, то просительно, –зовущий
Довериться удаче дерзких крыл?..
Как будто истомившиеся души
В безудержном восторге кто-то слил…

Слеза, глаза, беспамятство, улыбка,
Дыхание обманных благостынь…
Звучи, безумствуй, сладостная скрипка,
Не умирай, мучительная жизнь!...


БЕРЁЗОВЫЙ ЛЕТУЧИЙ ДЫМ...

Берёзовый летучий дым,
Растёкшийся над нивой белой,
Померкнул, чуя, как под ним
Сгустился воздух повлажнелый.

Крадётся, подступает мгла…
Но отразился с быстротою –
Блеск молнии – иль плеск крыла? –
Над потаённою водою.

Как гул – иль на ветру леса? –
Как чей-то отголосок  д у м ы, –
Неразличимы голоса
Вселенского земного шума.

................................

Отдохновение глуши.
Путь зажигающийся Млечный…
Сокройся, слейся, стой… Дыши –
Одним дыханием с Предвечным.


УТРО ЯБЛОЧНОГО СПАСА

Томят минувшего руины.
Молчат полночные равнины.
Но лишь затеплится восход, –
Удержанное горней дланью,
ГорЕ – незримое созданье
Над жизнью бренною поёт…

Пророчествует  и вещает? –
Вглядеться хорошо мешает,
Слепит случайная слеза.
Благой, а не земною страстью –
Непререкаемою властью –
Тебя возносит в небеса.

……………………………………

Крошатся дни. Мелеют реки.
Но верую: в г р я д у щ е м веке
 Предстанет –  дивным бликом –  мне
Спас яблочный: встаёт из праха
Россия; солнечная птаха
Звенит в небесной вышине!


ВИЖУ, – НЕ ГОТОВА ТЫ К ВОЙНЕ…

Май! – взахлёб запели соловьи
По низинным зарослям!.. Однако,
Все слова враждебные твои
Принимаю я с обратным знаком.

По дыханью в чуткой тишине,
По слезам над жизнью и сиренью,
Вижу, – не готова ты к войне,
Не готова ты к сопротивленью…


В КРАЮ СОКРОВЕННОМ

Порою рассветной, лишь стёкла окон заалели,
Лишь листьев повеял пахуче-лепечущий бред, –
В краю сокровенном, из неги старинной постели –
Скорее! – чрез сенцы – на Божий ликующий свет,

Где мир поднебесный наполнив от края до края,
Стоит не шелохнувшись, зыбко-тяжка, тишина, –
Склонясь к животворному лону, пугливо смывая
Рукой ледяною остатки дремучего сна…



НА ДНЕ СОЗНАНЬЯ...

Бегут года, то разрывая вены,
То лишь чадя, как догоревший трут.
Но жизнью цепкой и неубиенной
На дне сознанья странного живут
И свет воды, и пенье трав и рощи
Сквозящая божественная сень…

Сколь ни тяжёл подобьем плит налёгший
Остановившийся жестокосердный день, –
Как в темноте – зарницы ночи летней,
Неуследимо, как горящий сон, –
Свергаясь в Зев,угрюмо и бесследно
Пройдёт и он…


НЕЖДАННОЙ МИЛОСТЬЮ…

Так!.. После полночи бессонной,
Гордынею убитых лет, –
Нежданной милостью –  в бездонный
Небесный прозреваешь свет.

Ни страстным услаждаться шумом,
Ни властвовать и убивать.. –
Во зраке нищенском – кто б думал! –
Так миротворно убывать…


ЗАВИХРЕННЫЕ БЕЗДНЫ

Тревожно-невесёлый
И мрак, и шум, и блеск:
Забывчивый, тяжёлый,
Навис над нами лес.

Почти что ледяная –
О, что мне делать с ней! –
Бессильная, родная,
Твоя рука – в моей.

Сливается с листвою,
Перерастает в гул,
Сквозяще-роковое, –
Незримо, наверху.

О мир, как бы уснувший!
Покойный холод щёк!..
Багрово полоснувший,
Безжалостный смычок! –

И дивно-несказанный,
Открывшийся на миг,
Во мраке – светозарный
Твой обретаю лик.

…Всё стонут бессловесно
И дышат, оробев,
Завихренные бездны
Немыслимых дерев.


И НА КОЛЕНИ ТВОИ…

…Этот мучительный плен
Сладостных юных колен, –
Белого млека белей,
Гладкого шёлка нежней;
Благоуханный елей
Трепетной кожи твоей, –
Чистый податливый воск,
Дышащий свежестью роз…

В это начало начал
И неизбежный причал,
В эту погибель и смерть
Лучше бы и не смотреть…

Снова поют соловьи,
И на колени твои
Голову в душном бреду
Словно на плаху кладу…


ЗЕМНОЙ ШУМ

Тяжёлый в гору путь… Песок да глина –
Приют последний грешного раба…
О чём поёт безмерная равнина?
Куда ведёт заросшая тропа?

Весь день-деньской, всю жизнь внимая шуму,
Объемлющему безначальный сад, –
Дай, Господи, мне думу недодумать,
Речь недослышать, боль недосказать…


ДИВНЫЙ ОГОНЬ

Парков зажёг
Сонную прель
Остро, свежо 
Месяц апрель!

Ночью ли, днём
Кличет ли – кто?
Быстрым огнём
Всё залито.

Полной рекой
Прямо с утра –
Счастьем, тоской
Пахнет кора.

…Веет, как сон, –
Диво, напасть,
Тысячью солнц
В лужах дробясь.

Под синевой
Ясных небес –
Хищный, живой,
Сладостный блеск.

Брезжущий гром? –
Из немоты –
Светом, теплом –
Давняя, ты?..

Горечь потерь
Перетерпя,
Жадно, как зверь,
Чую тебя.

В ветре, воде –
Где-то ты здесь.
Всюду, везде –
Я в тебе – весь!

Теплится воск,
Льётся в ладонь
Золото слёз,
Дивный огонь…

Солнцем аллей,
Тихий, иду.
…Светит – во мгле!
…Пышет – во льду


УГРЮМЫЙ ДУБ ДВУЖИЛЬНЫЙ НА ХОЛМЕ

Угрюмый дуб двужильный на холме,
И лик воды, и утренние чащи –
Когда-нибудь потом, в крови, во тьме –
Увидятся, как свет души болящей…

И ветр ночной безумный, и гроза,
И прах земной – в сверкнувшее мгновенье –
Вдруг зазвучат в тебе, как словеса
Миров, непостижимых разуменью…


У МИРОЗДАНЬЯ В РУКАХ…

…Музыка? – иль упоенье
Высшей из смертных услад?
С миром воссоединенье
И вековечный разлад.

Словно бы жизнью рискуя,
Невыразимым дыша, –
Плачет, сияет, ликует
И изнывает душа.

Нега удушливой ночи
Нас приютила с тобой.
Где-то под нами рокочет
Медленно-властно прибой.

Блёстки космической пыли –
Призрак, томление, прах –
Вот мы с тобою застыли
У мирозданья в руках.

И одеваются в зыбкий,
Полный смятенья и мук,
В изнемогающей скрипки
Бархатно-режущий звук –
Преодоление зверя,
Смерти, любви и тоски.

Волны ложатся на берег.

Кровь ударяет в виски.


СОСНЫ

…И вновь опахнуло дыханьем,
Неведомой болью полей, –
Как в юности трудной и ранней,
Как в юности давней моей, –
Как будто над тихою бездной
Душа распрямила крыла…

О сосны! О шум поднебесный!

Живая, как слёзы, смола!


ПЕРЕД СВОБОДОЙ СТРАШНОЙ

1

Сбираться… иль дано ещё пожить?
О, шум дождя и листьев запах влажный!
Зачем жива, зачем ещё дрожит
Душа, как лист перед свободой страшной?

2

Какой-то глас блеснул над лоном вод,
Но глух сей мир, и, не страшась, идёт
Враг по колено в будущей крови…

Какой тебе, скажи, ещё любви?


ГДЕ НЕОБЪЯТНЫ НЕБЕСА И СТЕПИ

Когда затянет пустотой и лжою,
Когда затмится ясная вода, –
Постичь себя, и восскорбеть душою,
И устремить неверный шаг туда,
Где необъятны небеса и степи,
Где первозданен нисходящий глас,
Бездонна тишь и самый малый стебель
Столь дерзновен, молящийся за нас…


НА СТРАСТНОЙ НЕДЕЛЕ

1
…Ещё немая бездна пролегла
До светлого Христова Воскресенья –

От скорби той, от траурных одежд,
От храмовых коленопреклонений;
От Сада Гефсиманского, где предал
Владыку злочестивейший Иуда;
От ночи той и от того двора,
Где трижды убоится слов служанки
Апостол Пётр до пенья петушина,
И отречётся Господа; от криков
Безумия, Пилата превозмогших
Неистовством: «распни Его, распни!

«Свершилось!»

