ЭПИГРАФ.
Мир хороший, - не хорош!..
Душа завернута в секрет...
Входит в масло острый нож,
Как в копейку белый свет! ...
АВТОР.
НОВЫЙ РОДСТВЕННИК.
* * *
Вторая половина восьмидесятых прошлого столетия ознаменовалась большими
потрясениями для Советского государства. То ли подействовала предыдущая смерть
престарелых генсеков, ушедших в короткий срок, один за одним, то ли сказалось
влияние заокеанского "карточного шулера", то ли еще что?.. Однако как бы там
не было, - потрясения следовали один за одним, не переставая - чередой!..
Пресловутый антиалкогольный закон с подачи тогдашнего друга президента Егора
Лигачева и любимой жены президента Раисы Максимовны Горбачевой, и одобренный
единогласно Верховным Советом СССР, был незамедлительно подписан президентом,
тогда еще генсеком, Михаилом Горбачевым. Был срублен сук на котором частично
сидело все государство. Под видом воспитания трудящихся масс началось конкретное
движение к растаскиванию народной собственности под названием:"Перестройка"!
Создавались непонятные темные кооперативы, которые в общем начали питать
криминально-финансовую среду, разбавленную уголовным элементом. В мутной воде
пос-социализма, как в каком-то застоялом болоте, развелось множество "жучков"
различного толка, совсем несовместимых с моральными канонами строителей
коммунизма! Спортивная молодежь - ни кому не нужная, в разваливающемся на
глазах государстве, осталась не у дел, и ринулась подпитывать криминальные
структуры; которые и так разбухли под завязку...
* * *
Не будем глубоко вникать в политическую атмосферу того времени, мой дорогой
читатель, - без нас хватает пишущей братии о тех, уже ушедших в историю,
днях, и перейдем к непосредственному моему повествованию...
Петр Юрьевич Баранов, - ко времени правления Михаила Горбачева, несколько
лет уже, как был женат и имел малолетнего сына. Как любой добропорядочный,
семейный мужчина, Петр добывал кусок хлеба для семьи в поте лица своего...
В одном из строительных подразделений Петру Баранову удалось буквально вырвать
однокомнатную квартиру в пятиэтажной "хрущевке" на четвертом этаже.
Вторая половина июня в городе Красноярске выдалась не очень жаркой, и не
дождливой. По городу гулял надоедливый тополиный пух. Пух укрывал значительную
поверхность газонов и дорожек, - лез в нос, в рот, вызывая надоедливый кашель у
людей, а также в подвалы, подъезды домов; забивался во все щели, и в открытые
форточки. Детвора баловалась, поджигая его. Он вспыхивал, как порох... Зато в
городе гостило сибирское лето и горожане искренне радовались его приходу!..
В один из очередных выходных дней Петр Баранов проснулся значительно
позже обычного и сразу стал вспоминать вчерашнее...
Его супруга Наина Александровна, - заведующая столовых в одном из ключевых
заводов города, была соучредителем торговой ярмарки на площади возле Торгового
Центра, находящегося на правобережной части Красноярска. Наина заранее преду -
предила супруга о мероприятии и попросила помочь в качестве грузчика на об -
щественных началах. Проработав на разгрузке почти до полуночи, Петр напра -
вился пешком по направлению к своей пятиэтажке; благо она находилась не так
далеко от Торгового Центра. Наина осталась руководить дальнейшим оформлением и
подготовкой к утренней праздничной распродаже. Коленьку, - своего любимого сы -
ночка, Петр еще в пятницу оставил у бабушки, Зинаиды Ивановны. Ранее Петр
Юрьевич планировал со своей женой пойти в гости, но неожиданное мероприятие
на работе Наины Александровны нарушило планы супругов.
Петр встал и направился в ванну... Одевшись, он раздвинул шторы и выглянул
в окно. Его ослепили яркие лучи утреннего июньского солнышка. Форточку Петр не
решился открыть... "Однако надо было бы пройти на балкон и очистить его от то -
полиного семени?" - задал сам себе он вопрос, но сразу раздумал, перенеся его
на потом...
