Известно,что вместе с Императорским троном Екатерине Великой достался в наследство и Закон Петра Третьего от 18 февраля 1762 года, освобождавший дворян от обязательной службы. При Петре Великом, как мы знаем, была пожизненная служба. При Императрице Анне Иоанновне вышло послабление - дворянская служба ограничивалась 30 годами. Если крепостное право имело одной из своих опор обязательную службу дворянства, то после Закона крепостное право в прежнем виде потеряло всякий смысл - оно стало «средством без цели», как говорил Василий Ключевский.
Это означало, что с прекращением дворянской повинности, должна была прекратиться раздача дворянам казённых земель. Однако,Екатерина ещё более щедрой рукой вынуждена была раздавать крестьян и землю. Только вступление её на престол сопровождалось пожалованием пособникам 18 тысяч душ. Как утверждает В.О. Ключевский, за всё правление Екатериной Великой было роздано до 400 тысяч ревизских душ, или почти миллион душ действительных.
В Жалованной Грамоте дворянству 1785 года, перечисляя имущественные и
личные права сословия, Екатерина Великая не выделила крестьян из общего состава недвижимого дворянского имущества, т.е. «молчаливо признала крестьян составной частью сельскохозяйственного инвентаря помещика». Вот она страшная плата за незаконное обладание властью. В жертву был принесён русский народ! Но истого стремления у дворянства служить своему Отечеству за дармовые подачки особенно не было.
Интересны такие данные. В период наполеоновского вторжения, практически во всех губерниях до Урала была объявлена мобилизационная готовность. Однако, до сорока процентов дворян не явились к месту своих армий и ополчений.
Они к 1812 году уже разучились служить России. Тут уместно будет передать разговор генерал–майора русской армии Сергея Волконского, прибывшего в Петербург с донесением. Император Александр Первый спросил: «Каков дух Армии?» Волконский ответил: «От Главнокомандующего до всякого солдата, все готовы положить жизнь к защите Отечества и Императорского Величества!»
«А как дух народный?» - спросил Император. Волконский ответил: «Государь! Вы должны гордиться им: каждый крестьянин - герой, преданный Отечеству и Вам!»
«А как дворянство?» - спросил Государь. Волконский ответил: «Государь, я стыжусь, что принадлежу к нему, было много слов, а на деле - ничего!» Вот они плоды свободы или прав без обязанностей.
Однако, были примеры и высокого служения Отечеству. Наполеон не нашёл в России ни изменников, ни льстецов. На русской территории Наполеон встретил только врагов. В Смоленской губернии несколько дворян умерли смертью мучеников, но отказались оказывать помощь чужеземным войскам.
Процесс морального разложения дворянства к концу правления Николая Второго достиг небывалых размеров. Из 48 тысяч офицеров и генералов русской Армии потомственные дворяне составляли около 50%, почти в два раза меньше, чем в петровской Армии, хотя на этот момент в России было до 250 тысяч дворян призывного возраста.
Если полистать календарь–альманах «Царь–Колокол» 1913 года, то в нём можно найти справочные данные об Императорской фамилии Романовых и о Главном Управлении России. В справочнике указано около 275 лиц - министры, начальники департаментов, командующие округами, флотами, губернаторы. Так вот, среди титулованных дворян всего 34 человека. А остальные - это немецкие, французские и другие графы и бароны. 74 иностранца из 270 человек. Не желали России служить дворяне, вместо них служили немцы и др. лица.
Во многом прав был Пётр Чаадаев, когда восклицал: «…духовенство везде показало пример, освобождая собственных крепостных. Первосвященники римские первыми способствовали уничтожению рабства в области, подчинённой их духовному управлению. Почему, наоборот, русский народ попал в рабство лишь после того, как стал христианским…?»
Дворяне, как и духовенство, были заинтересованы в дармовой силе, которая исторически свалилась на них, как манна небесная. Дворяне в обращении с крестьянами далеко были не святыми. Бесчеловечное отношение к крестьянам общеизвестно. Но и на монастырских землях крестьяне чувствовали себя не лучше. Известно Прошение в Синод монастырских крестьян села Копотни и сельца Михайлова о притеснениях крестьян со стороны игумена Николо-Утрешского монастыря во времена правления Елизаветы Петровны. В этом обращении перечисляются все злоупотребления игумена Иллариона, граничащие с бесчеловечностью. Перечислять примеры унижения крестьян из-за огромности бесчеловечных злоупотреблений нет смысла. Важен сам факт отношения церковников к дармовой силе, которую можно грабить и унижать.
