Возрастное ограничение 16+
1
Она лежала, оглушенная сильным ударом о землю, и медленно приходила в себя, чувствуя, как возвращается боль. Против нее, хрупкой девчонки, едва отметившей 17-летие, янки бросили всю мощь своей системы дознания. Издевательства и угрозы, огонь и железо, вода и электричество – ничто ее не сломило. Оставалось одно неиспробованное средство – непрерывные пытки. Не останавливаться, не давать жертве ни секунды передышки до тех пор, пока близость смерти не заставит ее сказать то, что они жаждут услышать.
Травмы, нанесенные ей, были, казалось, несовместимы с жизнью. Но с Ирмой работали профессионалы: ни один жизненно важный орган не был задет. В их задачу не входила преждевременная смерть девушки, наоборот – она должна была жить до того момента, когда вынуждена будет признаться.
Надолго ли хватит ее, Ирма не знала. Но мысль о том, чтобы сказать им хоть слово, о том даже, чтобы проявить свою боль, не приходила ей в голову. Слишком дорого стоила бы товарищам минутная слабость Ирмы…
Ирма знала, за что ее мучают: вот уже четыре года, с того самого дня, когда ей исполнилось 13, Ирма сражается с диктатурой подполковника Хортэна. Повстанцам она помогала давно, ее родители тоже были связаны с ними. Отец воевал, мать вела подпольную работу. Ирма доставала патроны и лекарства, приносила разные сведения. Гвардейцы Хортэна охотились за недовольными повсюду, надеясь уничтожить Сопротивление. Партизанам не хватало оружия, оно было старым, а диктатор снабдил своих карателей новейшим оружием, поступавшим прямиком из США.
Свой 13-й день рождения Ирма встречала в настоящем бою. В тот день она принесла немного лекарств и осталась, чтобы помочь раненым. Отряд окружили солдаты, и повстанцам пришлось отступать. И вот тогда командир – она знала, как его звали, но сейчас, от боли, имя стерлось из памяти – командир дал ей оружие и приказал прикрыть огнем отступающих.
В тот раз всё кончилось благополучно, а Ирма стала настоящим бойцом. И вот теперь она лежит на забрызганном кровью полу камеры пыток, только что сброшенная со зловещего механизма, на котором она провела пять часов подвешенной за связанные за спиной руки. В эти короткие мгновения между жизнью и смертью, пока к ней возвращалось сознание, отнятое болью и ударом о пол, Ирме отчетливо виделись картины ее жизни.
Вспоминалась школьная учительница литературы, молодая и очень красивая, с тяжелыми кудрями до плеч, никак не хотевшими укладываться в строгую прическу. Учительница читала им стихи поэта, жившего в прошлом веке. Он писал, что свобода – как солнце, что высшее счастье человека заключается в том, чтобы народ был свободен. За такое счастье, за свободу, за свой народ нужно бороться и отдать за них жизнь, если понадобится. Так говорил поэт. Так говорила учительница. А на следующий день ее забрали прямо с урока, увезли в тюрьму и расстреляли. Кто-то донес властям, что молодая учительница призывала школьников к бунту.
Ирма попыталась шевельнуться, но истерзанное тело откликнулось такой вспышкой боли, что она чуть снова не потеряла сознание. И увидела вдруг собственный арест.
В тот день Ирма пришла домой – ее предупредили, что мать очень больна. Не рассчитав времени, девушка вынуждена была остаться ночевать в родном доме. Это было за пару дней до ее 17-летия.
А на рассвете к ним в дом ворвались солдаты и полицейские. Ирму схватили. Ее мать, пытавшуюся защитить дочь, солдат расстрелял в упор. Дом каратели подожгли, а Ирму отвезли сперва в полицию. Там ее стали допрашивать – полицейский вел себя развязно, оскорблял Ирму, ее товарищей и родных.
Разгневанная, Ирма бросила ему в лицо: «Предатель! Ты изменил народу. Ты заплатишь за это!». Полицейский переменился в лице.
-Вот увидишь – сказал он – мы отправим тебя в такое место, где ты очень быстро заговоришь. Там тебя научат, как надо разговаривать со старшими!