Выходя из своего подъезда, Петр Юрьевич отмахнулся от надоедливого топо -
линого пуха и направился во двор Зинаиды Ивановны; своей матери. Прошло около
десяти лет от той злополучной поездки в сельскую местность... Дмитрий
Иванович - отчим Петра Баранова, года полтора как умер от апоплексического
удара. Из бывшей гоп-компании выбыл из состава живущих младший единокровный
брат Виктора Пащенко - Владимир. Он был избит до полусмерти за что-то "братвой"
и умер от побоев в больнице. Старший брат его Виктор, пожив какое-то время со
своей белокурой красавицей, нажил с ней совместно дочурку, развелся, и
беспробудно пьянствовал напропалую. Володя Горбылев жил с матерью в этом же
дворе, где и Зинаида Ивановна - мама Петра Баранова. Он так и не женился,
подчинившись придуманному им самим же уставу упрямого холостяка.
Войдя в знакомый по предыдущему описанию читателям двор, Петр услышал
громкий голос Зинаиды Ивановны, которая сидела возле своего подъезда на
лавочке с соседями. Она ругала внука, поджигавшего тополиный пух вместе со
своими дворовыми друзьями-шалунишками.
Увидев отца, Коленька подбежал и обнял его, мешая пройти Петру к лавочке.
Петр Юрьевич взялся отряхивать своего отрока от насевшего на него тополиного
семени, отчитывая его без должной строгости в голосе:
- Все сынок, - балуешься?.. Не даешь нашей бабуле спокойно сидеть на лавочке
с подружками по подъезду?!
Петр подхватил на руки, мешающего ему пройти Коленьку, и обняв его двинулся
к лавочке, на которой сидела его мама.
- А ну-ка слазь с отца! - раздался голос Зинаиды Ивановны: - Большой уже
мальчишка, а все туда же!..
- Пусть поласкается к отцу, - сказала сидевшая рядом с Зинаидой Ивановной
баба Маша: - И так не видит родителей днями ваш Коленька. Половину субботы скоро
долой спишем, а видим только отца в наличии...
- Мама как всегда заработалась, пирожки умотали бедную начальницу! -
молвила тетя Люба -женщина средних лет, сидевшая на другом краю лавочки.
- Мама Наина должна скоро прийти, Коленька, с работы, а мне надо обязательно
посетить твою родную тетю Леру.
- Дааа, - опять ты, папулечка, исчезаешь, не успев появиться, и я поеду с
тобой, не хочууу оставаться с бабуней, надоела похууже горчааайшей пилюли! -
закапризничал Коленька.
- Мама твоя, Коленька, отоспится после работы, и я обязательно заберу
тебя домой, а со мной нельзя, - на то есть причины, - молвил сыну Петр Юрьевич:
- А бабушку Зину не обижай... Она у нас с тобой самая, самая лучшая на свете!
Петр поставил сына на землю возле бабушки, погладил по головке, чмокнул мать
свою в щечку, и откланявшись собравшимся, быстро направился по направлению к
трамвайной остановке. Коленька захныкал в объятиях Зинаиды Ивановны.
- Вот так всегда, - то то надо... То это надо... А с ребенком заниматься
некому!- произнесла во след уходящему сыну Зинаида Ивановна.
- Не позавидуешь тебе, Зиночка, - покачала головой Кирилловна, четвертая,
большой полноты женщина, сидевшая на лавке.
* * *
Район Красноярских ТЭЦ считался в городе одним из самых экологически
грязных районов города. Рабочая слободка в которую направился наш герой в гости,
состояла в то время из двухэтажных домов, обрамленных чахлой растительностью,
состоявшей преимущественно из тополей. Городской санитар вбирал в себя всю
накопившуюся гадость, а выдыхал из себя взамен кислород.
* * *
Подходя к дому, - где проживало семейство родственников супруги, Петр
Юрьевич вспомнил, как в отроческие годы приезжал сюда на работу своего отчима,
ныне покойного, и лакомился любимыми охотничьими колбасками. Колбасный цех
работал здесь до сих пор. Петр вошел в крайний подъезд и нажал кнопку звонка
на одной из ближайших дверей на первом этаже. Дверь открыла шустрая, молодящаяся
женщина преклонных годов. Петр Баранов обнял и буквально чмокнул ее в пухлую
щеку... Женщина ответила тем же...
- Проходи, дорогой зятек! А почему без дочечки?.. Где оставил мою
кровиночку?..