Мне кажется, что Император Павел Первый, как никто другой из русских государей, имел намерение ослабить крепостной гнёт, который долгие годы унижал достоинство русского человека. Василий Ключевский пишет: «Павел был первый из государей изучаемой эпохи, который попытался определить отношения между помещиком и крестьянином точным законом. По Указу от 5 апреля 1797 года определена была нормальная мера крестьянского труда в пользу землевладельца. Этой мерой назначены были три дня в неделю, больше чего помещик не мог требовать работы от крестьянина». Возможно, и эта попытка ослабления крепостного крестьянского гнёта стала причиной убийства Павла Первого.
Народная память сохранила и такой факт, когда в царствование Николая Первого в 1827 году Законом был определён размер надела на одну ревизскую душу - 4 десятины земли. Это было подтверждено Первым Сводом Законов. При издании второго Свода Законов, Закон о крестьянских наделах исчез, т.е. его просто украли.
Удивляет одно! Ведь русские государи все были православными и отлично знали заповеди – «Не убий и не укради!» А ведь на протяжении веков воровали крестьянский труд с молчаливого согласия православных иереев.
Как тут не вспомнить, что просвещённая Императрица Екатерина Великая зналась с Вольтером, её внука, Александра Первого, воспитывал приверженец идей просвещения швейцарец Фредерик Лагарп, на балах вельможи щеголяли в европейских платьях, большинство дворян говорили на французском языке и были знатоками муз и античности. Ну, и что из этого вышло? Все они были рабовладельцами. Для примера – в доме вельможи Александра Безбородко было до 250 слуг, а в доме отца нашего гения Александра Пушкина насчитывалось до 50 человек крепостной дворни. Слаб человек, и что об этом толковать? На них лежал крепостной грех:
Не даётся благодать
Делу злому,
И бессмысленно рыдать
По былому!
Облегчение в строке,
Если правда –
Жаль, в державном дневнике
Лишь досада!
Тут уж как не суесловь
У провала –
С кровью царская любовь
И опала,
И с замесом белены,
И с подвохом –
Все в неравенстве равны
По эпохам,
Все стоят под знаком гроз
И с обетом -
Что ж, бывает и мороз
Царским летом,
И случается жара
Январями –
Самозванцы, шулера
В русской драме!
Понимать – не обнимать,
Глядя в око,
Тьма царей! Россия-Мать
Одинока,
До костей обнажена
Вдоль ухаба –
Не девица, не княжна –
Просто баба!
Из одежды – странный крой
Кровью вышит,
То больная, то порой
Еле дышит,
Нынче дарит слабину,
Завтра хает,
Да любимых на войну
Провожает,
Не отходит от сумы
Да телеги –
То пожары, то дымы,
То набеги,
То в округе смертный страх
Ветром свищет,
То разбойник в закромах
С топорищем,
То идёт на брата брат
К месту бойни,
И не Благовест! Набат
С колокольни,
Да призывы, да мольба
Будят ложно,
Два, аль три перста у лба –
Всё возможно!
Не проснёшься, не уснёшь
В русском быте –
Замешали правду в ложь,
Как в корыте,
Странен Истины покров
Между вешек –
Наломали царских дров
И полешек,
Корнем в прошлое вросли,
Взрезав вену,
И наследство разнесли
По полену,
По кусочкам бересты,
По огниву –
Заменяют нам кресты
Нашу ниву!
Бесполезен оберег
Без кольчуги –
Продолжаем смертный бег
По округе!
Не спасают алтари
От Десницы,
Царедворцы и цари,
И убийцы –
Все едины за столом
И в притворе,
Русь же брошена на слом
Нам на горе!
Зря у собственной сохи
Время холим –
Нет! Державные грехи
Не замолим,
А построим миражи,
Не колодцы,
Нищелюбы и ханжи,
Богомольцы
Не взойдут на Эверест -
Им не надо,
Перекрестие, не Крест
Их ограда,
Их защитная стена
И короста -
Власть судьбою сметена
Очень просто!
Нет ни жезлов, ни корон –
Растворились,
Слуги царских похорон
Не приснились!