После этого ее увезли в тюрьму на американской военной базе и передали в руки тамошних специалистов.
Здесь Ирма была уже дней 10, не меньше. Не зная, захвачен ли кто-то еще, она молчала, стойко перенося самые жестокие пытки.
2
Палач толкнул ее ногой. «Встать!» Не дожидаясь реакции, он сам поднял жертву на ноги и встряхнул.
-Говори, где они!
Ирма молчала. Палач заставил ее лечь на скамью и привязал к ней.
-Тебе лучше признаться. Иначе потеряешь много крови…
Не добившись ответа, он стал хлестать девушку кнутом, на конце которого был острый раздвоенный крючок, вырывавший частички плоти. Ирма вынесла пытку стоически, окончательно разозлив мучителя.
Пригласив помощника, он велел ему «приготовить кое-что получше», а сам начал издеваться над Ирмой с помощью каленого железа. Но и это не возымело действия.
Эта девочка давно знала, что ее ждет в плену. Сейчас она вновь увидела похороны тети Консуэлы, состоявшиеся шесть лет назад. Сестра матери Ирмы была журналисткой, не скрывавшей своего отношения к диктатору. Однажды она пропала, а через пару месяцев им позвонили из полиции и предложили… забрать тело женщины. Выяснилось, что Консуэла была арестована и умерла, по официальной версии, от сердечного приступа. Но Ирма хорошо помнила, как в ужасе вскрикнула мать, увидев тело сестры.
Сейчас, закрыв глаза, чтобы не видеть своих мучителей, девушка ясно видела то, что поразило ее тогда. Консуэла лежала на столе, прикрытая покрывалом, но правая рука ее свесилась и оказалась на виду. Маленькая Ирма хорошо ее разглядела: рука тети была жестоко изуродована. На пальцах вырваны ногти, и пространство под ними исколото чем-то острым. Кожа на запястье стерта, но самое страшное не это. Пальцы Консуэлы были отрезаны, потом в раны воткнуты острые металлические штыри, и на них снова насажены пальцы. Всё это сделали, когда Консуэла была еще жива.
Потрясенная, Ирма отступила к двери и натолкнулась на отца. Тот поглядел на дочь, потом на невестку и тихо сказал: «Вот так они расправляются с патриотами…»
-А с тобой – прошептала Ирма – они… тоже могут?
-Да, дочка. И с любым, кого сочтут врагом. Против этого мы и боремся… Только ты никому не должна говорить об этом, иначе со мной и с мамой может случиться такое же…
-Я никогда никому ничего не расскажу, папа – обещала Ирма. Годы спустя она день за днем повторяла похожую фразу, вспоминая тетю Консуэлу, пока ее истязали.
Ирму вернули к жизни новые удары, перемешанные с вопросами. Когда крючок, приделанный к кнуту, попадал в незажившую рану, становилось особенно больно. Тогда Ирме приходилось кусать губы, чтобы не вскрикнуть. На то, что ей говорили, девушка не реагировала.
-Я приготовил то, что вы просили – сказал помощник палача.
-Наконец-то! Теперь ты заговоришь, - предупредил тот Ирму.
-Не надейтесь – ответила она.
3
Палач заставил Ирму встать, помощник взял ее за локти сзади. Мучитель девушки вынул из пламени странную конструкцию – два усеченных конуса-чаши, соединенных между собой.
-Признайся, пока не поздно – вновь предложил он Ирме.
-Я всё сказала – гордо ответила та.
Не говоря больше ни слова, палач надел устройство на грудь Ирмы. На какое-то мгновение ее лицо исказило страдание, но девушка тут же взяла себя в руки, изобразив нейтральное выражение.
-Это только начало… – усмехнувшись, заметил палач. Руками в специальных перчатках он повернул винты, прикрепленные с двух сторон к орудию пытки, и чаши сжались, стискивая живое тело.
-Ну что, скажешь, где партизанский лагерь?
-Нет.
И винты вновь повернулись, еще уменьшая в размере страшные чаши. Потом – еще и еще раз. Ирме показалось, что руки, державшие ее, дрожат. Сделав над собой усилие, она повернула голову и спросила у стоявшего сзади: «Страшно?». Поймав одну мысль, сказала мучителю: «А мужчин вы тоже этому подвергаете?»
