опять хандрит твой внутренний монгол.
с чего бы? нет, не так:
какого дзэна?
здрав по годам, мошна шуршит таньгой (не чтобы шустро, в нынешних-то ценах). коктейль погодный, миска новостей и, на десерт, ломоть афиши сладкий. согретая подругою постель...
но как-то всё...
безвкусно. и нескладно.
звонят нечасто? так, видать, в отца; своих ты тоже баловал не шибко. зато исправно смайлы шлёт вотсап, какие-никакие, а улыбки.
что, для потомков спорный образец? но не манкурт, не нукер и не мытарь.
...монгол сопит, покуривает дзэн, расчёсывает плешину до ритма. пытается искать покой в стихах. отчасти помогают, как ни странно.
но – не бальзам. и он идёт
бухать
с твоим, таким же – внутренним – цыганом.
по чарке русской, польской добрый круг, и вот уже звенит дзинь-(дзэн!) гитара. а если разойдутся, то к утру, вполне возможно, и венгерку вжарят.
похмелье...
жесть? снаружи. а внутри – развилка, камень, надпись:
прямо – дао.
налево – верно! – сказки говорит
кот.
вечно неразборчиво – направо.
но если время камни собирать, то – вот же! чем скрижали не подходят?
...прищурившись на внутренний Иран, монгол варганом ойкумену кодит.
трепещет воспалённый обертон шмелём на поплавке в эфирном ветре. и вот монгол любуется нутром уже
своей
империи запретной.
там заполночь распахнут бар "Судьба". на выбор в кранах и пльзень, и реки. там искренне, как бард, слабает Бах
тебе
свой свежеиспечённый рэгги.
а после вправе просуществовать к тому, что прежде мыслил невозможным – к сюитам, акварелям, островам...
кратчайшим!
по колено в бездорожье, в лианных дебрях локти искровив, провялившись на угнанном корвете, загнав упряжку лаек ездовых, однажды возвратишься в тихий вечер, и...
оп-па, вот так встреча! твой монгол! пьет чай себе, и говорит спокойно:
вон, видишь? луч сквозь тучи подмигнул.
над объездной Монголия-Макондо.