Миг – и надвое завеса
Разодралась в ветхозаветном храме.
2
Но что за чудо: словно бы светает
Среди вселенской неподвижной ночи,
Как будто – где-то ангельские звуки
Касаются измученного сердца,
И сердце плачет и обнять готово
В слезах любое Божие творенье…
А, может быть, доносит ветр восточный
С собой благоухающее миро,
Что жены-мироносицы готовят
К помазанью Спасителя…
О Боже,
За что, скажи, Твоя любовь и милость
Твоё неистощимое терпенье
К созданью Твоему?..
Помилуй грешных.


ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ

В застывшем видении – ч т о мы чрез вечность обрящем? –
Но вновь у порога встречают отец твой и мать…
О, мука блаженная, – как по угольям горящим
Досталось на долю – по этим дорогам ступать!

В грозе отдалившейся смертной – от края до края –
Не всё сокрушилось, распалось, сгорело дотла:
То лугом запахнет, то садом поманит – больная
Щемящая память, что детскою жизнью была…


ВЕЧЕР НА РОДИНЕ

…Вот и  река отблистала
Острою сталью ножа.
В воздухе – птица устала,
В теле – устала душа.

В выси, багрово-бездонной,
Гаснет прощально закат.
Медленно-властно-стозвонный
Слышится морок цикад –
Тайной незримого слога…

Сладко на грешной земле…

Смутно и мирно-далёко
Кони белеют во мгле.

Никнет покойная сырость
На бездыханную гладь.
Вот и распалось!.. свершилось…
Боже, чего мне желать!..

В лиственной неге созвучий –
Резок проснувшийся  скрип.
Тонок, медвяно-дремучий,
Запах мучительный лип –
Ветреный огнекрылатый –
Над чернотою пруда…

Было же это когда-то!..

Было ли это когда?..


В НАСТЕЖЬ ОТКРЫТОМ ПРОЁМЕ…

Дальний закат пламенеет над тихим селеньем.
Воздух, жасмином пропитанный, – нежен и густ.
Мирно и свято всё, – словно бы камень сомненья
Сброшен с души твоей, как тяготеющий груз.

Тьма опускается; в настежь открытом проёме
Ночь заблистала мильоном огней надо мной…
Боли земной да небесного отблеска кроме, –
Может, и не было истины в мире иной?..


СЧАСТЬЕ ТЕКУЧЕЕ…

В дымке горящей –  пустынные серые веси,
Тишь и  забвенье родительской ветхой глуши…
Дни беззакатные длятся и длят равновесье
Мига и века, Вселенной и слабой души.

В реку вступая, внезапно почувствуешь телом
Воду холодную – как сокровенный елей…
Ветер томительный – запахом душным и спелым
Сладостно веющий – с дальних доносит полей

Житное тускло-белесое, страстное тленье –
Счастье текучее – вот оно, – останови!..
Вечная родина!.. Только в тебе утоленье –
Боли, тревоги, раскаянья, смертной любви…


ВЕЧЕРНИЙ ЧАЙ

Вечно мы в ссоре вдвоём:
Встретимся? – чаю попьём –
Только б не видели нас –
Где-нибудь с глазу на глаз!

Прав кто?.. и кто –  виноват?..
Но поплывёт аромат,
Головы снова кружа,
Сердце моё и душа,
В этот нечаянный час,
Соединяющий нас.

…Снова горючий елей
Сладостной речи твоей,
Веющий свежестью роз –
Спутанный морок волос….

В сумрак ночной без огней –
Шторы задёрни плотней:
Друга ль прогонишь в метель?
Да застели-ка постель…

Горького счастья настой:
Вот и тягуче-густой,
Мрак опустился на мир, –
Крепкий, как чёрный чифир…


В МИРЕ, КОТОРОГО НЕТ

Время недвижно течёт.
Странно, но живы ещё
Мы, не считавшие лет,
В мире, которого нет.

Сердце ли это стучит,
Иль в безнадёжной ночи
Слышу из гиблых снегов
Звук твоих тихих шагов?..

Жизнь уместилась в горсти.
Если вглядеться, найти
Можно в сумятице дня
Призрак  – тебя и меня.

Даже в мучительных снах,
В этих безлюдных стенах
Дышит счастливой бедой
Воздух, пропахший тобой.

…Или не только миры
Вышние, но и дворы,
Липы в снегу – там и тут –
Памятью нашей живут?


СЕНОКОС

Коси, коса, росу сбивая,
В стозвонный уходя простор!
Коси, косарь, душой впивая
Высокий запредельный хор!

А мочи нет – падёшь устало
Под сенью сладостной копны.
… И содрогнёшься от обвала
Громоподобной тишины!


КРАТКИЙ МИГ ЗЕМНОЙ РАЗЛУКИ

Голос, вкрадчивый и нежный,
Ночь и трепет рук…
Разлучимся неизбежно
Мы с тобой, мой друг.

Холодеющие руки,
Слёзы из-под век…
Краткий миг земной разлуки –
Это не навек.

Ты открой потом, чтоб слиться
В вечности реке, –
На любой меня странице,
На любой строке.

И тебя – уже не больно –
Через столько лет! –
Несказанный и безмолвный,
Осияет свет.

По тому, что ты сронила
Влагу на листы,
Я увижу, как любила
И страдала ты.

Но в тиши безлюдной ночи,
В суете дневной, –
Говори, о чём захочешь,
Говори со мной!..

И всплывёт, горя, меж нами,
Как во тьме –  звезда,
Сокровенный некий пламень
Вновь – из уст в уста!


УГАСНИ, ДЕНЬ!..

Угасни, день, продлись, покой и дума!
Ещё сквозит дыхание грозы
В сыром просторе… Но тихи, угрюмы –
Подворья, избы, грузные возы.

Туманный огнь – знак неисповедимый –
Разлился над пустынным лоном вод ,
И явлен в нём – слепой, неотвратимый,
Удержанный до времени исход…

Какой любовью этот сад попущен, –
С дурманом лип, со стоном забытья,
Сей южный ветр, о вечности поющий, –
Простой, как голубь, мудрый, как змея!


СЛОВНО АНГЕЛА ПРИКОСНОВЕНЬЕ…

Из какой-то далёкой другой
Жизни, – где ни вражды, ни сомненья,
Снизошёл в мою душу покой –
Словно ангела прикосновенье.

Духом иноческим облеклись
Дерева над лазоревым лоном…
И, как птица,- бессонная мысль –
Растворилась в просторе стозвонном!


ЕЩЁ СВЕТЛО…

Ещё светло, в полях – страда и труд;
И чёрный хлеб земной – не с неба манна.
Но влагой наливаются туманы,
В низинах сна, безмолвные, ползут.

Живёт и к тайной движется мете
И чудный гул, в верхах дерев сокрытый,
И тихий свет, мучительно разлитый
По вещей и таинственной воде…

К полудню – яр, а к ночи – свеж и сыр,
Уставший от оков вседневных мает, –
Ещё горит, ещё благоухает
Бездушной мыслью побеждённый мир...


БАРЫШНЯ ПРЕКРАСНАЯ МОЯ

Снег на лицах и на сердце снег…
Где ж тот мир и тот далёкий век –
Счастья безвозвратного края, –
Барышня прекрасная моя?

Над простором отшумевших бед –
Лишь какой-то невесомый свет…
Жизнь прошла, иль заплутали вы
В переулках снящейся Москвы?

В чудном блеске ваших карих глаз –
Ч т о весь мир и вся Москва без вас! –
Древний вызов, – что встречаю я,
Барышня прекрасная моя.

Хищным зверем огнь сокрытый спит.
Жизнь прошла, но, как живой, стоит
В сердце, полном горечи и слёз,
Ладан ваших льющихся волос.

Воли свыше – нам не превозмочь…
Только холод да слепая ночь…
Только буря сходит с высоты,
Заметая намертво следы…


ЖАРКИЙ ПОЛДЕНЬ

Всё блещет: воздух и вода.
Степь душным запахом медовым
Пропахла. Дальние стада
К немеющим ушли дубровам.

И мир к полуденному сну
Клонится: все поля, все чащи...
Лишь шмель, встревоженно гудящий,
Порой ужалит тишину!


ВЛАСТЬ

О, женщина!.. Спрошу у милой
Про неотступную напасть –
Откуда у тебя над миром –
Когда бы надо мной лишь! – власть:

Весною, лишь свежо-пахуче
Распустится в садах сирень, –
Смеёшься ты – и тают тучи,
Нахмуришься – и меркнет день?..


ТАМ

…Там, за недвижною рекою,
В дрожащем мареве – сосна.
Там, истомлённая покоем,
Не жизнь – оцепененье сна.

Там почва неподъёмно-бура,
Дух празден, и душа пуста.
…Там разъярившаяся буря
Всё ставит на свои места!


КРАСНЫЙ ПЛАТОК

Страсти томительной бремя,
Неодолимой, как рок:
Сквозь безвозвратное время
Вижу твой красный платок,

Что над хулами-хвалами
Плыл сквозь густеющий мрак,
Как сокровенное пламя,
Как пламенеющий мак.

