Сердце девичье ревностью горькой мается – ведь с тобою рядом жена-красавица. И никак мне с мыслью одной не справиться, что не я избранница.
Кто ответит мне, чем она пригожее? Мы как день и ночь с нею непохожие. У неё коса, словно лён, до пояса, у меня смолой отливают волосы. У неё глаза – поле васильковое, смех и речи сладкие, что медовые. А мои глаза – словно лёд холодные, и слова мои – змеи подколодные. Так она добра, что народ к ней тянется, а со мной в деревне никто не знается. Слухи грязью льются, да прямо в душу, только ты не слушал.
Приручал меня, как лесную горлицу, я тебя пускала ночами в горницу. Чтоб ни мать с отцом, ни сестра не слышали, я кусала губы твои бесстыжие. Нам периной в поле трава душистая и плясали звёзды в глазах лучистые. Лишь румянцем зорька засветит алая, засыпали мы от любви усталые.
А потом ты начал смотреть неласково, целовал, как будто себя наказывал. По ночам не ждал, обходил сторонушкой, слухи донесли про твою зазнобушку.
И любовь моя обернулась лихом. Испеку пирог с терпкой облепихой, на слезах своих замешаю тесто – пропадай невеста! Я уговорюсь со зверьём и птицей, на охоте может беда случиться. Пусть его заманят да в топь-трясину, чтоб из сердца сгинул!
Только я на месть не смогу решиться, мне самой в реке легче утопиться, чем тебе, родной, вольно или невольно, сделать больно.
Знаю, что в одном я сильней соперницы. Как зачнёт плясать за окном метелица, дочку я рожу, как рассвет румяную – назову Зоряною.
Ей расти на зависть, на заглядение, знать язык зверей, ведать птичье пение. И людей спасать от беды и лиха. Быть ей – ворожихой.