Два чёрных зеркала – вода и небеса –
В смердящем дыме трусов-кукловодов.
От жирной тьмы свинцовеют глаза,
А кровь застывшая становится багровой.
Багрово-грифельной, замедлившейся мглой,
И распускается кулак мой георгином.
Сухая, тонкая, прозрачная ладонь
Становится последним паладином.
Кувалдой хохота в истерике беды
Растёрли в пыль мой смысл мозаичный,
Хрустят осколками расстрелянные сны,
А призраки и жертвы дышат в спину.
Как – двинуться? Как, вызверившись псом,
Вдруг крутанувшись, полоснуть клыками
И хлестануть жемчужной полосой
Поверх чернил безумного капкана?