В водовороте вокзала,
На перекрестье дорог
Сердце всегда узнавало
Только твой красный платок,

Тот, что под хрупкой звездою,
В мире скорбей и утрат,
Был распростёрт над тобою,
Словно спасительный плат!..

В небе, где вещи светила,
В мире, исполненном зла,
Что ж ты его не хранила!
Как же ты не сберегла?..

В водовороте вокзала
На молчаливый вопрос
«Мгла поглотила», – сказала.
«Ветер, – сказала, – унёс»…


ПРОТИВЯЩЕЕСЯ УМУ

Свет невесомый над холмами,
Дух тления и забытья –
Так явственны в осеннем храме
Ветшающего бытия!

Печали питие и брашна!..
Встаёт, витая тяжело,
С чернеющей далёкой пашни
Донёсшееся к нам тепло.

Берёзовые гаснут свечи
В холодной тишине лесной…
О, как пронзительно и веще
Над твердью тяжкою земной

Сквозяще-влажною листвою
Горит, не уходя во тьму –
Неизреченное, живое,
Противящееся уму…


БЕССЛЕДНОСТЬ

О, свет воды, и пенье трав, и рощи
Сквозящая божественная сень!
…Сколь ни тяжёл – подобьем плит налёгший
Остановившийся жестокосердный день, –
Как в темноте – зарницы ночи летней,
Неуследимо, как горящий сон, –
Свергаясь в Зев, угрюмо и бесследно,
Пройдёт и он…


ПТИЦА-СИНИЦА

Что тебе, сердце, не спится:
В зимней ли рани? в мозгу? –
Тинькает где-то синица,
Где – различить не могу.

Стынущим бликом явилась,
Ищет живого тепла.
Как бы ты там ни хвалилась,
Моря же – не подожгла.

Плачет она, и что силы
В мёрзлое бьётся окно…
Как же ты разбередила
Всё, что уснуло давно!

Тронут твоею бедою,
В дом молчаливый впущу,
И ключевою водою,
Хлебом тебя угощу.

........................

Это уже не водица –
Слёзы твои в три ручья, –
Милая птица-синица,
Тихая  радость моя!


ГОВОРИ, ГОВОРИ…

Радость нежданная: выпал денёчек на славу,
Остановившийся в кронах медвяно-густых…
О, говори, говори, говори, – не тревожь только лаву
Спящих до времени мрачных признаний моих.

Невозвратимо-далёкое ты мне сейчас навеваешь,
Чистою радостью светишься вся изнутри…
Счастье мгновенное!- всё в своё время узнаешь...
Но говори, говори, говори, говори…


ЯЗЫК

В глухой ночи – наитие глагола,
Наитие ревущих в бездне вод…
И – бурею взошло! И раскололо
Изломанным огнём – небесный свод!..

И в чьей теперь слепой руке и власти
Есть мрак и свет, и потрясённый крик –
Необоримой и тяжёлой страсти
Дошедший до чужой души – язык!..


ПО БЕССЛОВЕСНОЙ РЕКЕ

…Минется, – перетерпи.
Я говорю тебе: спи
Под трепетанье свечи,
Тающей в зимней ночи.

Полно! – про страшную жизнь,
Лучше плотнее прижмись
К полузабытой, моей, –
Мокрой щекою своей.

Прошлое не вспоминай,
Помни лишь только и знай,
Что во всём мире сейчас
Нет никого, кроме нас…

Миг этот – останови!
В огненный сумрак плыви
С мокрой щекою –  к щеке
По бессловесной реке…


БОЛЬНИЧНЫЙ РАССВЕТ

Однообразно жизнь крадущих, –
Бег стрелок… На помин легка
Предвестье призраков грядущих –
Неубиенная тоска...

Дожить, покуда день из тверди
Сойдёт без таинств и прикрас,
Как милостивый ангел смерти,
Усеянный мильоном глаз.


МОСКОВСКИЙ СНЕГОПАД

Который день уже подряд,
Щедрот небесных не жалея,
Ложится тихий снегопад
На занесённые аллеи.

И видится, как смутный сон
В теченье длящейся лавины –
Размытый мир, и век, и звон –
Далёкий – из-за стен старинных.

В простор отверстого окна
Срываются бесшумно птицы.
И ты совсем запушена –
Слова твои, глаза, ресницы.

На страстные признанья скуп, –
Дай, влажное живое пламя
С твоих затрепетавших губ
Незрячими сниму губами!

...............................

А землю бедствий и утрат
Всё медленнее и бесплотней
Укутывает снегопад
Щадящей милостью Господней.


КРЕЩЕНИЕ ГОСПОДНЕ
 
1
За Рождеством – Богоявленье:
Смирен, – от Духа и воды –
Господь, приемлющий крещенье,
В нём – не имеющий нужды.

Тот Глас и Голубь с небосклона, –
Навек уже отражены
В водах, что – одухотворённы,
В стихиях, что – освящены...

И в ужасе застыв, Мессию,
Имеющего рабский вид,
Прозрев завесы вековые,
Пророк Твой и Предтеча зрит...

Господь, исшедши из купели,
Не ведающей берегов, –
Подъемлет на пречистом теле
Людское сонмище грехов.

2
...А здесь – дома под косогором, –
На пальцах можно сосчитать;
Здесь – снег, мороз; здесь перед взором
Былое предстаёт опять:

Глава склонённая Мессии,
Глас с неба, Голубь, Иоанн;
И – звёздным холодом Россию
Объемлет – вышний Иордан!


ЗАБЫТОЕ ОЗЕРО

И всё, что память не вместила,
И всё, что было да и сплыло
По нежити свинцовых вод –
Когда-нибудь да оживёт.

И жизнь, и смерть и страх отринешь,
И к озеру немому выйдешь.
И гром ударит, и оно –
Разъятой памяти звено.


О, СВЕТ ЗВЕЗДЫ!..

Спустилась ночь, утихли сердца битвы,
В один конец уже в руках билет.
Но полоснул опасный, словно бритва,
И ослепил – любви забытой свет!

И захлебнулись ливнем водостоки,
Затрепетал – сожжённый зноем сад!..
О, свет звезды, –  печальный и жестокий, –
Сгоревшей миллионы лет назад!


НА СЕРЕДИНЕ СТРОКИ…

Сердца коснёшься невинно
Памятью слабой руки,
Речь оборвётся бессильно
На середине строки…

Холодно. Не рассветает.
В стылой угрюмости зим,
В сумраке духа витает
Образ твой, неуловим.

Бездна внизу, а над нами –
Тихое лишь до поры –
Тускло разлитое пламя,
Коим трепещут миры…

Давнего ль горя алкая,
Милый ли призрак губя, –
Мучаюсь, не проникая,
Не осязая тебя…


В КРАЮ НЕСМОЛКАЮЩИХ ГРОЗ

Что может быть чище и проще
В краю несмолкающих гроз,
Чем эта рассветная роща
Пронзительных белых берёз?..

Как смутно, таинственно плещет, –
Касается  духа едва,
И влажно, и холодно блещет –
Огнём потаённым  – листва!

Курятся земные просторы,
И внемлет напрягшийся слух,
Как вспыхнули тихие хоры
Сиятельных серых пичуг!

И мнится: ночные светила,
И в диких протоках вода,
И пенье – как будто бы было,
Иль будет с тобою – когда?..

Томления полные чащи!..
И луч – молньевидный, косой –
На влажную землю – горящей
Разлившейся лёг полосой,

На мрачную душу и тело –
Наследие долгой зимы.
…И что-то, воспрянув, запело
Из долгой и давящей тьмы!


НОЧНАЯ БЕЗДОННОСТЬ

Блаженство льющегося праха,
Сияющего через край…

Несмысленный, – без чувств, без страха
Средь полночи – один внимай,
Как, еле шевеля листами,
Бездонность силясь превозмочь,
Горяще-влажными устами
В лицо дремуче дышит ночь...


РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО

Не древнее расторглось зло,
И долу преклонилось небо, –
То Солнце тихое взошло
В полночной глубине вертепа.

Склонёнными в поклоне, смирно
Волхвами преподнесены
Младенцу – ладан, злато, смирна
Благоволением Жены…

Всё сбудется, и Он, смиренный,
Взойдёт на высоту Креста…
А ныне – ясли, сон, спасенье
Нас, грешных, – Рождеством Христа!


ВНОВЬ

И вновь ледяное ненастье
На древние дышит холмы,
И вновь мы с тобою во власти
Невиданной лютой зимы:
Как много насыпалось снега!
Как день исчезающе-пуст!

А ты обогрей меня негой
И жаром приветливых уст!


ПРЕДВЕСТИЕ

Угрюмей сны. Туманней лица.
Хлад, – в теле, воздухе, воде…
Одна небесная жилица
На обнажённой высоте,
Безумная, поет и славит
Забвенье летних благостынь…

Гнетёт и смертной ношей давит
Свет, истонченный словно жизнь…


В ЧАС ПРЕДЗАКАТНЫЙ

Могучие, тревожно гаснут страсти…
Всё необъятней забытьё и тень.
Но чудится: в твоей руке и власти
И сущий мир, и догоревший день.