- Заработалась моя Наина Александровна, а Коленьку я у мамы оставил... Один
я сегодня, как перст явился!.. Принимайте!
Квартира Карины Алексеевны(так звали тещу Петра)была: с высокими потолками,
трехкомнатной и с весьма большой кухней. Правда ванна и санитарный узел были
совмещены, - что конечно было явным недостатком. Зато обставлена была по первому
писку моды. Видно было, что хозяева любили достаток и комфорт.
Однако перейдем к сюжету нашего повествования...
Карина Алексеевна пригласила Петра Юрьевича в зал и представила мужчину
буквально развалившегося в кресле. На вид мужчина выглядел по крайней мере на
пять лет моложе Петра. Он встал с кресла и подал руку Петру Баранову. Мужчина
был на пол головы выше Петра Юрьевича, атлетического сложения. Видать что он
занимался вплотную накачкой своего тела (был качком) и следил тщательно за своей
наружностью. Петр пожал новоявленному родственнику руку и назвал свое имя. В
ответ тот представился:
- Анатолий, - по отчеству Кузьмич!
- А где же Калерия Александровна с дочуркой? - спросил Петр.
Теща стоявшая рядом с Анатолием ответила за него:
- Таечка убежала с подружками гулять, а Леру внезапно вызвали на работу,
сменщица ее внезапно заболела...
- Одна ты сегодня у нас, теща, на двух мужичков осталась - вам, мама, и флаг
в руки! - пошутил смеющийся Анатолий.
- Прошу вас, сыновья, мои, к нашему с Калерией шалашу! - для пущей важности,
с пафосом молвила Карина Алексеевна.
Следуя теплому приглашению Карины Алексеевны,мужчины проследовали за ней на
кухню и расселись за столом, уставленным разнообразной домашней снедью. Теща
хвалила свою Лерочку за мастерски приготовленное мясное и хвасталась вкусно
пахнущими настоящими русскими щами. Во главе стола высился красивый графин из
чешского стекла, наполненный до верху водкой, а рядом стояла не менее красивая
ваза с разнообразными фруктами, купленными по всем видам на центральном рынке, -
за немалую цену.
Отведав тещиных щей, в сопровождении двух рюмок водки, новоявленные
родственники избавились от излишнего официоза и разговорились. Петр отставил в
сторону все условности, поднял рюмку водки и помпезно возгласил:
- Король умер, - да здравствует король!!!
Теща поперхнулась кусочком мяса, а Анатолий криво усмехнулся. Впрочем он
выпил и ответил на такой торжественный тост Петра:
- Женщина выбирает того, - которому всегда светит "фарт" по жизни!..
Ошибаясь в выборе, старается его обязательно и непременно исправить. Любовь, как
ручеек, полнится водой в весеннюю пору, а летом в жару совсем пересыхает. Давай,
родственник, выпьем за наших любимых дам, и постараемся ни в коем случае не
усыхать под жарким солнцем любви! А то я смотрю: сверлишь пристальным взглядом
во мне не нужные дырки!..
Петр Юрьевич ничего не ответил на такой философский ответ своего визави,
молча выпил и принялся кушать мясное.
В этот миг раздался звонок во входную дверь. Карина Алексеевна выбралась
из-за стола и пошла открывать его. На пороге стояла зареванная девочка,
обтиравшая рукой кровь текущую из носика. Теща схватила на кухне полотенце:
- Вы извините, сынки, я вас на немного покину - вот только разберусь со
внучкой! У Тайки кровь идет из носа!
Когда Карина Алексеевна удалилась, хлопнув входной дверью; Петр Баранов без
обиняков ответил Анатолию на его слова о пристальном взгляде:
- Я сверлю тебя, родственник, вот почему?! Где-то в начале марта я проходил
мимо нашей районной милиции, от нечего делать рассматривал щит под заголовком:
"Их разыскивает милиция". Случайно, - в том квадратике я обнаружил изображение
чем-то очень похожее на вашу драгоценную особу... Фамилия и инициалы совпали
тоже... Однако я не стал со своей Наиной Александровной делиться тайными
"парижскими" подозрениями.
- И правильно сделал! - перебив Петра, молвил Анатолий, многозначительно
приложив к губам указательный палец: "Болтун - находка для шпиона!"
