Времени было часа 4 утра. Не больше.
Мое любимое время. Да к тому же сентябрь.
Я недавно совсем возвратился с Польши.
Там меня привели в чувства, я начал там спать хотя бы.
А тут вот нет. Вновь мерещится в окнах
Беспросветная темнота с силуэтами в шляпах.
Вода из крана тихо, струёю тонкой-
Уже льётся вовсю. А раньше всего лишь капала.
Врачи говорят, что это обычное обострение-
По осени бывает и весною, в районе марта.
Но я им не верю! Пока помогает сочинение
И прочтение залпом трудов мной любимого де Карта.
Они в окна стучат. Еле слышно, неуловимо.
Я ругаюсь на них на чем свет, да по матери!
От соседнего дома ко мне, почти мимо-
Еле-еле летят, чтоб ругаться. Каратели.
Раньше было сложнее. Они дома ходили.
И смеялись над цветом обоев и скатерти.
Они называли меня "о, мой милый".
А иногда называли предателем.
Я ругался на них, даже бил их газетой,
В трубку свернутой туго руками дрожащими.
И они расступались. Им не нравилось этого
За меня заступался кто-то из понимающих.
Я уже прекратил пить запойно неделями.
Я совсем перестал был распутнейшим пьяницей.
Я заметил, что утки на юг улетели и
Теперь отличаю воскресенье от пятницы.
Дождь прошел. Это редкость в Пальмире северной.
Подоконник я более не оседлаю.
Где четырёхлистный, счастливый где клевер мой?
Я на него прям что хошь променяю.
Несколько тысяч, десятки и сотни
Навзничь роняются в пьяных истериках.
Далее тьма. Они ничего не помнят-
Они где-то в чуждых для глазу материях.
Обычно я так оправдывал кого-то и сам оправдывался.
Строчки в листах косо вниз упали параболой.
Не дать лицом в грязь! Не давал, бывало, и радовался!
И было б уже пора, но что за пора бывала? Надо ли?
Я чувствую, как во мне помирает маленькое-
Любитель неверных жен, хвастовства, предгреховной взбалмошности.
Замерзает у сердца с кипятком большая проталина.
Не плывет в даль фрегат. Не хватает парусности.
Зато ясность ума, сон, питание, чтение.
И совершенно никакого тебе возлияния.
Утром в лесу птиц невидимых пение.
И предсказуемость моего состояния.
Нивелиром как-будто. Настолько ровно
Я побрит и подстрижен привычной рукою.
Я, вы знаете, даже подумываю стать народным.
И в гармонии в миром и с собою в покое.
Тихо льётся по венам какое-то успокоительное.
Сладкий, приторный запах эфира приятен.
В отделение поступал, говоря: "Помогите".
Помогли. Я теперь сам себе стал понятен.
Белый врач. Мой спасатель. Что там в маленькой ампуле?
Дай сюда. Сам себе я поставлю инъекцию.
Что ты скажешь мне, доктор, в сонливой преамбуле?
Дай-ка спирту- намажу сам себе дезинфекцию.