В покойно-холодеющем раздолье
Нежданней струи зыбкого тепла.
С почти что человечьей внятной болью
Прощальные звучат колокола…

Ночная тишина над росным лугом –
Вновь первозданно-звёздна и свежа!...
Насытятся ль: глаз – зреньем, ухо – слухом,
Томленьем и страданием – душа?


САД

Сердце в дремучем бреду,
Знойные розы в саду.
В бедствии не виноват,
Тонкий плывёт аромат –
Запах златящихся сот
С незамутнённых высот.

Запах цветущих полей,
Сладостной кожи твоей,
Запах брильянтовых рос,
Запах текучих волос, –
Пением, словно в раю,
Душу пронзивший мою.

Ветром каким занесён –
Морок, обманчивый сон, –
Дышит на самом краю,
Чувствуя бренность свою:
Сад мимолётных услад,
Зыбкий сквозной аромат?..

Странствий земных забытьё,
Счастье и горе моё,
Роза блаженства и зла, –
Где бы ты, с кем ни была, –
Смертною болью скорбя,
Благословляю тебя!


НАИТИЕ

Глядеть в густеющую тьму
Невыносимо одному.

Во вспышках огненных зарниц
Подобие воскресших лиц
Привиделось; иль, вправду, глушь –
Наитье разделённых душ?..

О, как пахуче-тяжело
По лугу хладным повело,
И в каждый камень и листок
Ударил искушенья ток,
И жгуче-леденистый вал
Всё сущее собой объял,
И к лону зыбкому приник
Листами – трепетный тростник!

………………………………………..

Гудя, разверзлась вышина.
…И дух один, и плоть одна!


В ОКНЕ – ПУСТЫННАЯ ДОРОГА…

В окне – пустынная дорога,
Рассвет неспорый... Мы – одни.
Далёко, далеко-далёко
Отмеченные счастьем дни.

А ты не восставай на бренность
И тихою душой внемли
Всему, в чём дух и сокровенность
Небес и стынущей земли.

Короче дни, прозрачней шумы,
Ленивей редкие стада...
И глубже сна, и дольше думы
Чернеющая борозда.


РУССКАЯ ЗЕМЛЯ

Скудная эта землица,
Эта бескрайняя твердь, –
Где суждено нам родиться...
Где суждено помереть.

Не доискаться печали,
Не примириться уму:
Эти морозные дали
Я навсегда обниму.

......................

Душу где бедную встретит
На перекрестье путей
Вечностью веющий ветер, –
Русский до мозга костей...


БЕССОННИЦА

Осенний ветр, безумный и угрюмый.
Пронзительно секущий серый дождь...

С бессонною своей, сверлящей думой
По воле непостижной перейдёшь
В суровые поля иного края,
Вместилища одних скорбей и бед,–

Туда, туда, где мысль твоя нагая –
Не мысль уже, а всепростивший свет...


НЕВОЗМОЖНОСТЬ

Посмотри: с небосклона сорвалась звезда, –
Дивный отблеск её догорает!
Оттого ль – во Вселенной опять пустота,
И бессильное сердце рыдает?

Твой уход, и приход, и обратно уход,
Страстный блеск сквозь закрытые веки!
…От любви, от тоски, от отчаянья, от
Невозможности слиться навеки.


ВЬЮГА

Третьи сутки – лишь холод и снег.
Свищет ветр, надрываясь и плача…
Что за мир, что за люд, что за век,
Что за лютая стужа собачья!

Выдувая из дома тепло,
Кружит вьюга в медлительном танце.
Замело тебя, Русь, замело, –
Как в известном поётся романсе.

Дай мне весточку – что ж ты молчишь
В голосящей пустыне безбрежной!
Замело твой Воронеж до крыш,
И Москва моя – в пропасти снежной!..

Я лишь в снах твоих – чаемый гость,
А на большее – и не дерзаю.
Дай мне руку! – за тысячу вёрст
Как я страстно тебя осязаю!

...................................

Ах, родная, в такой снеговей –
На крылечко, да в лёгоньком платье!..
Над душой, над судьбою твоей
Я навеки смыкаю объятья!


ФИЛИППОВКИ

Из вечности – куда спешить?..
Но в мире, страшном и бесслёзном,
Однако ж, легче как-то жить
Рождественским постом морозным.

…Завидишь лишь вдали собор,
Лишь медное заслышишь пенье, –
И превращается простор
В богохранимое виденье!


РОЗЫ

Поздно уж… О невозвратно-былом
Свищет незримая птица.
Вот и повеяло  зябким теплом.
Вот уже солнце садится.

Сколько ещё изнурительно цвесть
Розам в несорванной неге?
Сердцем я чувствую: где-то ты есть.
Там … на неведомом бреге.

Ластятся влажные розы к руке.
Запах их страстно-недужен…
Знает ли кто, как в надмирной тоске
Соприкасаются души!

Розы пьянящей доступно-жутка
Преодолённая робость…
А между нами – разлуки река,
Всепоглотившая пропасть.


МОЛНИЯ ИСПЕПЕЛЯЕТ…

Зыбок и призрачен, неуловим
Мир, не оформленный словом…
Будто бы в поле с тобою стоим,
В режущем блеске грозовом.

Дни лишь безумные, ночи и дни,
Полные слёз и метанья…
Вечно свободные, вечно одни,
Мы – посреди мирозданья.

Не укротить эту негу и дрожь,
Потусторонние токи…
Льётся, и хлещет, и рушится дождь –
Как благодати потоки.

С неба срывается огненный глас,
Светится, не истлевает:
Жизнь, разделившую некогда нас, –
Молния испепеляет!


МИНДАЛЬ

Вновь миндаль цветёт, о Боже! –
Горький, как печаль…
Не видал тебя я – строже,
Лучше – не встречал!..

И на нас, на всё земное,
Хлынул, наг и прост,
Белопенною волною
Ранний медонос!

Чуешь, как полночный, спящий,
С думой о своём,
Воздух! – воздух сам дрожащий! –
Пахнет миндалём?

С ним воздушною рекою
Невесомо льюсь,
Каждым вздохом и строкою
За тебя молюсь, –

Чтоб не ведали измены
Сны твоей любви,
Чтобы все благословенны
Были дни твои…

Ну, а ты, душа-сестрица,
Пламя на ветру, –
Будешь за меня молиться,
Если я умру?


ВСКРЫЛАСЬ РЕКА...

Знобкий и сладостный – весь наяву
Запах весеннего тлена…
Снова, зачем-то воскресший, – живу,
Воздух вдыхаю блаженный.

Слышу, как вешняя птица поёт
В робкой листвы колыханье...
Чьё-то знакомое в воздухе, чьё –
Уж не твоё ли дыханье?

Вскрылась река, и не знают скорбей
Зазеленевшие склоны.
...Думал: и память саму о тебе
Выжег железом калёным.


И ГОЛОС ТВОЙ СЛАЩЕ ВИНА…

...И вновь – после стольких-то зим
И вёсен небесных –
По самому краю скользим,
По краешку бездны.

Минувшее превозмогли
Безвестные силы,
Что некогда нас развели...
И – соединили...

И вновь я тебе изолью
Всё горе и муку;
И вновь я целую твою
Прекрасную руку.

Ловя своё счастье, как дым,
Страстям потакая,
Я стал безнадёжно седым...
А ты – молодая!

И вроде бы заживлена
Давнишняя рана,
И голос твой –  слаще вина
В предутренней рани...

Весь век, не мешаясь с толпой,
На чуждом нам пире, –
О, как мы прожили с тобой
В жестоком сем мире?..

Но пахнет жасмин, и вино
В бокалах искрится.
И нам уж теперь – всё одно:
Скользить иль разбиться!..


СЕРДЦЕБИЕНЬЕ

Полночь завьюжила путь,
Стала болящая грудь
Нежности схроном.
Смутно, как будто в бреду,
В лютую стужу бреду
Скованным  Доном.

Чувствую сердце твоё:
Словно в ладони поёт
Солнечный зяблик.
Птахой над бездной вися,
Как ты измаялась вся!
Как ты озябла!

Сослепу б нам не упасть,
В дикой пурге не пропасть:
Дальше – могила...
Сердца трепещущий стих
Грею в ладонях своих, –
Как ты просила.

Сердце твоё ли? родник? –
Жадно губами приник
К дивной кринице.
Благословенной беды,
Животворящей воды –
Пить–не напиться!..

Это ль –  не любящим рай –
Богом забытый твой край:
Сосны да ели...
Томно, который уж час,
Ветер баюкает нас,
Как в колыбели...

Всё утонуло во мгле.
Милая, здесь, на земле,
Жизнь – на мгновенье.
Вспышка – и вот мы летим
В страшную вечность – одним
Сердцебиеньем!


ВОЗВРАЩЕНИЕ

С ней, с одной – как с жизнью разлученье:
Ледяным отчаяньем дыша,
Долгим сном в объятьях помраченья
Ты спала, как мёртвая, душа!