- Я долго не решался приехать к вам в гости и тем более высказываться вслух
об этом чрезвычайном обстоятельстве, - сказал Петр Баранов.
- Впрочем давай дорогой мой, родственник, поговорим с глазу на глаз в любом
каком-нибудь веселом месте, - предложил Анатолий: - А теще оставим записку; что,
мол, ушли проветриться и ближе познакомиться...
Выйдя на главную узловую улицу, Петр было направился к ближайшей автобусной
остановке, но Анатолий воспротивился его решению и предложил прокатиться с
ветерком, и шиком на такси. Впрочем Петр Юрьевич и не возражал, так-как
новоявленный родственник выразил согласие оплатить сей вояж из своего
собственного кармана.
* * *
Ресторан: "Восток" являлся заштатным заведением правобережья города, зато
был излюбленным местом встреч "козырной братвы" местного пошиба, которая избрала
его своего рода штабом разнообразных сомнительных сделок. Кооперативная инфекция
заразила третью часть молодежи города. Весь криминальный контингент, как мухи на
мед устремился в лазейку "честного отъема денег", разрешенную бонзами тогдашнего
государства Советов. На этом поприще сразу всплыла вся вонючая муть, которая до
"перестройки" числилась в прочих исправляемых перекосах коммунистического
общежития... Здесь тусовались тунеядцы разных мастей, вперемешку с дамами
легкого поведения, под видом инициативных работников торговых фирм,
появляющихся, как поганки в лесу, после теплых солнечных дождей. С заходом
солнца здесь собирался весь цвет городского рассадника "перестроечной заразы".
Маститая "зондеркоманда" картежников обдирала в барном зале "лохов" и "фраеров",
летевших на неоновую рекламу, как мотыльки в яркий "огнь ауто-да-фе"! За
порядком следил местный наряд милиции, который имел что-то с этого и больше
прикрывал "братву", чем наводил "церковный" порядок, доверенный вышестоящим
начальством им в оном питейном околотке.
* * *
Около ресторана Анатолий велел подождать Петра Баранова в сторонке и быстро
направился к парадному подъезду ресторана - где высилась огромная фигура
швейцара, похожая на "шкаф". Петр огляделся... Вокруг его сновали туда-сюда
люди, которые очевидно по каким-то причинам не могли попасть в ресторан. Раза
два к нему подходили особы женского пола. Одна из них была совсем еще школьница.
На предложения интимных услуг Петр Юрьевич ответил категорическим отказом.
Смеркалось... Петру стало надоедать такое нудное и долгое ожидание. Он стал
терять терпение, - когда наконец-то показалось перед ним "явление, Христа,
народу", в виде махнувшего ему рукой родственника. Однако сразу Петру не удалось
войти, так-как "мордоворотный" швейцар выталкивал какую-то матерящуюся личность
в руки - невесть откуда взявшегося наряда милиции. Мужчина был весь расхлестан,
и упирался руками и ногами, но его буквально закинули в "автозак"!
- Вот вам столик, - произнес официант и быстро убежал выполнять заказы своих
клиентов.
На сцене мужчина и женщина в джинсовой "фирме" пели в микрофон под аккомпа -
немент скрипки и баяна:
- Подарил мне дедушка рубашку, -
Которую сам сорок лет носил...
Завелись в рубашке черные букашки!
Дедушка ногтями их давил!...
- Ничего, - молвил родственник: - Рубашку выкрасят, поставят на ее фирменный
знак и подороже сбудут безмозглому и конченному "фраеру"!
Петр Юрьевич даже не улыбнулся. Он изучающе осматривал обстановку вокруг
себя. У окна за столом - не смеялись, а ржали, три изрядно подвыпивших
"героя", рассказывая наперебой сальные анекдоты, ярко накрашенной полуголой
блондинке.
- Рассматриваешь здешнюю публику, родственник? Люди здесь разношерстные,
зато все как один "перестроечные"! - прокоментировал Анатолий: - Что поде -
лаешь? Указ "меченого судьбой" - надо выполнять!.. Пьянеет публика от раз -
решенной "сухости и шампуни" с непривычки! Ба!!! Сам Вася-Шашлычник к нам
пожаловал!!!
- Здравствуйте, молодые люди, - можно к вам присоединиться?!
