Взялся фанатик суровый
вере учить атеиста
наспех, в наскок, бестолково,
с жарким апломбом артиста.
Верой назвал лицемерье,
правду о жизни - неверьем.
А атеист правдой мерял
сердца убогие мненья.
Первый всё хвастался Богом,
будто с Ним спал он и кушал.
Ну а второй очень строго
клал аргументы и слушал.
Рьяный фанатик старался
веру явить идеальной -
с тем только ложью марался,
суть опошляя буквально.
С ним атеист спорил честно
и опирался на совесть.
Был он, конечно же, грешным,
только не лживым на слове.
Верный ревнитель церковный
был многословно навязчив,
в пыл погружался греховный,
был краснобайства образчик.
Он был постигнуть не в силах,
как в церкви Бог не прижился.
Душенька нудно скулила,
автор чтоб вдрызг изъяснился.
Каждая мысль чтоб прозрачной
цензорской жажде явилась,
чтобы безбожник бродячий
знал, что под куполом сила.
Долго ещё продолжалась
эта дурная морока,
только вдруг автор устало
прочь удалил лишний рокот.
Разом беседа иссякла...
Что доказал тот зануда?
То, что церковную правду
вновь предаёт здесь иуда.