Но весной нежданною пахнуло:
Прошлому не поминая зла,
Ты ли – негой солнечной прильнула?
Ты ль – звездой полночною взошла?..

И немые зарыдали струны,
И, ожив, запели соловьи
В сердце, исстрадавшемся-безумном,
Счастьем возвратившейся любви!..


ЭТОТ МУЧИТЕЛЬНЫЙ СОН

Пыткою застлан на ложе,
Ветром беды занесён,
Этот мучительный, Боже,
Снова приснившийся сон!..

Будто бы где-то нисходит
Буря, живое круша,
Смертною болью исходит
Близкая сердцу душа…

Полночи благоволеньем,
Сполохом в тёмном окне,
Полузабытым томленьем –
Ты ли – явилась ко мне?

Спи, моя милая, ладно? –
Что я могу тебе дать…
Господи! Так безотрадно
И безнадёжно страдать.

Мглою укутала дачи
Эта бездонная ночь…
Снится, как будто бы плачу
Я – от бессилья помочь.

……………………………

Длятся какие-то звуки,
К чёрному липнут окну,
Две нескончаемых муки
Соединяя в одну…


ЗЕМЛЯ В ПРЕДДВЕРЬЕ ПОКРОВА…

Земля в преддверье Покрова
Нова и не нова…
Зачем роняется листва,
Случаются слова,
А ночью –  стонет ветер-зверь,
Переходя на вой?

…Зачем о запертую дверь
Ты бьёшься головой?


УЙТИ БЫ…

Далёко ль, близко, – но зимой,
По заметённым вехам,
С шумящей ярмарки – домой
Настало время ехать…

Уйти бы, – где велик Господь
По облакам надежды,
Теряя сношенную плоть,
Как ветхую одежду!..


ОДИЧАНИЕ

…Задача нелёгкая выпала – благоустроить
Участок земли,
Одичавший давно без присмотра
Хозяйского глаза,
И рук, и души и усердья.

С обжитой земли
Только стоит уйти человеку, –
Как водам подобно,
В пустые проломы пространства,
Собой заполняя его,
В первозданной,
Ликующей, вечной
И всепобеждающей силе, –
Живущая лишь по своим
Изначальным законам,
Противница праздности, –
Властно рванётся природа.

…Вот поздний «антоновки» плод,
Вот «анис», вот «осенняя радость», –
В конце сентября
Их, ещё недозревших,
Срывают,
Хотя лишь чрез месяц предзимний
Наступит их спелость, –
Плодов ароматных,
Имеющих сочную мякоть, –
Зернистую, сладкую,
С вкусом приятной кислинки.

Ах, если бы, если бы!..

Бедные эти деревья
С плодами, покрытыми
Сплошь безобразной паршою,
Корою усохшею,
В трещинах-ранах глубоких, –
Иные шипами терновника
Ожесточились, –
Ветвями, имевшими некогда
Мягкость и гибкость
И льнущими
С нежным доверьем
К руке человека.

…Гляжу на картину
Забвения и одичанья,
И мысль невесёлая
Сердце нежданно пронзает,–
О том, что душа наша станет
Таким же угрюмым,
Запущенным садом,
Землёю бесплодной и дикой,
Наследьем «волчцов» сплошь и «терний», –

Лишь только на время,
На малое время
Оставить её без ухода…


РУСАК, БЕССРЕБРЕНИК, ПРОСТАК…

Русак, бессребреник, простак,
Заверченный времён рекою,
Поэт стихи читает, в такт
Жестикулируя рукою.

И кто-то, чья душа глуха,
Подумает: мели, Емеля!..
А я, ещё и в смысл стиха
Не вникнув, почему-то верю

Земли неброским образам, –
Руси, встающей из забвенья,
И ритму верным – трём перстам,
Им сложенным – как для знаменья…


СЛОВО, РОДИВШИСЬ ОДНАЖДЫ…

В уши доверчивым пела
Присказка, в чём-то права, –
Что к совершённому делу
Не пришивают слова.

Знал бы глаголющий каждый:
Запечатлевшись в душе, –
Слово, родившись однажды,
Не умирает уже…

Может случиться такое:
В лучший из лучших миров
Будем идти под конвоем
Наших же собственных слов.


В ВЕЧНОСТИ СЕРДЦА

Глаз твоих тихую негу
В днях, уходящих за днём, –
Думал, засыпало снегом,
Смыло осенним дождём.

Только откуда пахнуло
Благоуханной весной,
Эхом далёким очнулось
В вечности сердца больной:

Парк с изумрудной  листвою
И под берёзой скамья,
Невозвратимо-живое, –
Отблеском –  из забытья?..

Медлит у самого края
Свет заходящий, зато
В вечности не умирает,
Не исчезает ничто.


ПЕРЕТЁРТАЯ НИТЬ…

Кружат высокие птицы.
Солнце дробится в воде…
Минула вечность, но снится
Поле огромное, где –

Вдруг оборвётся дорога,
Как перетёртая нить.
…Где у родного порога
Негде главу преклонить.


СОННОЕ ПРИКОСНОВЕНЬЕ…

Слушаю, как в благовонных
Царственных липах, в светло
Дышащих кронах бездонных,-
Влажное эхо прошло.

…Выплывшее из забвенья
И унесённое вмиг
Сонное прикосновенье
Губ незабытых твоих...


КУПАНИЕ НА РЕКЕ ЗУША

Быстрая Зуша река.
Медленные облака.
Влажно трепещут листы
Ивы – у самой воды.

Не  оставляя следа,
Чистая эта вода
Светится, – обнажена
До каменистого дна.

До измождения вплоть
Разгорячённую плоть –
С плотью прохладною слить! –
Плыть по реке бы да плыть;

Видеть касаток игру;
Сонно ласкающих струй
Чувствовать каждый извив,
Всё в этом мире забыв.

…………………………………

Всё в этом мире забыть,
К дальнему берегу плыть, –
Где от былого –  вода
Не оставляет следа.


ЖИЗДРА

Верю, что все будем живы,
Неистребимы, – пока
Плавно течёт река Жиздра,
Тихая Божья река;

Низкие поит долины,
Белые моет пески
На Среднерусской равнине, –
Левым притоком Оки.

Годы забвенья и славы,
Воды ушедших веков, –
В зеленошумной оправе
Солнцем залитых боров.

Тоньше текучие звоны,
Ближе монашеский скит,
Где над рекой, как корона,
Оптина пустынь слепит.

Всё, что в миру прикровенно,
Здесь обнажится до дна…
То разольётся безмерно,
То пересохнет она.

Грезит небесною далью,
Не признаёт берега
Таинство русской печали, –
Русского духа река.


СТРАННЫЙ БЕЗУМЕЦ-ПОЭТ

В злобы исполненном мире, –
Как ты явился на свет,
Веком отверженный лирик,
Странный безумец-поэт?..

Глядя, как запад алеет,
Переливается чернь
Водная, – бродит в аллее,
Не понимая, зачем.

Пенье или дуновенье, –
То, что ему лишь звучит, –
Горнего мира явленья
Хочет в слова заключить.

Остановился, внимая, –
Что ему шепчет листва,
Медленно перебирая,
Как бриллианты, слова.

Шепчущая же, сквозная
Липовая благодать
Чует и в точности знает
Всё, что он хочет сказать.


ЛОПОЧУЩИЙ ДОЖДЬ

Затрепетавшие кроны,
Зазеленевшая рожь, –
Вслушиваюсь в монотонный,
В листьях лопочущий дождь:

Словно о чём-то вещает
Мокрое царство ольхи,
Словно бы кто-то прощает
И разрешает грехи…


КОГДА СНЕГА И ХОЛОДА…

Небес пустынная звезда
Покой отъемлет,
Когда снега и холода
Грядут на землю.

О чём древесные верхи
Мятутся, молят?
День-два: и воды, и грехи, –
Лют, – выжжет холод.

Заледенеет кровоток.
Отступят страсти…
Душа свободна. Мир жесток.
Всё – в Божьей власти.


* * *
В какой-то призрачной стране,
Где всё пошло на слом,
Отдавшись медленной волне,
Забыться б долгим сном, –

Чтоб рядом – руку протянуть! –
Была твоя рука,
Чтоб длинною чредой сквозь грудь
Сквозили облака,

Чтоб мерно падало весло
В простёршуюся гладь,
И всё, что было, да прошло –
Не знать, не вспоминать…


МОИ ДОРОГИЕ

    1
…Эта, проникшая в вены,
Медленной Леты вода,
Стихнет во мраке Вселенной,
Не оставляя следа.

    2
…Звёзды ли средь мирозданья
Пали и снова взошли? –
Таючи, на ожиданья
Лучшие годы ушли?

    3
Славно, что все вы, живые,
Прибыли издалека,
Гости мои дорогие:
Старость, болезни, тоска…


…МЕЖДУ СНОМ И ЯВЬЮ

Тягучее реченье рощ
Расплывчато и смутно;
 И всмотришься в окно: не ночь,
Но и ещё не утро.