- Не только можно, но и нужно! - ответил, находясь в особом ударе
Анатолий.
Официант поставил две бутылки "боржоми", салат в большой тарелке,
картофель с мясом и литровый графин томатного соку, и быстро удалился по
своим делам.
- Так называемый, Вася-Шашлычник, распечатал одну из бутылок "боржоми" и
и разлил находящуюся в ней жидкость в три стопки стоявшие на столе, а также
томатный сок в фужеры, чем сильно удивил Петра Баранова. Подняв стопку, он
молча чокнулся со стопкой Анатолия, однако чокаясь со стопкой Петра - про -
изнес:
- За знакомство!..
Все выпили. Петр сморщился от неожиданности и закашлялся, - выдохнув
молвил:
- Вот это "боржоми"!.. Всем "Боржоми", - "боржоми"!!!
- А как ты думал? Одной законной кислятиной и чаем перебиваться; как
велит правительственный закон хитрых лицедеев?.. Кому горе, - а кому нажива:
мать-родная между прочем! - ответил на удивленное восклицание Петра Баранова
Вася-Шашлычник: - Ты запей ее окаянную томатным соком, и тебе сразу полег -
чает!
- Хватит о политике - она всем надеюсь надоела, - молвил Анатолий:
- Перехожу к рассказу или объяснению; это как угодно считать Петру Юрьевичу!
РАССКАЗ НОВОЯВЛЕННОГО РОДСТВЕННИКА
- Мое романтическое знакомство с Калерией произошло здесь, - в этом
ресторане... А до этого, - я "разбегался" в поселке "Большая Мурта", с бешеной
Настей(слава, Богу, у нас детей не было)... Ревнивая штучка оказалась!.. Я жил
в ее отчем доме, как бурлак на Волге, из картины Репина! Тяни-тащи - колхозная
философия советского "Бедлама"! Решил ваш покорный слуга "рвать когти" из
семейного омута колхозной трудотерапии! Выбрал момент, - когда остался один.
Собрал свои личные вещи и документы, а заодно, и коврик со стены скрутил...
Должен же я был на память о "счастливом" супружестве что-то прихватить с собой?!
Машинально - и колечки золотые зацепил: свое, - и Анастасии Сергеевны. По
счастью никого из знакомых не встретил... Собрание у них там общее какое-то
проходило?.. Благополучно с ковром на плече сел в автобус, и понесла меня моя
планида к другому берегу жизни!
Красноярск меня встретил препротивной поземкой и предпраздничной новогодней
суетой. Город для меня был незнакомый... С ковром на плече и с большим чемоданом
в руках, я наверно выглядел со стороны экзотично... Впрочем, меня мало
интересовал такой пассаж!..
С автовокзала меня ноги несли по ветру. Моя спина, как парус какого-то брига
встречала ветер, который убыстрял мой ход в незнакомый уголок большого города.
Однако я искал какое-нибудь небольшое питейное заведение, -где мог бы продать
свое золотишко и ухватить "Деда Мороза" за его длинную бороду. Так получилось,
что я вышел на набережную Енисея и поплелся в сторону, виднеющейся средь белой
синевы, громады речного вокзала.
Не замерзший Енисей бушевал и стонал, как раненый зверь!..
Пройдя расписное здание центрального городского музея, я вышел к пятиэтажной
гостинице с праздничной неоновой рекламой: "Огни Енисея". Его величество случай,
- на который я всегда в своей жизни рассчитывал, не подвел меня.
Я неожиданно был окликнут машущим мне рукой незнакомым мужчиной, мол, иди
ко мне... Я недоуменно посмотрел на него; тогда он подошел ко мне сам с просьбой
о помощи, что ему надо помочь в одном деле, а в накладе не под каким соусом я у
него не останусь...
Я заинтересовался, и выслушав его внимательно, двинулся за ним следом.
Обогнув здание гостиницы, мы приблизились к служебному входу, около которого
стояла большая продуктовая машина, как я понял, забитая под завязку замороженным
мясом. Разгневанный водитель крыл матом весь белый свет вместе взятый. У входа
стояли в белых поварских спецовках: китаец и пожилая женщина пенсионного
возраста. Вася-Шашлычник, - так звали моего работодателя; провел меня в
подсобку мясного цеха, - где я скинул с плеча ковер, поставил чемодан и
снял кожаную меховую куртку. Васек дал мне робу и перчатки, и мы начали
по-быстрому разгружать продуктовую машину от мяса, таская его в подвал.