-Для мужчин у нас есть кое-что еще. Похожее, только для другой части тела… Обычно им достаточно увидеть эту штуку, чтобы заговорить. А тебе, я вижу, не больно? Это можно исправить!
Чаши стиснули ее еще крепче. Вдобавок палач дотронулся до выступающих частей чаш, и внутрь вошли раскаленные иглы, прятавшиеся в стенках. Почти теряя сознание от боли, Ирма снова отказалась говорить. И, повинуясь руке опытного садиста, орудие пытки еще сильнее уменьшилось в размере.
-Ты не выдержишь больше. Хватит. Скажи, как зовут командира отряда, и закончим на этом.
-Нет.
-Ты что, хочешь продолжения?
-Я не скажу ничего из того, что вы хотите узнать. Можете убить меня сейчас или позже, но эти слова – единственное, что вы услышите. – ответила Ирма.
Чаши постепенно остыли. Завершая этап допроса, палач резко снял их со своей жертвы. Не дав опомниться, он вновь подвесил девушку за скованные руки и, оставив ее сменщику, ушел.
По расчетам Ирмы, завершались только вторые сутки интенсивного допроса. Сколько их будет впереди, неизвестно. Известно только одно: Ирма никого не выдаст. Что бы с ней ни случилось.
Пока не пришел ее новый мучитель, девушка могла отдохнуть. Пусть даже в позе, которая сама по себе уже является пыткой. По какой-то причине она снова впала в странное состояние между сном и явью, в котором видела картины прошлого. И сейчас Ирма еще раз оказалась в первых днях своего плена, когда ее еще немного щадили, хотя она отвергала любое снисхождение к себе.
4
Через несколько дней после ареста Ирму, уже подвергавшуюся пыткам, отдали новому специалисту по ведению допросов. Он не стал раздевать девушку, как делали все, только заставил ее сесть в кресло, похожее на стоматологическое, и привязал к нему.
-Ничего не хочешь сказать мне?
-Нет.
-Напрасно… Ты хоть понимаешь, что я буду делать с тобой?
-Пытать. – сказала, не задумываясь, Ирма.
-Именно. Я бывший стоматолог. А на эту работу пришел после того, как в моих руках умерли трое пациентов… Может, всё-таки скажешь то, что от тебя требуется?
-Никогда.
-Увидим… - палач пододвинул к себе инструменты и включил бормашину.
-Открывай рот – приказал он. Ирма покачала головой.
-Если ты боишься боли, зачем шла в Сопротивление? Или думала, тебя не поймают?
Он открыл Ирме рот, как кошке, и зафиксировал. Лицо бывшего стоматолога, прикрытое маской, склонилось над ней. Чтобы не видеть его взгляда – взгляда садиста, обезумевшего в предвкушении удовольствий, Ирма закрыла глаза.
-Кстати, – вспомнил палач, освобождая правую руку жертвы, – если устанешь и захочешь признаться, подними руку – я остановлюсь.
Он просверлил ей один зуб до нерва. Как только сверло коснулось его, девушка вздрогнула. Палач взял салфетку, прикрывавшую что-то на маленьком столике с инструментами, и следившая за ним глазами Ирма окаменела, узнав источник тока.
-Сначала сила тока небольшая, чтобы ты не умерла раньше времени. Но по оголенному нерву – чувствительно. Так где скрываются повстанцы?
Не получив ответа, он ввел клемму в просверленный зуб. Разряд заставил Ирму вскрикнуть от боли. Палач спокойно повторил вопрос, и Ирма подняла руку.
-Передумала? Хочешь говорить? Молодец. – обрадовался садист и снял фиксирующее челюсти устройство.
-Я хочу сказать только одно – вы ничего от меня не добьетесь. Не придумано такой пытки, чтобы заставить предать. Продолжайте. – устало сказала Ирма.
Удары тока больше не прекращались. Чтобы заставить девушку говорить, палач сделал дыру в другом зубе и подключил к нему вторую клемму. Ирма сжимала пальцы на ручках кресла.
-Хватит – говорил ей мучитель – подними руку, перестань себя мучить!