Витает отзвук речи той
В пространстве без усилья,
Где воздух полнится пустой –
Легчайшей звёздной пылью.

…Как будто брезжущая рань,
Глушь, лампа у возглавья, –
Весь мир – расплывчатая грань,
Жизнь между сном и явью...


ЛЕТО ГОСПОДНЕ

Под веянье широколиственных глав –
Забыться в свечении полдня!..
О, пышное великолепие трав –
Цветущая щедрость Господня!

Как будто бы дальние горы и лес,
Нависший над водною гладью, –
Весь мир поднебесный, простёртый окрест,
Пронизан Твоей благодатью!

И в ней – свиристенье, движение, жизнь,
Сплетение тени и света…
О, ливней мгновенная вечность, – продлись!
Продлись, долгожданное лето!

…Гляжу, как речная текучая сталь
В глуби растворяется горней…
И мнится, – не  минувшей жизни мне жаль,
А краткого лета Господня…


ГДЕ-ТО  В ДАЛЁКОМ КРАЮ…

Где-то в далёком краю
Солнечно, и к октябрю
Тёрпкою ягодой полн
В почву вцепившийся тёрн.

Всхолмия, кручи, поля –
Данная Богом земля –
Светом пропахшая твердь,
В лепете клёнов и верб…

Там, где мне жить бы да жить,
Медленный коршун кружит;
Где на камении, прост,
Высится древний погост, –

Там обрела благодать
Многострадальная мать.
О, как над ней и отцом
Воздух пропах чабрецом!..

В той неземной стороне,
С веком моим наравне,
В глуби задумчивых вод
Вечное небо плывёт.

………………………..

То ли полыни тягчит
Запах, – и кровоточит,
Бьётся в силках забытья
Смертная память моя?


НЕВСКАЯ СКОРОПОСЛУШНИЦА

Царствие Божие нудится,
Только безмездны Твои,
Невская Скоропослушница,
Дары небесной любви.

Лаврскими службами ранними,
Чувствуя милость Твою,
В храме, – а словно бы на небе
Перед Тобою стою.

В горе содеянном кается,
Болью излиться спеша,
Вечности словно касается,
Преображаясь, душа.

Над помрачённой столицею
Веет безвидная мгла.
К Сыну простёртой десницею
Нас ограждаешь от зла,

Держишь во длани, Смиренница,
Богохранимый свой град…
Тихо, нетварный, колеблется
Пламень свечей и лампад.


РЕКА

Исповедью страстотерпца
В стылую вечность дыша,
Ты ли горишь, моё сердце?..
Ты ли мятёшься, душа?

Мир, обращённый к покою,
Свет на пустынной волне,–
Где-то за дальней рекою,
Где-то на той стороне.

Высится над берегами
Сосен изломанный ряд.
Красный тускнеющий пламень
В речку бросает закат.

Словно бы тайной извечной,
Явью меж этой и той
Жизнью – лежит моя речка
Красной запретной чертой.


НА СТРАСТНОЙ НЕДЕЛЕ

1
…Ещё немая бездна пролегла
До светлого Христова Воскресенья –

От скорби той, от траурных одежд,
От храмовых коленопреклонений;
От Сада Гефсиманского, где предал
Владыку злочестивейший Иуда;
От ночи той и от того двора,
Где трижды убоится слов служанки
Апостол Пётр до пенья петушина,
И отречётся Господа; от криков
Безумия, Пилата превозмогших
Неистовством: «распни Его, распни!

«Свершилось!»

Миг – и надвое завеса
Разодралась в ветхозаветном храме.
2
Но что за чудо: словно бы светает
Среди вселенской неподвижной ночи,
Как будто – где-то ангельские звуки
Касаются измученного сердца,
И сердце плачет и обнять готово
В слезах любое Божие творенье…
А, может быть, доносит ветр восточный
С собой благоухающее миро,
Что жены-мироносицы готовят
К помазанью Спасителя…
О Боже,
За что, скажи, Твоя любовь и милость
Твоё неистощимое терпенье
К созданью Твоему?..
Помилуй грешных.


ТИШИНА

Струит небесная река
Медлительные волны –
Плывут по небу облака,
Причудливо-безмолвны, –

Приснившиеся сердцу сны,
Игра воображенья, –
В водах речных отражены
Почти без искаженья.

И видится, как одинок,
Душе пустынной сродный, –
Недвижной точкою челнок
Застыл на зыби водной,

Как лебедь дивный с высоты,
Где вечность торжествует,
Две бездны – неба и воды –
Своим крылом связует.

………………………………….

И мир, просвеченный до дна,–
Как затаил дыханье:
Так полнозвучна тишина!
Так глубоко молчанье!


УЧИТЕЛЬ ПЕНИЯ

Помнится, когда-то давно,
Человек, обучающий канареек пению,
Рассказал о главном составляющем «науки»:
Оказывается, чтобы птица
Лучше запоминала пение,
Она должна быть помещена
В совершенную темноту,
Чтобы ни один посторонний предмет,
Ни один посторонний звук
Не отвлекали её от голоса учителя,
Если даже таковым являлась
Обыкновенная магнитофонная запись…

Теперь, по прошествии многих лет,
Вспоминаю рассказ
Того давнего человека и понимаю:
Чтобы душа,
Хотя бы смутно,
Хотя бы отрывисто и неразборчиво
Могла услышать и запомнить ангельское пение, –
Дуновенье иных миров,
Славящее премудрость Господню, –
Она непременно
На какое-то продолжительное время
Должна быть помещена
В тёмную комнату, в клетку
Скорби, тоски, отчаяния,
Отъединённости от всего дорого,
Земного,
Зримого глазом…


ЗАБЫТОЕ КЛАДБИЩЕ

Жизнь промелькнула без следа…
Душа, чего ж ты ищешь?
Что привело тебя сюда,
На старое кладбище? –

Где ляжем, может быть, и мы,
Где страсти все унялись,
И где могильные холмы
С сырой землёй сравнялись.

Кружится тополиный снег.
Скрипит в полях телега…
Вот жил на свете человек –
И нету человека,

Прошедшего чрез тыщи бед,
Познавшего утраты…
О, время! Суета сует,
Где ни креста, ни даты.

Прошедшее – не воскресишь.
Всё порастёт травою…
Зачем же долго так стоишь
С повинной головою?


ПЕРВАЯ ВЕШНЯЯ ПТИЦА

О, слушай, как душа поёт,
Как освящает мирозданье
Освобождённое Твоё,
Затрепетавшее созданье!..

То – в персти отблеск высоты.
То – в лицах проступают лики.
То – сердце растопляет льды,
Разъятые Постом Великим!..

Лови дыханье ветерка,
Бреди по мартовским дорогам, –
Пока живой ещё, пока
Душа помилована Богом.


ТОСКА

Возносят башни города.
Безумствуют народы.
А жизнь по капле, как вода
В безмолвие уходит.

Минувшее – как толща книг,
Где вечность, пыль забвенья…
И в мире сем, и в людях сих
Нет сердцу утешенья.

Куда душой ни устремлюсь –
Везде разлука гложет…
Тоскою смертною томлюсь
Я по Тебе, мой Боже!


* * *
Чрез замять невозвратных лет
Пригрезилось? – иль был он с нами –
День, словно стиснутый просвет
Меж приведеньями-домами?..

Всё чудилось, что быть беде
В безмолвии пустынных улиц,
В глухом отчаянии, где
Мы встретились и разминулись.

Шли рядом мы, но как во сне,
Твои стирая очертанья,
Ложился неподвижный снег,
Тягучий, как поток сознанья…


* * *
В хате, ютящейся с краю
Родины, сжавшейся в пядь,
Тихо Творцу воздыхаю:
Чем ещё душу занять?

К грозному ближе закату,
Бурей – разор бытия
В крайнюю вломится хату...
Крайняя хата – моя.


ЗАВЕСА

Утих – надолго ль? – снегопад,
Но воздух сладостно-морозен,
И долгий плавится закат,
Меж бронзовых застывший сосен.

К замёрзшим поднесу устам –
Облитое беззвучным златом…
И вдруг почудится мне там,
За леденеющим закатом –

Таинственное бытиё,
Задёрнутое кромкой леса…
Но снидет Он – и нет её,
И пала ветхая завеса.


СНЕГ

Стремительный, как жизни век,
Похожий на лавину,
Кружится снег, ложится снег
На русскую равнину.

С необозримой высоты
Нисходит он, не тает.
Твои следы, мои следы
Пургою заметает.

Все улицы и все дворы –
Как будто их не стало.
Ловлю, – пронзительно-остры,
Холодные кристаллы.

В седом хаосе бытия
Неразличимо даже:
Где улица, где ты, где я,
Где мирозданье наше?..

Се – мир. И ходит человек
С мечтой о человеке, –
Страдальческой. Но вечен снег,
Запорошивший веки.


* * *

В бездонной лунности, едва
Умолкнут соловьи, –
Шумит, ласкаяся, листва…
Иль волосы твои?

