простила я Наполеону
сожженную Москву
когда француз мне как корону
дарил в стихах свою тоску
и после клуба, на рассвете
в дыму, среди чужой молвы
Вий опускал покорно веки
и черти кутались в ковры
а звуки речи чуть гнусавой
лились как воды по весне
его метался взор усталый
по небу, полу, рыжине