Ходят слухи про белую дверь,
Очень странные страшные слухи.
Хочешь – верь им, а хочешь – не верь,
Не теряй лишь присутствие духа.
Я тебе расскажу об одном
Человеке, пропавшем бесследно.
У него был свой маленький дом,
Не богатый, но всё же не бедный.
У него и жена, и сынок
Были в жизни, и он рядом с ними
Никогда не бывал одинок,
Как случается часто с другими.
Он хотел очень много успеть,
Но явилась однажды с косою...
Нет, не смерть, не холодная смерть,
А холодное что-то другое.
Много дней перед ним возникал
Белый контур таинственной двери,
И казалось, что это оскал,
Что клыками непросто измерить.
Эта дверь так влекла, ведь она
Очень близко и крупно возникла,
Но какая за нею страна?
Может быть, не страна, а могила?
Наш герой испугался, с собой
И с соблазном решил он бороться,
Не желая проститься с семьёй,
И с землёй, и с луною, и с солнцем.
Дверь исчезла. Шепнул он: «Ура!»,
Посчитав, что закончена битва,
Но ему предстояла игра
Обнажённой душою на бритве.
Через несколько дней он опять
Оказался вплотную у двери.
Рассказать или не рассказать?
Вдруг жена в эти сказки не верит?
Дверь манила, но всё же сама
Не приблизилась и не открылась.
Дверь ждала и сводила с ума,
А потом, как тогда, растворилась.
И несчастный не выдержал и
Рассказал всё жене, даже сыну,
Хоть он маленьким был. Лёд в крови
Сердце сковывал. «Гибну! Я гибну!»
«Может быть, эта дверь – лишь мираж,
Но кто знает? – жена рассудила. –
Не бросай наш уютный шалаш
Ради, может быть, вечной могилы».
«Хорошо! – крикнул муж вне себя. –
Никогда я её не открою!
У меня, чёрт возьми, есть семья!
Не хочу я проститься с семьёю!»
Три недели не видел он дверь,
Но потом вдруг по ней загрустил он.
«Почему ты исчезла теперь?
Ты меня своей тайной манила!»
И тогда он увидел её
И воскликнул от ужаса громко,
Позабыв обещанье своё
Быть с женой и с трёхлетним ребёнком.
«Я зайти должен внутрь. Я вернусь!
Любопытно мне, что же там дальше.
Я на миг!» – но послышалась грусть
В этом выкрике с ноткою фальши.
Он зашёл и попал в белый плен,
Затерявшись в молочном пространстве.
Ни дверей он не видел, ни стен,
Ни кого-то, сказал бы кто: «Здравствуй!»
Но ему и не нужно уже
Ничего, что хотел бы он прежде.
Перемена случилась в душе,
Облачённой в иные одежды.
Безразличье ко всем, ко всему
И отсутствие всяких желаний,
А жена всё кричит: «Почему
Не послушался ты, окаянный?!»