- А как звали пожилую женщину? Не Зинаида Ивановна случайно? - спросил у
Анатолия Петр Баранов.
- Да, - Зинаида Ивановна, - ответил за Анатолия Вася-Шашлычник.
- Перед Новым годом ее попросили поработать на мясе и помочь китайцу-
мяснику. Она согласилась и вышла из своего заслуженного отдыха, - молвил
Петр: - Она, - это моя мать! И тебя узнал!.. Ты, Васек, - с которым я когда-то
прокатился после неудачной помолвки в "карете быстрой милицейской помощи"! Ночь
провели в Кировском "отеле-трезвователе"!
- Точно! - воскликнул Вася-Шашлычник, хлопнув себя ладошкой по лбу: -А я
сижу и думаю?.. Где я тебя видел?!
- Давайте за такую неожиданную встречу "накатим" по новой на организм! -
- произнес Анатолий, разливая "лже-боржоми" по рюмкам.
Товарищи по застолью, подняв рюмки с водкой, "цокнулись" ими, и залпом
выпили содержимое, нисколько не поморщившись при этом...
- Я продолжаю свой рассказ - не перебивайте меня, - произнес Анатолий.
ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА
- Твой случайный знакомый, Петр Юрьевич, тогда зимой обогрел меня, дал
работу, устроив к себе помощником, по шашлычному выгодному делу, - при этом
уволив прежнего "забулдыжного" помощника.
После окончания предпраздничного "калымного" навала работы в ресторане
"Огни Енисея", мы перешли обслуживать "кабаки" правобережья. Работали в
"Туристе", "Арене", кафе "Сибирь", "Березка", - и наконец добрались до этого
"кабака", в котором сейчас сидим.
Здесь меня представили местному "Авторитету", и тот по рекомендации нашего
общего друга, устроил меня официантом, с правом проживания в одной из комнат
гостиницы.
Чего я здесь не навидался за праздники... Местная "гоп-компания" обдирала
"лохов", как липок! Несогласных сдавала в руки родной незабвенной милиции,
которая оберегала их от лишних, совсем не нужных коллизий.
В день старого Нового года меня за руку ухватил "Авторитет". Он указал на
молодую даму, сидящую в одиночестве за угловым столом. Мол, надо "подъехать" к
"даме с камелиями" и обслужить ее по полной... Так сказать... "Общипать курочке-
-несушке" ее блестяще перья"!..
Впрочем я ему отказать конечно не мог, так-как работой и жильем был им на
данный момент обеспечен.
Я подошел к даме и картинно раскланялся, - чуть ли не до французского
реверанса...
С разрешения "Авторитета" я перешел на личное обслуживание прекрасной дамы,
- которая заманчиво сияла золотой бижутерией, и была одета в дорогие фирменные
тряпки.
Я заказал официанту, заменившему меня на моем рабочем месте, бутылочку
шампанского и дорогого шоколаду в красивой и блестящей обертке, а также заказал
по желанию блистательной дамы(которую звали Калерия)нашим доморощенным артистам,
ее любимую песню.
На эстраде объявили ее понравившееся мне очень редкое женское имя, и громко
запели...
Анатолий заказал красного полусухого вина, которое официант принес в большом
пузатом графине, и разместил его посередине стола, - при этом расставил
небольшие блюда с внушительными кусками аппетитного пирога.
Петр Баранов разлил вино по фужерам, и застолье продолжилось...
Молниеносно опрокинув фужер с вином в свою утробу, Анатолий неожиданно
запел:
- "Я когда-то с тобой ночку темную всю без остатка делила.
Целовались и клялись с тобой на горячей, горячей крови.
Не заметила, как я тебя в эту ночь, в эту ночь полюбила.
Но, увы, не нашла, не нашла я в тебе той горячей любви.
Что случилось с тобой - неужели меня ты не любишь?
Охладел , мальчик, мой, ты, ко мне, ты, ко мне золотой.
Много сплетен о нас запустили недобрые, скользкие люди,
А ведь я только ночь провела, мой мальчишка, с тобой...