Это тоже было издевательством, более изощренным по форме, чем простое причинение боли. Знать, что пытка не кончится, ведь только ты можешь ее прекратить, прекратить единственным способом – предательством…
Тут в камеру вошел офицер, наблюдавший все допросы Ирмы. Взглянув на смертельно бледную девушку, он приказал палачу оставить ее в покое.
-Но она не хочет говорить!
-Перестань, на сегодня хватит. В этом месяце ты уже замучил двоих. Введи ей обезболивающее и оставь.
Садист быстро сделал Ирме анестезию и развязал ремни. Уходя, он погладил ее по щеке, бросив: «От этого не умирают». В тот день девушку отвели не в одиночку, а в трехместную камеру. И это был единственный случай, когда Ирма видела других пленных.
Их было двое. Первая – Анна – совсем молодая, сидела за то, что в комендантский час пошла на свидание, и ждала освобождения под залог. Второй девушке было сложнее. 23-летняя Эрна занималась на воле почти тем же, чем Ирма. Разведчик-радист, сейчас она ждала отправки в американскую контрразведку. Она больше сблизилась с Ирмой – обе понимали, что жить им осталось недолго.
Вернувшись с допроса, Эрна села и закрыла лицо руками. Ирма подошла и положила руку ей на плечо. Очень осторожно подруга высвободилась из-под руки и приспустила блузку. С плеча Эрны была срезана кожа, и сама рана казалась обожженной.
-Извини… – прошептала Ирма.
-Меня отдают завтра – не слыша ее, тихо сказала Эрна. – отправят на рассвете. Прощай, подруга…
-Что ты!
-Я знаю, что говорю. Контрразведчики меня замучают… Пусть, – исступленно прошептала она, – пусть! Им придется это сделать…
-Не бойся...
-Думаешь, мне страшно? Нет. Я слишком хорошо понимаю, что со мной будет…
-А может тебе… бежать? Во время отправки?
-Они тоже об этом думают. Поэтому завтра утром мне свяжут руки, наденут черный пакет на голову и передадут в таком виде.
Эрна была права. Ранним утром солдаты связали ее, полностью обездвижив, закрыли лицо и на руках унесли из камеры. Больше Ирма не видела ее никогда и не знала, что именно случилось с подругой.
5
Над Эрной издевались еще неделю... Так ничего и не узнав, ее решили убить.
Однажды вечером девушку отвели в подвал. Решив, что ее ждет еще одна камера пыток, Эрна бестрепетно пошла туда. Но ее привели в маленькую, ярко освещенную комнату. Когда военные, стоявшие группой посреди нее, расступились, пленница увидела за ними колодец. Кто-то привязал к ее скованным рукам веревку, и Эрна поняла, что будет дальше. Когда приказали, она сама шагнула в отверстие колодца.
Страх падения, резкая боль, когда под тяжестью тела вывернулись вверх руки, темнота и холод… Опомнившись, Эрна опустила глаза и увидела, что касается ногами воды. А в следующее мгновение поняла, что та быстро прибывает. Вот ледяная вода поднялась ей до колен, потом до пояса… Когда уровень достиг груди Эрны, один из стоявших наверху сказал ей: «Мы тебя убиваем». Остальные засмеялись.
Вода стала подниматься быстрее. Оказавшись в ней по шею, Эрна запрокинула голову, чтобы видеть кружок света, и крикнула: «Я умираю не напрасно! Я сделала всё, что могла, для победы, и она близка! За свободу умирать не страшно!». Это были ее последние слова. Перед тем, как вода скрыла ее с головой, Эрна невольно задержала дыхание, но это не могло ее спасти. Вот поднялись на поверхность последние пузырьки воздуха, судорожно сжались изуродованные пыткой пальцы, но скоро скрылись под водой и они…
Спустя час истерзанную, мертвую Эрну подняли на поверхность и тайно похоронили.
А несколькими днями раньше совсем в другой тюрьме точно так же пытали Ирму. Ее насильно сталкивали в колодец – сама она решиться на это не могла. В первый раз девушка погрузилась в воду по колено. Не испугалась – знала, что бывает хуже. Одному из знакомых ей подпольщиков как-то удалось невероятное – сбежать из секретной тюрьмы ЦРУ, каких в их маленькой стране было больше, чем школ и больниц. От смерти парня спасло лишь то, что ничего конкретного о нем не знали и поверили придуманной им истории. Но в тюрьме всё-таки оставили. За время заключения он дважды побывал в карцере и потом рассказал об этом своим товарищам.