Струится ровной полосой
Меж лип, вбирая свет,
Трава, примятая росой…
Иль твой воздушный след?

Всех смертных сладостней услад,
Объемлет, потаён,
Роз дивных страстный аромат…
Дыханье ли твоё?

И в отворённое окно
Земная благодать
Так льётся горестно-давно,
Что и не передать…


НОЧНАЯ ПТИЦА

…Что мудрствуешь лукаво, брат:
Не ты ли в рабском виде
Из праха был земного взят?..
И так же в прах отыдешь.

Страшась, в неведомую явь
Взлетит ночная птица…
И ветер на круги своя
Вновь хищно возвратится.


* * *
Сторожко, медленно, – босой,
Вступаешь тихо в благовонный
Мир утренний, ночной грозой
Очищенный и освежённый.

И ластится у головы
То ль немощное щебетанье,
То ль клейкой плещущей листвы
Доверчивое лопотанье…

Но вскрик и клёкот лишь едва
Из дальней донесёт дубровы,-
И утренние дерева
Речь оборвут на полуслове…


СОНЕТ ВАЛЕНТИНУ РАСПУТИНУ

Корабль российский вновь разбит
В щепу – изменой и безвольем.
Всё кончено... И он глядит
В грядущее с застывшей болью.

А может, неотступно зрит
За обнажившейся юдолью
Невысказанность, что хранит
В себе сибирское раздолье...

И кто он – русский человек
И мир его – под страшный век
Попавший – как под горный камень,-

Каких-то двадцать лет спустя
Увидит малое дитя,
Лицо закрывшее руками.


ЛЕЗВИЕ РЕКИ

Рассветная лишь полутьма
Рассеется, – и вновь на веси
Гляжу с покатого холма,
Затерянного в поднебесье.

И виден весь –  из-под руки –
Мне шум земной и лёт орлиный,
И тонким лезвием реки –
Гладь рассечённая равнины!


МОЛИСЬ!

…А леность ищет своего,
Бежит молитвословья:
То нет того, то нет сего,
То нет у нас здоровья.

И некто, прозорливый, близ
Времён, не зримых нами,
Сказал всем «немощным»: молись!
Молись – хоть вверх ногами!


ИВА

…Вновь у речного обрыва,
Молнией расщеплена,
Никнет безмолвная ива
В струи текучего сна.

Вдруг в её крону, крылатый,
Ветер подует, – и та
Вспыхнет вся голубоватой,
Нижнею кромкой листа…

В непреходящем покое –
Словно в сокрытой беде, –
Что ты узрела такое
В сонно текущей воде?

Близкая осень остудит
Пепел сгоревшего дня,
В коем навеки не будет
Нас – ни тебя, ни меня…

Всплески наклонного шума –
Пламень под коркою льда,
Душу, и сердце  и думы
В вечность уносит вода.


ПАМЯТИ БЕЗВРЕМЕННО УШЕДШИХ

Свои не завершив дела,
И как-то против правил, –
И тот ушёл, и та ушла,
И этот – мир оставил.

Где души их? – в какой дали,
В каком надмирном мире?..
Как будто мало им земли.
Земной им мало шири!..


КРОТКИЙ НЕЗЛОБИВЫЙ БРАТ

Мысленно ворогу сдавшись до битвы,
Чуя грядущего хлад, –
Тщетные к небу возносишь молитвы,
Кроткий незлобивый брат.

Думаешь, неотвратимое  – минет…
Нет же, – тебе говорю:
Землю отнимут твою, и отнимут
Храмы… И душу твою.


* * *

Тягучий – липовый, пчелиный –
Баюкал нас медовый гул, –
Как режуще-молниевидный,
Изгиб – по небу полоснул.

И в свете огненном, – до дрожи,
До помрачения, – сплелось:
Шум ветра, запах юной кожи
И ливень льющихся волос!


Я ГОВОРЮ СЕБЕ…

Я говорю себе, что нет
Тех дней, тобою осиянных,
Лугов, – недвижимо-медвяных,
Хранящих драгоценный след;

Я говорю себе: давно
Всё это в памяти уснуло,
Забылось, молнией сверкнуло,
Упало на речное дно;

Но медленно, за пядью пядь,
Несбывшееся – не прощает,
Утраты жернова вращает,
Чрез вечность возвращает вспять,

Где накрывает с головой
Мучительно, ни в чём не каясь, –
Прошедшее; где запах твой
Как сон стоит, не выдыхаясь.


ВРЕМЯ, КОГДА…

Время, когда пришли немощи и болезни;
Когда отвернулись все близкие и друзья,
И лишь одни ночные сквозняки и ветры
Посещают твоё обезлюдевшее жилище;
Время, когда лучшими собеседниками твоего одиночества
Сделались уныние и отчаяние, –

Оно – это долгое время богооставленности, –
Оно, – мой отдалённый двойник,
 Мой маловерный брат, –
И есть
Самое лучшее время для разговора с Богом,
Для молитвы…


ПОСЛЕ МЕТЕЛИ

Простор озирая, открывшийся после метели,
И день потрясенный, сходящий на грозную гладь
Живым песнопеньем – подумаешь только: да мне ли
В земном ослепленье на промысел грозный роптать,
 
На эту равнину, где длится борьба роковая,
На эту бездонность, где зыбкая стынет сосна,
На жизнь неслучайную, где даже скорбь вековая,
Как дар – во спасенье и в успокоенье дана...


ПРАВОСЛАВНОМУ ПОЭТУ

Божественная лишь звезда
В твоих твореньях заблистала, –
Как мира древнего вражда
И злоба на тебя восстала.

Крепись оружием поста
И жертвенною изначала
Небесной силою креста
Во тьме вселенского провала.

Грядущему не прекословь,
И душу к бедам уготовь,
Поскольку нет путей бескровных
В безжалостной пучине лжи…

И что за дело нам, скажи,
До мненья мертвецов духовных?


ПОСМЕРТНОЕ ЕГО ИЗДАНЬЕ

Крылат ты духом иль бескрыл, –
Уйдём – не рухнет мирозданье…
Но боль забылась, и открыл
Посмертное его изданье, –

Где рты кричащие камней
И гул всемирного обвала,
Где в беспощадности своей
Жизнь – вся как есть она – предстала…

Там душу облегало зло,
Стихий безликих первородство!..
И камнем на душу легло
Духовное его сиротство!


ЧАБРЕЦ – БОГОРОДИЧНАЯ ТРАВА

Далёко от низинных вод,
В степи засушливой растёт
Трава, раскидисто-легка,
На почве камня и песка.

Вот кончится Успенский пост, –
И в благовонный медонос –
Чабрец – воздушно-тяжела,
Вопьётся жадная пчела,–

Блаженно-сонная, пока
Из розоватого цветка,
Тягучий и душистый дар, –
Восходит солнечный нектар…

А боголюбицы придут
Ко всенощной, и уберут
Небесно-нежною травой
Во храме – образ Пресвятой.


БЕССМЕРТНИК

Долго ли – коротко – полем идя наугад,
Запахом лета разлитым, густым и медвяным,–
Остановиться, почуяв вблизи аромат,
Сонно витающий в воздухе, – горький и пряный.

Жёлтый бессмертник мой, жгучий открытый ветрам,
Напоминание о вековечном покое! –
Скоро уж будешь поставлен в окне между рам,
Срезанный к осени чьею-то грустной рукою.

…Вьюги, бураны ли – искоркой светит в дому
Жёлто-лимонное, незаходимое солнце,
Солнце бессмертное, тихое – не потому
Издавна так он в бессмертном народе зовётся?..


СЕРДЦЕ ОРЛА

Чую, как будто поныне:
В мире, где нет ничего –
Дух августовской полыни, –
Сладкую горечь его.

Высятся в небе чертоги
Жизни, сгоревшей дотла….
Эту траву на востоке
Сердцем назвали орла.

Жёлтых метёлок соцветья –
В доннике и ковыле –
Ветер, нахлынувший степью,
Клонит к иссохшей земле.

Были высокая небыль! –
Словно бы кто-то простёр –
Солнце в полуденном небе,
Необозримый простор!..

Лишь бесконечное поле, –
И ни приметы жилья!..
Волюшка, вольная воля,
Вещая воля моя!..

Невыразимое слыша, –
Вечностью сбитое влёт,
Тонет – всё выше и выше! –
Бедное сердце твоё!..


МАЙСКОЮ НОЧЬЮ

Полночные поля, и луг,
И лес – какой-то зрячей боли
Исполнены!.. И сам ты – слух,
Лишь слух! лишь зрение! – не боле.

…О чём, сверкая, говорят
Светила в тишине нетленной?
О чём струится аромат
Нагой божественной сирени?..


ЗАПАХ ЖАСМИННЫЙ…

…Так же раскидист и густ
Морок безгрешный, –
Память объемлющий куст,
Сон белоснежный.

В парке, шумящем листвой,
Давнем, старинном, –
Запах божественный твой
Чую жасминный,

Невыразимо густой…
Как же мы юны
Были когда-то с тобой
В долгом июне!