Больше некому внимать –
К бездне гоним,
Заодно Отчизну-Мать
Похороним,
Заодно порушим ларь,
Богом данный!
...Не исполнил Государь
Долг Державный,
За безумною верстой
Посох сбился –
По эпохам род пустой
Растворился,
Растворилось в быстрине
Наше Царство,
Наступает при огне
Святотатство!
Просто не укладывается в голове психология развращённого дворянства – в одном сосуде одухотворённость, просвещение, православие и рабство!
К бунту вели просвещённые господа, называя русский бунт «бессмысленным и беспощадным». Что касается «беспощадности» бунта, следует согласиться. Давайте вспомним пугачёвский бунт.
Ожесточение, которое было в русском народе во время пугачёвского бунта, можно представить по «Запискам» Державина, участника и очевидца этих событий. Он приводит пример, когда дворянская семья Тишиных, чтобы спасти своих детей, нарядила их «в замаранные крестьянские рубашонки».Но их выдали. «Бунтовщики тотчас схватили мужа и жену; мучили их, неистово надругавшись над ними, допросились о детях, которых едва сыскали и принесли, то, схватя за ноги, размозжили об угол головы младенцев, а мужа и жену, раздев, повесили на мачтах...». Чтобы так поступали православные русские люди – их надо было довести до великого ожесточения! А ведь довели благодетели! Бунтовщики не ведали, что творили!
Что касается «бессмысленности» бунта, тут позвольте не согласиться с автором. У Пугачёва был один смысл – возвести на трон доброго государя и покарать дворян-кровопивцев. И в той же известной повести автора-Пушкина «Дубровский» есть глубочайший смысл, если точнее, целая стратегия! Да, для вельмож и рабовладельцев любое посягательство на их незаконные права являются, по их мнению, «бессмысленными».
Но всему наступает конец. Великий русский религиозный философ Владимир Соловьёв в своей статье «Русский национальный идеал», опубликованной в январе 1891 года, писал: «Освобождение крестьян требовалось, прежде всего, нравственным христианским началом, и притом не для одной, а для обеих сторон: не только с крепостных снималось рабство, недостойное имени христианина, но и помещики избавлялись от ещё худшего положения рабовладельцев, совершенно уже несовместимого с христианским званием».
Несколько веков не крепостная и крепостная Россия вела войны, кому-то проигрывала войны, у кого-то выигрывала войны, создавала флот и строила петровскую Пальмиру среди болот, открывала и присоединяла новые земли, расширяя свои необозримые пространства, совершала кругосветки и открывала Антарктиду. Таков уж русская, пытливая натура:
О, в красоте широт бурлящих,
Среди богов, хранящих месть,
Так много судеб настоящих,
Что их почти не перечесть!
Такая истина не мнима,
Пример - эпохи и века,
И к морю страсть неодолима,
Как тайна страсти велика!
Не клич решает, не бумага,
Не с колокольней Божий Храм –
Жива веков славянских тяга
К бессонным вахтам и морям,
К судьбе отцов и к отголоску,
К тому, что далью замело,
И пишет вовсе не по воску
Славян наследное стило!
Их время – тьмы и оберега,
А счёт – бесчисленность врагов,
Вон, струги Вещего Олега
У цареградских берегов!
Не видно паники и страха,
Лишь только сумрачность стремнин –
Вот бьёт и Грека-Мономаха,
Владимир, Ярославов сын!
И степь, и лес в славянском стане,
И на морях без счёта дней –
Да! Утверждали англичане,
Что Флот наш всё-таки древней!
Не до зазнайства, не до споров,
Не до полёта мыслей-стай –
Ты лодьи северных поморов
В былых веках пересчитай,
Скажи – напрасно не глазею,
Не мне шалеть от ерунды,
Но, коль сходить на Мангазею,
Найдёшь поморские следы!
Вон, старый Крест стоит неровно,
А вот – находка подревней –
И почерневший сруб, и брёвна,
И знак тотемный из камней!
Из века в век – дела и плахи,
И Божий Храм, и Божий страх,
И соловецкие монахи
Под белым парусом в морях!
Лодья идёт легко и ходко –
Путина в истинной поре,
И беломорская селёдка,
И сёмга есть в Монастыре,
И верфь средь гавани глубокой,
А рядом – меньше стапеля,
И там, за далью синеокой,
Взывает Новая Земля!
