Невиданная муть засохла в глотке,
Хоть и на улице златистый день.
Мечты мои вдруг оказались в стопке,
Которую я выдул набекрень.
И в горле, как сказал я, сухо,
Готов и мёртвой я воды испить.
Всегда мне не хватало нюха,
И потому я отдал мойрам нить.
Я заточён в погибели угрюмой,
Смешки лишь вызывает жовиальный Верн.
Смеюсь и плачу я над жизнью-дурой,
Из своего модерна презирая постмодерн.