Легче сгоревшей звезды,
Воздуха легче, –
Минует вечность, – и ты
Выйдешь навстречу.

………………………….

Запах жасминовых дней,
Светом объятый, –
Тоньше, острей и нежней –
К ночи, к закату…


НОЧНОЙ ВЕТЕР

Слушает жалобы ветел –
Выстужен бедами – дом…
О завывающий ветер!
Вьюга за чёрным окном!

О невозвратной потере
Или пропащей любви, –
Стонет у запертой двери,
Ломится в окна мои.

В этом полуночном вое –
В сердце, готовом рыдать, –
Слышится что-то такое
Кровное – не передать…

Русскою ночью острожной,
Молча, главу опустив,
Слушаю томно-тревожный,
Режущий сердце мотив.


ВЕСЬ  ЭТОТ  МИР…
 
...Весь этот мир, ушедший в забытьё,
В напластованье мифов, в череду
Друг друга позабывших сновидений,
К которым лучше и не прикасаться,
Не вызывать в сознанье, не тревожить;
 
Все эти изумрудные дымы
Берёзовых весенних перелесков,
Плывущие в щебечущем пространстве,
Просвеченном незаходимым солнцем;
 
Весь этот дух, витающе-тревожный
Сырой земли, набухшей материнством,
Чернеющей томящеюся плотью;
 
Все избы эти, риги и плетни
С огнеподобным кочетом горластым;
 
И чёрствый хлеб земной, и руки эти, –
Черней земли, сильнее испытанья,
Пришедшегося на мужичью долю;
И долгий свет беды и состраданья
В глазах, нутро видавших преисподней;
 
И эта жизнь, дорога, небеса –
Вся эта обжигающая русскость,
Порыв и свет, - чему названья нету;
 
Неведомо как уцелевший, чудом, –
Старинный храм на вещем пепелище;
И облака, и вечность, – ощутишь, –
 
Как ощущает кто-то через жизнь,
Протекшую,  как воды безвозвратно, –
Доступный на мгновенье осязанью,
Напомнивший внезапно о себе –
Отъятый орган свой...
О Боже, Боже!..


УСИЛИЕ

К закатному солнцу, таясь, обернуло за плечи:
Как небо багрово и огненно-сини стволы!
Всей негой земной и небесною веющий вечер, –
Пахуче-недвижимый... Поровну света и мглы.

Леса и поля, и озёра, – блаженно-немою,
Красой облекаются, льющею сладостный яд...
И силится тщетно – не свет, – что за светом и тьмою
Душа смертоносным усильем постичь и объять.


ВВЕРХ!..

Волглый воздух – бездонней, и птицы – тревожнее крик,
И усталое солнце за дальние горы садится…
О пронзившая боль! – зацепиться бы только за миг,
На единственный миг бы – за тающий свет зацепиться!

Зрим таинственный свод, неземным озарённый огнём,
Закрываем глаза, и, исполнены грозных видений,
Неуклонно и медленно в страшную вечность идём
По ступеням крошащихся невозвратимых мгновений.


* * *

Снега, – куда ни кинешь взгляд,
И огненные розы –
В моём окне, и стынет сад,
Закованный морозом.

Кусты, склонившиеся ниц, –
Воздушно-серебристы.
…Но света больше, и синиц –
Пронзительнее свисты!

С ветвей заснеженные сны
Стряхнёт вдруг наземь липа, –
И дрогнет гулкой тишины
Расколотая глыба!


ХОЛОДА, МОЙ МИЛЫЙ, ХОЛОДА…

Кончен бал, темно… а потому
Будем уходить по одному.

Каждый прав, никто не виноват.
Уходить пора, любезный брат, –

От раздумий, давящих виски,
От жестокой водки и тоски, –

Чтоб не зреть, не слышать, не мешать.
…Оттого, что тяжело дышать…

От камней летящих, от невзгод.
…Оттого, что ничего не ждёт…

Ночь долга. Над полем – волчий вой…
Где страна? Где люди?.. Никого.

Холода, мой милый, холода.
В небе одинокая звезда

Над пространством мирового зла,
Как свеча высокая, взошла…


* * *

Молкнет робкая лира.
Вызревает гроза.
На жестокости мира
Закрываю глаза.

Долгим сумрачным взглядом
Меркнет водное сткло…
Вон как медленным хладом
По земле повело!

Песен юных ли чаю
В онемевшем саду?..
Отстранясь, привечаю,–
Что дано на роду.

Бездна льётся на плечи,
Остужает главу.
Жизнь!.. То ль миг быстротечный,
То ли сон наяву.

Тёмный и безутешный,
Призрак прожитых лет,
Странной силой нездешней
Обращается в свет, –

Словно светит сквозь веки
Солнце вечной любви, –
Где пребудем мы ввеки,
Братья, сёстры мои!

……………………………

Листья ливнем омыты.
Воздух чист, как слеза…
Всем прощаю обиды…
Закрываю глаза.


БЕРЕСКЛЕТ

Лету ушедшему вслед
Вспыхнул лесной бересклет  –
Гиблой безлюдной порой
За отдалённой горой.

Тёмною славой увит,
Ягодою ядовит,
Пламенным дивом повис…

Хладом, струящимся вниз,
Не обжигает ладонь
Четырёхгранный огонь.


ТЁРН

Всё мне, мой ангел, не лень
Помнить далёкий тот день:
Неба бездонную даль,
Воздух – морозный хрусталь;
В поле – обветрен и наг –
Как запустения знак,
Крепок как будто вино
Жизни, прошедшей давно –
Дикий терновника куст, –
Тёрпкий и вяжущий вкус
Мякоти синих плодов,
Зреющих до холодов, –
Полузабытый, живой
Тусклый налёт восковой;

Нежных шипов остриё,
Впившихся в сердце моё…


ЗЫБКО  ЯВЛЕННЫЙ  ЛЕС

Синевой отражённый,
Вешним водам вослед
Льётся новорождённый,
Пробудившийся свет.

Ожиданье удачи,
Старой думы уклад, –
Свет и ветер иначат
На неведомый лад.

Озарённый капелью,
В ожиданье чудес,
Дышит юною прелью
Зыбко явленный лес…

Плещет золотом ливней,
Блещет грохотом гроз –
Горний дух благостынный,
Мир пронзивший насквозь!


* * *
Дорога, хмурый небосвод,
Реки незримое движенье,
Застывшее, – как бы живёт
В задумчивом оцепененье.

Но вскинется внезапно ветр, –
И выдохнут печаль равнины,
И хлынет из-за тучи свет, –
Стремительный, молниевидный.

И ток речной, и деревцо,
Дрожащее листвою зыбкой, –
Вдруг просветлеют, как лицо,
Вмиг озаренное улыбкой.


НА ОЗЕРЕ

В дали, открытой для взора,
В мире, свободном от  зла, –
Дивного цвета озёра,
Ровная тяжесть весла.

Бор на далёком угоре.
Льнущее к сердцу тепло.
Водам неведомо горе.
Соснам неведомо зло.

Думам твоим не помеха
Чаек полёт, а над ним –
Гулко звучащее эхо
Непостижимых глубин.

Тень набегающей тучи.
Сень зацветающих лип…
Слышен лишь ржавых уключин
В синем безмолвии скрип.


В ОТБЛЕСКЕ ГОРНЕМ

Время недвижно, а сердце не спит…
Сумраком солнца
Буря нисходит, – и бор мой скрипит,
Бор мой трясётся.

Блещет кривыми изломами твердь.
Словно с испуга
В страхом объятую смертную клеть
Бьётся пичуга.

Длится безумный неистовый пир.
В отблеске горнем
Огненным прахом становится мир,
Вырванный с корнем.

Хаос – в распахнутом бурей окне!
Слышная еле,
Плачет в надмирной душа глубине,
В горестном теле...

Справа ли, слева ли, над головой –
Длится неровный,
Бедное сердце пронзающий вой,
Скрежет зубовный…


ВЕЛИКАЯ РАВНИНА

...Всё та же глушь, и тот же Божий вид,
И в пустоте – горящая рябина...
О, нищих, нас – кого не опалит
Безмолвием великая равнина,
 
Особенно – когда Великий Пост,
И зрит ее из мрака всякий сущий, –
Как бы полет, как бы вселенский мост
Из нынешнего века – в Век Грядущий!


ДНИ ЗОЛОТОГО УСПЕНЬЯ

Вышнее благословенье,
Внятный до боли ответ –
Дней золотого Успенья
Ровен струящийся свет.

Сенным витающим тленом
Дышит прозрачная весь.
В запахе этом блаженном
Что-то щемящее есть, –

В этой желтеющей чаще,
Сонно текущей реке,
В этом тревожно сквозящем
Зыбком живом сквозняке…

Света певучего волны
Солнцем пронизанный лог…
На душу незамутнённо
Тайным предчувствием лёг

Разъединяющий руки,
Чуждый, бессмертный, родной –
Запах небесной разлуки,
Запах разлуки земной.