А когда шел с другой, ревновать тебя, милый, не стала.
Один пепел остался от нашей короткой, короткой любви.
Сердце жалко свое - я его на кусочки, кусочки порвала.
Письма нежные, что я писала тебе, ты, пожалуй порви..."
За соседскими столиками не совсем трезвые завсегдатаи "Востока" бурно
захлопали; особенно их женская половина.
- Я спел именно ту песню, которую заказала моя Калерия, и тогда зал также
зааплодировал, однако только не мне, а "кабацкой" эстраде. Калерия поднялась со
своего места и чмокнула меня в правую щечку своими сочными, ярко-накрашенными,
пухлыми губками, оставив на ней жирный отпечаток из женской губной помады.
К полуночи Калерия, хоть и была пьяна, но изрядно упиралась, и ни за что не
соглашалась пойти и переночевать со мной в номер. Я предложил ей на "посошок"
выпить чашечку кофе, в который предварительно подмешал таблетку снотворного.
Случилось то, что и должно было случиться: "Мавр сделал свое черное дело"!
Через несколько минут Калерия опустила свою голову на сложенные на столе руки!
Появились накаченные мальчики из бар-зала и с навязчивой шустростью
предложили мне свою неоценимую помощь...
В душе меня пробирала жалость к Калерии. Намек на толстые обстоятельства
моего жития требовали своего. "Крокодил плачет, однако проглатывает свою
жертву", так-как вся здесь замысловатая обстановка требовала на алтарь порока
очередную жертву.
Мою даму по застолью, как большую куклу, тупо унесли в мой номер и уложили
на холостяцкое ложе в чем мама родила, - по ходу сняв всю бижутерию! Впрочем и
пальто ходом ушло во след за личными вещами Калерии. По номерку получили в
раздевалке у препротивной старухи-вешалки.
Когда я зашел в свой номер; там сидел на стуле "Авторитет". Он молвил
что боятся не надо, что все под контролем, и чтоб я снимал с себя всю одежду
и ложился в постель нагой с этой "дамой с камелиями". Наутро, мол, мы ее
отправим в относительно-приличном виде, а тебе отдадим назад твои шмотки...
Будь с ней поласковей, - в общем будь мужиком, а не тряпкой!..
Калерия спала крепким детским сном.
Я сдернул с нее одеяло и стал рассматривать ее красивое с роскошными формами
тело. Оно меня возбуждало, но в тоже время я чувствовал в душе, что поступил по
свински к этой великолепной женщине. Однако все мое мужское естество желало ее
женской сладостной плоти!.. Я гладил ее крепкие формы, прижимаясь к ней всем
своим трепещущим от возбуждения телом! Я страстно поцеловал Калерию в губы, - и
наконец вошел в нее, откинув все свои тайные сомнения!..
Утро зимнего дня одарило город морозной, чуть ветреной погодой.
Я смотрел в окно, выходившее на главный проспект правобережной части города,
а Калерия, - еще не совсем оклемавшаяся после бурного вчерашнего пиршества,
жалась под одеялом. Наконец преодолев свою женскую, под утро одолевшую ее
стыдливость; она попросила у меня одежду...
Я прошелся туда-обратно по гостиничному номеру, открыл, закрыл незапертую
дверь, и обернувшись к Калерии, как матерый артист из "МХАТА"-а, с повышением
тона в голосе, молвил: почему, мол, она не закрыла дверь на щеколду - как я
вчера ей велел?! В ночь нашей неистовой любви и отдыха всем нашим вещам быстро
"приделали ноги оленя"!..
Из-под одеяла донеслись всхлипывания Калерии, с последовавшим за этим
горьким слезным плачем...
Мне стало жалко женщину, но возникшие обстоятельства были выше моей совести.
Если и существовала на свете любовь с первого взгляда, то она наверно явилась
синей птицей и ко мне... Однако я понимал, что для меня Калерия потеряна, и
уйдет из моей жизни сегодня навсегда... Конечно в такой ситуации любая женщина
становится беспомощной... Я взялся выручать Калерию из этого коллапса по
сценарию местного "Авторитета"; больше мне ничего не оставалось делать...
Я полуоткрыл дверь, и просунув голову в проем, позвал дежурного по этажу.