Прежде чем увести, с него сняли одежду. Надзиратель отвел его в темную камеру с утопленным полом, поставил к стене и заковал в кандалы. Стоять пришлось по колено в ледяной воде, с поднятыми руками. Чтобы заключенный не мог забыться сном, на голову через равные промежутки времени капала горячая вода. От контраста с окружающим холодом его всякий раз била дрожь. За то время, что он провел в карцере – как оказалось потом, трое суток, показавшихся вечностью – никто не приходил к нему, он ничего не видел и не слышал. Как узнал потом, многих «особо опасных» заключенных содержали так постоянно. «Особо опасными», конечно, считались коммунисты. Поэтому, как только представилась возможность, он сбежал. Людям с клеймом «коммунист» из этой тюрьмы не было выхода…
Когда Ирму столкнули в колодец второй раз, вода была ей уже выше пояса. Перед тем, как девушка делала роковой шаг, ей каждый раз говорили: «Если не признаешься, мы тебя утопим». И всякий раз Ирма шагала туда как на смерть, но ее оставляли в живых. Окунувшись в воду с головой, она попыталась выплыть, вернув руки в исходное положение. Но колодец был слишком узким, и всё, что ей удалось – это приподнять голову и держать ее над водой.
-Что, не хочется умирать? – издевательски спросили ее сверху. – а как тебе понравится, если мы забудем тебя здесь на денек-другой?
Ирма не ответила – она была занята тем, чтобы не опуститься под воду и просто не подумала о том, что сказать.
-Ты и здесь решила молчать? Посмотрим, надолго ли хватит у тебя сил!
Ее подняли из воды и приказали смотреть вниз. На глазах Ирмы по воде прошел электрический разряд. Тут же ее снова опустили – так, чтобы вода достигала щиколоток. Новый разряд – и стон измученной девушки, смертельно уставшей от боли.
-Хорошо. – удовлетворенно заявил палач сверху. – Теперь будешь говорить?
-Никогда! – исступленно крикнула в ответ Ирма.
-Хочешь, опущу тебя в воду до плеч? – продолжал мучитель, – смерть придет быстро – просто твое сердце остановится…
Но убивать ее никто не собирался. Ирму мучили до тех пор, пока она не перестала реагировать. Позже, когда девушку вытащили и освободили, палач швырнул ей полотенце. Ирма поймала его и бессильно опустилась на пол.
-Придется встать – сказали ей. – тебя отведут назад в камеру пыток. Если, конечно, ты ничего не хочешь сказать…
Ирма через силу поднялась: «Я готова». Ей дали одеться и отвели обратно – продолжать пытки.
6
После очередного витка непрекращающегося допроса Ирма потеряла сознание. Не сумев привести девушку в чувство обычным способом, к ней вызвали врача. Тот осмотрел Ирму и предложил дать ей отдохнуть до утра.
-Оставьте ее сейчас, иначе она умрет.
Ирма лежала на полу в одиночке. Почувствовав чье-то присутствие, она подняла голову и увидела, как в приоткрытую дверь камеры вошла ее мать. «Иди ко мне» - тихо сказала она.
Откуда-то взялись силы, и Ирма встала. Пошла, потом побежала к матери. Та оказалась далеко-далеко – никогда не добраться. Но внезапно они встретились.
-Мама! – вскрикнула Ирма.
-Дочка…
Утром за ней пришли. Тюремный врач проверил пульс Ирмы и смущенно покачал головой: «Я говорил вам…»
-Железная девчонка, – сказал ему офицер, – так ничего и не сказала. Ни слова… В этой стране много таких. Старик Хортэн, пожалуй, недолго продержится – добавил он, понизив голос – как думаешь?
Врач ничего не ответил. Перевернув Ирму на спину, он заглянул ей в лицо и тронул за руку офицера.
-Смотрите, сэр – она улыбается…
2009 г.