Прелюдия.
… И окошко это или как его там – иллюминатор, наверное, закрыт. Невероятно душно, уши всё еще заложены, ноги затекли. Рядом – какая-то неприлично полная дама пытается спать, а я бесконечно сижу и сравниваю свою ляжку и её ляжку. Ну, откровенно говоря, сейчас моя ляжка мне нравится куда больше, чем в зеркале, потому что – раз: рядом сидит эта безобразная дама, и я вижу, что она шире и два: я не вижу себя в полный рост. Еще целый час надо себя чем-то занимать. Я уже и поспала, и пыталась почитать книгу в телефоне (я это очень не люблю, считаю, что книги должны быть «живыми» и пахнуть страницами), и музыку послушала – и слушаю до сих пор, только уже без энтузиазма, так как приелось всё, что поёт в ухо.
14:34. Осталось 52 минуты. Лететь. 52 минуты. Боже мой. Через двадцать с копейкой минут начнется кошмар – опять будет ломить в ушах, опять будет трясти самолет, проснется полная дама и будет охать так же, как и при взлете, а мне так неудобно, когда кто-то охает, а я в наушниках. Она же ждет сочувствия и хоть какого-то эмоционального отклика от меня, а я как камень – в наушниках. Поэтому мне приходится периодически поглядывать в ее сторону, чтобы понять, завела она свою шарманку или нет, чтобы участливо вынуть музыку из ушей и периодически ухмыляться в ус на ее стенания. На самом деле, в самолете еще полно детей, которые, предположительно, кричат. Но я этого не слышу, ибо в ушах моё спасение. Вообще, если подумать, то наушники – изобретение просто великолепное, оно позволяет быть наедине с собой, когда ты в толпе. Порой это очень необходимо, не так как раньше, конечно, но именно сейчас такой момент, когда это меня просто отвлекает от мыслей и в то же время позволяет быть наедине с ними. И у меня есть еще 52, а нет, 51 минута до того, как я спущусь на землю. На чужую, не родную землю к тому, кого вытаскивает из памяти эта злосчастная музыка.
Половина.
- «Не люблю я всё это… За полтора года я отвыкла от его голоса, запаха, глаз, ухмылки этой. Или не отвыкла, а забыла? Или хотела забыть? Или думала что забыла?.. Непонятно. Не могу сказать точно, потому что просто, наверняка, не знаю, что же в итоге получилось. Да и как узнать то?
Я очень сильно любила его. А вообще это слово не правильное какое то. ЛЮБИЛА. Невозможно говорить об этом в прошедшем времени, вероятно. На протяжении всего времени, которое мы проводили вместе, я отчетливо понимала, что это любовь. Очень банально, очень обычно, очень тривиально звучит, но это так. И чем дольше это было, тем четче было осознание.
Первое время, наверное, первые года два, я отчаянно боролась с признанием в своей голове того, что он – человек, которого я люблю осознанно. При всем этом, мы были полярно разными людьми – он говорил черное, я всегда отвечала – белое. Мы ссорились, мирились, обижались, смеялись, кричали, лежали, напивались, гуляли, радовались каждой встрече, мстили друг другу, бесконечно прощали абсолютно всё, держались за руки и обсуждали безумные идеи. Океан пошлости и разврата поглощал нас всё глубже и глубже, мы не могли надышаться запахом волос и тел друг друга. У нас были общие друзья, мы работали в паре сотен метров друг от друга, в любую погоду он приходил ко мне просто увидеться и послушать мои капризы. Даже если я его прогоняла, он никогда не уходил просто так – обнять, поцеловать или помучить меня – было обязательным ритуалом. Каждую ночь, засыпая, я думала о том, как мне не хватает его, даже если мы проводили целые дни вместе. Невозможно это объяснить… Мне всегда было мало его. Как будто сейчас придет кто то злой и заберет. Отберет навсегда. И не будет рядом того, кого я люблю.
Чтобы любить – необязательно быть вместе. Это тоже пришло ко мне не сразу. Однажды его не стало в моей жизни. Он просто поставил меня перед фактом, что у него своя жизнь, а у меня своя. И вместе мы быть не можем, а за этим следовало страшное – другой город, другая работа, другое всё… Разговаривая с ним в переписке, я понимала, что всё сходит на нет, что бы он не говорил. Мы просто общались. Невероятно мучительно и страшно от того, что теперь я, наверняка, знаю, что он отобран у меня жизнью. Что это просто конвульсии, последние вздохи того, что было. Половину моей души просто забрали туда, с собой, и как бы я не пыталась ее наростить, отрастить или приклеить с какой то другой – ничего не выходило. Я начала понимать, что любовь то не денется никуда и ни при каких обстоятельствах. Чувствовала всей интуицией, что он тоже всё еще очень любит меня, хоть и никогда в этом не признавался.