И море - кормит, море – дарит,
Коль не считать его врагом,
А там и царь огосударит
Или наделит батогом!
И что нам хлопоты пустые –
Сказало времечко – «Иди!»
И Мыс Святой, и не святые,
С Распятьем древним на груди!
...Рассмотрим время дерзким оком,
Намного всех опередим,
И там, на Груманте далёком,
Очаг поморский учредим!
Нам труд и ум, века и сроки,
Нам вечный бег и гласный грех,
И тайный выход от Сороки
До самых ладожских застрех!
А там, гляди, и Питер рядом,
С чугунной выделкой оград –
Рукой Петра и смелым взглядом
Простёрся гордо Питер-Град!
Тут взлёт эпохи знаменитый,
Тут Пётр историю свершал –
Дворянский недоросль, небитый,
Здесь службу строя продолжал!
С ним Пётр, развязывая путы,
Сметая пыль, стирая слизь,
Вершил победные Гангуты
И те, что позже родились!
...Тут не пенька и снасти! Диво!
Тут кораблей желанный вид,
Нева, что смотрит горделиво,
На первый северный гранит,
И в деле лапотник не сонный,
И Царь, воистину аскет,
И рядом кормчий просвещённый,
И примитивный этикет,
И выход в царских Ассамблеях,
И к ряду ряд – не липкий страх!
...Всю силу волн и ветер в реях
Проверил Северный Монарх!
Суров, судьбой и делом взвешен,
Сам различает тень и свет –
Тот век романтикой замешен,
Тот мир романтикой воспет!
...Сам положись, моряк, на Веру,
Сам приближай трудом успех –
Лишь в море делают карьеру
И проверяет море всех!
И грани прошлые не стёрты
И бесконечен выбор лент,
Готовы царские ботфорты,
Кафтан, камзол и позумент,
И корабли! Стоят на страже,
И час рассветный не унять,
И ты в прекрасном экипаже,
И выбор судеб – «Флаг поднять!»
Но кто знает, сколько бы Россия свершила, если бы вовремя отменила крепостное право? Об этом стоит только гадать. Великая миссия освобождения крестьян предназначалась новому Государю – Александру Второму.
Как ни странно, первые свободы и даже Конституцию получили страны, которые были завоёваны Россией. Польша, которая управлялась великим князем Константином, получила конституцию в 1815 году. Василий Ключевский писал: «Так случилось, что завоёванная страна получила учреждения, боле свободные, чем какими управлялась страна-завоевательница». Отныне Польша получила законодательный орган - сейм, состоявший из двух палат – сената и палаты депутатов. Парадоксальное отношение к своей Державе!
Произошло освобождение и остзейских крестьян к 1819 году. Остзейские крестьяне получили личную свободу, «стеснённую запрещением переселяться в другие губернии и приписываться к городским обществам». Понятно, они же более цивилизованные, чем русские крестьяне, как же перед ними не проявить милость и благоразумие, а русские крестьяне свободы недостойны. Как тут не удивляться? Удивляться нечего – нами правили не природные русские, а смесь немцев с преступниками на троне и самозванцами. Другой вывод делать не приходится! Так было!
Александр Второй вступил на престол 19 февраля 1855 года. !8 марта 1856 года был заключён Парижский мир - Россия оказалась проигравшей стороной по итогам Крымской войны. Дворяне спокойно восприняли итоги Парижского мира, считая, что новое царствование будет дворянским.
В марте 1856 года Александр Второй в Москве принял губернского предводителя дворянства князя Щербатова с уездными представителями и, по словам Ключевского, заявил: «Существующий порядок владения душами не может оставаться неизменным. Скажите это своим дворянам, чтобы они подумали, как это сделать». Следует отдать должное Александру Второму, который проявил чудеса настойчивости, мудрости и последовательности, подготавливая в условиях дворянского противодействия великую реформу в России, которая запоздала лет на пятьдесят.
Реформой от 19 февраля 1861 года крепостное право было отменено с величайшим опозданием для русского государства. Акт освобождения состоял из трёх моментов: из устройства сельского общества, из наделения крестьян землёю в постоянное пользование и из выкупа этой земли.