Впрочем дежурный заранее знал свои действия и принес мне что полагалось для моей
пленницы поневоле. Я предложил плачущей Калерии одеться в принесенный старенький
махровый халат, и обуться в шитые валенки - такие же старенькие.
Калерия после вчерашних перипетий была сама не в себе. Она согласилась на
мое предложение, - впрочем в такой ситуации ей ничего другого и не оставалось
делать. Братва ее вывела из гостиницы и посадила в такси, предварительно уплатив
удивленному видом барышни таксисту; не забыв дать ему на чаевые.
Я смотрел с тоской на понятную мне сцену из окна своего номера.
"Авторитет" отдал мне мои "шмотки" и похвалил за отлично провернутое мной
дельце.
В конце февраля я неожиданно был вызван к парадному входу ресторана. В холле
на диванчике обшитым черной кожей сидела моя Калерия, одетая по новой в "фирму",
только не блистало на ней, как в прошлый раз, - золотой бижутерии.
Я был приятно удивлен такому неожиданному для меня повороту. Моя тайная
любовь, которую я было навсегда похоронил в своем сердце, вдруг внезапно
вспыхнула к Калерии с новой силой. Я ее пригласил в ресторан, но не в "Восток" в
котором "работал", а в "Огни Енисея", оплатив всю мою романтическую встречу с
дамой моего сердца из собственного кошелька! Во истину говорят, что не мужчина
выбирает себе пару, а женщина...
Все пошло в дальнейшем у нас, как по маслу!..
* * *
- Все понятно с вами, Анатолий Кузьмич, - молвил Петр Баранов: - Твоя
Калерия не должна знать правду обо всей черной мути постигшей ее в "Востоке".
Совет вам и любовь!!!
Новоиспеченный родственник оплатил счет за столик. Вся наша честная компания
начала расходиться по своим домам. При расставании с Петром Юрьевичем "Вася-
Шашлычник" рассказал об их общем давнем знакомом - Алексее Дыбове. Что он
растолстел и облысел... Галина, - его жена, является соучредителем и директрисой
кооператива "Березка", и платит каждый месяц "ясак" "бомбилам" здешнего крутого
"Авторитета" за обеспечение сохранности ее кооперативной собственности. Живут
они все время, как кошка с собакой - совместных детей у них нет. А падчерица
его, дочь Галины, несовершеннолетняя Машка, - растет большой стервой, и еще
большей "шалавой"!.. Заноза для них еще та!..
ПОСЛЕСЛОВИЕ.
Петр Юрьевич после ресторанного демарша с новоиспеченным родственником
выдержал поздним субботним вечером настоящее "торнадо" от своей разъяренной
Наины Александровны. После чего дня три между собой супруги не разговаривали.
Помирил их жизнерадостный и озорной Коленька, по очереди обнимая обоих. В
следующий раз и последующие в гости к своим родственником Петр Баранов ходил под
конвоем своей строгой женушки.
Теща радовалась появлению нового зятя и хвалилась перед всеми роскошным
красивым ковром, развешанным у молодых в спальне перед огромной кроватью. Было
поставлено одно условие перед драгоценным зятем, что он уволится из мерзкого
"кабака", - где обобрали и опозорили ее кровиночку.
Когда условие было исполнено Анатолием в полной мере, то теща на радостях
взяла в кредит пальто из настоящей кожи, норковую шапку и мохеровый шарф для
зятя своей любимой доченьки...
В душе Анатолия был полный сумбур, и он стоял перед дилеммой: "Или остаться,
с Калерией, или дать в сторону прыжок в тещиных вещах - пусть платит кредит, -
они же получили от меня ковер"!..
Своими сомнениями родственник поделился с Петром Юрьевичем. Петр уговаривал
не делать такого подлого поступка по отношению к свояченице.
Анатолий подался уговорам свояка, и все вошло в привычное семейное русло. Он
достал из тайника имеющиеся у него золотые кольца и подарил одно из них женское
Калерии, не задумываясь о дурном происхождении кольца...
Примета была дурная и не способствовала по всем видам их безоблачной,
семейной жизни...
А ЖИЗНЬ ТЕКЛА и БЫЛА, ТАКАЯ, - КАК ОНА ЕСТЬ!
16.09.2018 год.