Полгода прошло как в бреду. Я не помню, что я делала, как ходила на работу, как спала, как встречалась с друзьями. Я помню только мучительную боль от того, что не могу прикоснуться к нему. Были отчаянные попытки приехать, истерики в месседжере, обиды и злость. Но он был непобедим и я не хотела верить в то, что он так мог поступить со мной, я же знала – он меня любит!!!
Начиналась паранойя, что он что то скрывает от меня, может быть он вообще тайно женился и не хочет портить мне психику? Или может он издевается надо мной? Знать, на сколько я люблю его и не разрешать мне его увидеть… Ну не знаю. Ну как то эгоистично очень. Болело всё, что могло болеть. Честно. Голова, руки, ноги, грудь. Я убивала себя спортом, я не знала куда сублимировать всё это, некоторые вообще спрашивали не больна ли я?
Так прошло еще 12 с половиной месяцев. Полубреда. Первые полгода были самыми тяжелыми, потом я просто смирилась. Я знала, что у него всё хорошо, что он работает, что он жив и здоров. Он продолжал поддерживать меня во всем, иногда конечно ругал, но в итоге всегда был на моей стороне. Я приняла положение вещей и мне стало спокойнее. Романтических отношений как таковых не было, была просто очень сильная эмоциональная связь, но и этого вполне хватало. Любила я его по прежнему. И уже привыкла, что он не посвящает меня в тайны своей личной жизни - мне было всё равно, главное что он жив и я могу его любить. Пара общих друзей уехали жить в тот же город в поисках лучшей жизни, а мне было странно и непонятно, от чего он уехал тоже туда. И сам уехал, один... Никогда не любил этот город, а тут - нате. Не знаю, приезжал ли он к своим родителям, или они к нему, но было ощущение что все, что он нажил здесь - он просто оборвал.
Серое.
В последние дни я писала ему так много, у меня были такие идеи, такой творческий прорыв в голове, столько всего, просто нереально даже рассказать. Он почти не отвечал. Говорил «Потом. Занят. Позже напишу.» Я к такому привыкла, он иногда так делал. А я писала и писала ему, надеясь что прочитает, как время будет и ответит мне на каждую-каждую мелочь и мы обсудим всё-всё. Иногда я думала присылать или нет? Отругает? Похвалит? Поругаемся или может, даже, созвонимся? Звонить он мне стал чаще по телефону, это не могло не радовать, каждый звонок был для меня как праздник – я запиралась в туалете или на балконе и курила. Долго так курила, пока мы болтали. А потом шла спать, обнимая подушку-сосиску, думая о том, чтобы он мне приснился.
… Как то днем, буквально двое суток назад, мне позвонил друг. Из Москвы. Они пересекались иногда с ним, я это знала. Я была на работе. «Знаешь, нам нужно поговорить. Ты сейчас работаешь? Ну тогда давай после. Позвони как сможешь. Дело очень важное.» Я позвонила. Когда была дома. Он рекомендовал мне присесть. Я присела и не смогла уже встать очень долго.»
Абсолют.
«Уважаемые пассажиры, наш самолет совершает посадку в аэропорту города Москва. Температура за бортом 19 градусов Цельсия, время 15:26 часов. Командир корабля и экипаж прощаются с вами. Надеемся еще раз увидеть вас на борту нашего самолета. Благодарим вас за выбор нашей авиакомпании. Сейчас вам будет подан трап. Пожалуйста оставайтесь на своих местах до полной остановки.»
- «Подожди, подожди, тебе куда? Ох ремень этот проклятый, сейчас-сейчас, выйдем, подожди, не уходи далеко, меня тут муж встречает. Подожди, слышишь?»
А я больше не слышала эту полную даму. Я говорила с ней 51 минуту, я рассказала ей всё. Она слушала взахлёб и даже не бубнила при посадке. Я шла на встречу с ним. Я шла вперед, у меня не было багажа, я просто шла как была. Я шла вызывать такси, я не шла на автобус. Я шла к нему.
На кладбище.