Один из малых сих, Господь, с любовью к путешествиям,
гонимый жаждой наступить ногой на горизонт,
перед архангельской трубой — печальной и торжественной! —
пыль отряхнёт, чело утрёт и вслух произнесёт:
«Ну, вот и дома, наконец...» Ты глянешь в подорожную —
охота к перемене мест похожа на болезнь,
как и на бегство от цепей. Благо, сума порожняя!
В пустыню ветром отнесло Твою благую весть...
Посеял больше, чем собрал, и то отнёс на ярмарку,
где дар небес идёт на вес всего за медный грош,
и, видно, сослепу судьба не удержала за руку,
как Ты когда-то удержал над Исааком нож!
Чуть приподнимешься с колен, согнав следы усталости,
дитя измены голосок подаст со дна души:
чтоб воспарить недостаёт такой досадной малости!
Светает. На лице столиц лежит печать глуши...
Ну что ж, и белка в колесе хмелеет от движения!
И на чужой подушке сон пуглив и чёрно-бел
о том, что любопытна жизнь и после поражения...
Лишь одиночествует дух над сладкой схваткой тел!