В городке, где приметен один пустырь,
Где реки не видно, есть лишь мосты,
Мы построили собственный монастырь.
И теперь проживаем в нем. И — чисты.
А вчера еще — искренность по слогам.
Жаль, что время лопнуло, как пузырь.
То искусству молимся, то богам,
То читаем Белого, то Псалтырь.
Сбита спесь, позабыты слова любви.
Ходим в черном с кружками по дворам.
В городке Храм построили на крови.
Кто-то ходит же, Господи, в этот храм…
Все полынь, все сплошная полынь на вкус —
Черный хлеб, церковный кагор, вода…
Я молюсь, о Господи, я молюсь:
Пусть людей в миру обойдет беда,
Злоба, зависть, алчность и суицид,
Алкоголь, болезнь и домашний ад.
Брат возлюбит брата, а сын простит —
И на отчем пожарище станет сад.
Но кровавы утра и вечера
В городке, поставленном на телах.
И никто не хочет простить вчера,
Чтобы в новое завтра любовь вошла.
Даже ты, затворник монастыря,
Все мешаешь краски, слова и новь,
Не поняв, не простив, не приняв меня,
Не поверив, что это была Любовь.
Отказав в настоящем, солгав, святой,
Нас с тобою курам раздав на смех…
Ты все тешишься собственной правотой.
Но ведь это гордыня… А, значит…
декабрь, 24, 2006