Но Русь, как была крестьянской, такой и оставалась. Она застряла в безвременье. Она жила тем, что есть. Она не хотела заглядывать вперёд. Она уже надолго отстала от меркантильной Европы, и запоздалая реформа не могла одномоментно её изменить, требовалось время и время спокойного развития государства, но такого времени у России уже не было:
Наделит Русь
И славой, и опалой,
И может милость
Царскую явить,
И мудростью крестьянской,
Запоздалой
Способна обделённых
Удивить!
Судить способна тех,
Кого согрела,
И назначать виновных
Без вины,
И скажет люд –
«Россия не прозрела,
Но мы в неё,
Как прежде, влюблены!»
Она, как есть,
От звона до призыва,
Она судьбой
Спасённая не раз,
Ну, дай же нам
В порядке перерыва
На отдых
Обязательный приказ,
Верни покой,
Который потеряла,
Не вызывай
Вселенскую беду,
И пусть же вновь
Надёжное орало
Ведёт в полях
Земную борозду!
Ах, Родина,
То слёзы, то потеха,
То мало дел
И слишком много слов –
Твоих эпох
Простреленное эхо
Вместилось в звон
Седых колоколов!
Не вознести,
Не выдумать, не сбыться,
Не стать стеной
Меж другом и врагом –
С утра распять,
А в полдень помолиться,
А в вечер гнать
Кровавым батогом!
Остановись, Россия,
Ради бога,
Сумей расслышать
Колокольный звон,
Ведь в звоне том
То благость, то тревога,
А то набат
Поверженных времён!
И, кажется,
Вздыхает буря сонно,
Раскаты грома вот,
Недалеки,
И где-то там,
Под красные знамёна
Равняют строй
Восставшие полки!
В толпу летят
Воинственные речи,
Ведёт порыв,
Безумен и упруг,
И в час ночной
Под выстрелы картечи,
Кровавый бунт
Разбудит Петербург!
Так уж сложилось исторически, что дореформенное поколение русских людей заимствовало и впитывало идеи, взятые со стороны - у европейского сообщества. Как говорил Василий Ключевский, что наш запас идей достался нам «по хронологической случайности». Одновременно, мы «критически начали относиться к идеям западноевропейской цивилизации». Таким образом, беря исторические примеры со стороны, мы, задачи, стоявшие перед нами, разрешали плохо. Произошло столкновение новой и старой России. Огромный моральный и материальный разрыв между старым привилегированным слоем дворянства и крестьянства в конце концов должен был привести к нерешаемым противоречиям. Крестьянин жил и думал по-другому. Он жил, как живёт природа, сообразуя свои мысли с землёй, семьёй и домом, мечтая жить в достатке, но особо не заглядывая вперёд:
Не дай нам, Бог,
Загадывать вперёд,
Уж лучше видеть
Ближнюю дорогу,
И, коль случится
Урожайный год,
Мы Господу помолимся,
Ей-богу!
Уж лучше так –
Без планов и затей
Смотреть вперёд
Не дальше местной кручи,
И лапти есть сегодня
У детей,
И хороши холщовые
Онучи,
И лошадь есть,
И пара жеребят,
Да и хозяин –
Вовсе не Емеля,
А в осень столько
Собрано опят,
Что, почитай,
Достанет до апреля!
Есть Царь и Бог,
И церковь при делах,
И под гармонь
Гуляют ночью пары,
А к январю
Такой накатан шлях,
Что в срок везут
Заморские товары!
Взрослеет дочь,
Мужают сыновья,
Есть хлеб и соль,
И крепкие овины,
Полна на Пасху
Дедова скамья
И есть кому
Осилить десятину!
Садись – и ешь,
Изба – не закуток,
На праздник пей,
Но так, чтоб было в меру,
Здоровы все,
И лет почти пяток
В округе не слыхали
Про холеру!
Весна и осень
Поднимают в срок,
И будь тому
Премного благодарен –
Плати, как есть,
Назначенный оброк,
И ты на долгий век
Хозяин-барин!
Живи и верь,
Что с миром времена,
Что колос в поле
Подрастает спелый!
...Уж лучше голод,
Только б не война,
Чтоб весть не нёс
Глашатай ошалелый,
Чтоб обошёл
Деревню недород,
Чтоб был лабаз
И местная пивная,
Чтоб раз в году
Вершился Крестный Ход
И нас хранила
Пустынь Коренная!
К сожалению, формально освобождённый, но до конца не наделённый землёй русский крестьянин, так и не стал надёжной опорой для Романовых.