В субботу 22 сентября в библиотеке Нью-Йорка Kings Bay Library прошёл вечер памяти посвящённый поэту Александру Межирову (26 сентября 1923 г. Москва - 22 мая 2009 г. Нью-Йорк).
Вечер открыла директор библиотеки Лиана Алавердова. Она рассказала о выдающемся русском поэте, наставнике нескольких поэтических поколений.
Затем слово получили те, кто лично знал Александра Петровича. Среди выступавших были поэты Илья Журбинский и Михаил Этельзон, журналист Виталий Орлов, известный пианист и певец Александр Избицер и другие.
Когда дошла моя очередь, я вкратце рассказал о своем знакомстве с поэтом, Лауреатом Сталинской премии 1949 года за поэму «Коммунисты вперёд», которое произошло 20 апреля 1997г. на открытие первого в Америке музея А. С. Пушкина и продолжалось почти до самой его кончины в мае 2009 г. Я с удовольствием слушал его увлекательные повествования о разных событиях в жизни Поэта и в частности, мне запомнился его рассказ о знакомстве с будущей женой Еленой Афанасьевной, которую он очень любил. Когда они познакомились, она была невестой личного шофёра министра МВД всемогущего Лаврентия Берия. И все друзья предупреждали поэта, что его влюблённость может закончиться тюрьмой. Но это не испугало Межирова и их знакомство переросло в счастливую семейную жизнь до самой его смерти в мае 2009 г. Когда я спросил Александра Петровича, не боялся ли он попасть за решётку, он сказал, что наверно Лаврентию Берии нравились его стихи и поэтому его не посадили.
В конце своего выступления я прочитал собравшимся главу из книги «Как создавался музей А. С. Пушкина в США» посвященную Александру Межирову основателем и директором первого Пушкинского музея в Америке поэтессой Надин Лиллиан Глинской.
Александр Петрович и Надин Лиллиан сразу нашли общий язык и в течении многих лет знакомства проводили много времени в беседах на всевозможные литературные, философские и другие, интересные им обоим, темы.
Эта глава была опубликована вместо некролога после кончины А.П. Межирова в июне 2009 г. в нью-йоркском еженедельнике «Форум».
Привожу её полностью:
Я познакомилась с Александром Петровичем Межировым 20 апреля 1997 г. на открытии музея А.С. Пушкина в Нью-Йорке. Незадолго до этой даты Марк Митник сказал: «Евтушенко не придёт – отказался, позвонил, что не сможет. А нам позарез необходим кто-то из знаменитостей. Позвоню-ка я Межирову, может, он согласится».
И Межиров нас спас - добрый и честный, он пришел просто так, без гонорара, во имя Пушкина.
В юности я, как и большинство россиянок моего поколения, совершенно не интересовалась ни официальной партийно-правительственной пропагандой, ни общественными науками, её освещавшими.
С подружкой Дифой мы тихо мечтали: нам бы шмоточек. Юные голову кружил неведомый доселе «допамин». Мы жили и дышали «духами и туманами», увлекаясь
джазом, музыкой, заграничными кинофильмами и концертами. Она рисовала и мечтала стать модельером, а я писала стихи:
И лунка на груди её
В костюме алом
Ребят вгоняла в забытьё
И в дрожь вгоняла...
По легкомысленности девичьего естества нам была понятнее любовная лирика:
«В венки из фиалок, - святая Сапфо...»
«... Был мягок шёлк её волос
и завивался точно хмель,
Она была душистей роз -
Та, что постлала мне постель...»
Или совершенно незабываемое:
«... Её фарфоровое тело
Манит неясной белизной,
Как лепесток сирени белой
Под умирающей луной...»
И вот теперь в зале открывающегося музея стоял и смотрел на меня умным, проницательным взглядом наш «свадебный генерал» – один из лучших, а, вполне возможно, и самый лучший поэт советской эпохи Александр Межиров. Публики собралось много, всем хотелось выступить. Талантливая Елена Строганова вдохновенно прочла «Графа Нулина», звучала музыка, пели песни и романсы. Напористый, манипулятивный и амбициозный М. Митник все заранее предусмотрел. В январе 97-го года я договорилась с директором академии им. Петра Великого Николаем Смирновым о предоставлении нам бесплатного помещения и отремонтировала его, профинансировав полностью ремонт, оборудование и церемонию открытия музея.
После чтения своих стихов А.П. Межиров подошел ко мне и попросил проводить его немного покурить. Мы стояли перед входом в здание академии, поэт курил и улыбался, глядя на меня, а я смотрела на него во все глаза. Заметив на моем лице смесь восхищения и любопытства (к тому времени я уже прочла многие его сборники и знала о присуждении ему Государственной премии), он мягко сказал: «Я удивляюсь, как и где удалось Марку заполучить в директора музея Пушкина мало того, что красавицу и энергичного организатора, но ещё и талантливого поэта».
Этот невысокий, но спортивного телосложения, крепкий широкоплечий человек умел расположить к себе собеседника.
Великий мастер навсегда покорил моё сердце, и с этого момента завязалась наша многолетняя дружба.
Александр Петрович был невероятно образованным человеком, с огромным кругозором и блестящей памятью.
Он жил в Портленде, так как климат Орегона подходил ему больше всего по состоянию здоровья.
Он читал мне свои и чужие стихи, рассказывал о семье, о первом знакомстве со своей будущей супругой – красавицей Лелей, о своей жизни в Союзе и зарубежом, о путешествиях, знакомых знаменитостях.
Он говорил о себе и хорошо, и плохо, ничего не стесняясь и, судя по всему, ничего не приукрашивая. Рассказывал и о пьянстве, и о карточной игре, и очень много интересного о Е. Евтушенко.
А. Межиров по-прежнему нежно любил свою жену и ревновал её, любил и гордился дочерью Зоей, внучкой и правнучками.
Иногда, пользуясь моментом, он мягко журил меня за ссору с Митником и предлагал поспособствовать примирению во имя Пушкина (хотя не я была инициатором этой ссоры).
Часто раскаивался, сожалею о некогда написанных им стихах.
И читал новые:
Что ж ты плачешь
старая развалина,
Где она, священная твоя
Вера в революцию и Сталина,
В классовую сущность бытия...»
А ведь он раньше вообще во всё это искренне верил: добровольцем на фронт без веры не пойдёшь!
И это совершеннейшая неправда, когда говорят и пишут о Межирове,что он был только поэт-фронтовик.
Маэстро был великий, мудрый и многоплановый Мастер, профессионально переводил с грузинского и литовского языков, его тонкая, резная, философски утончённая любовная лирика ранит душу. Поэт писал замечательные стихи на разные темы, и рифма его была чиста и совершенна, как сам СВЕТ. Это был поэт волею Б-ей.
22 мая сего года великая и грешная душа Александра Петровича Межирова, исполнив всё предначертанное ей судьбой, навсегда оставила наш бренный мир.
А нам с вамиМастер оставил свое последнее завещание:
Всё то, о чем прошу,
Осуществимо,
Прошу, во-первых, не оповещать
О том,
Что умер я,
И струйкой дыма,
И горсткой пепла
Возвращаюсь вспять.
Прошу людей об этом,
А не Бога,
Не веря в смерть
И не страшась огня,
От пошлости гражданской
Некролога
И панихиды уберечь меня.
Когда я стану
Тонкой струйкой дыма
И горсткой пепла,
Вспомните,
Что мной
Ваганьковское кладбище любимо,
Друзья окружены его стеной.
А если там уже не будет места,
В каком лежать
Кладбищенском саду -
Мне все равно.
Не выражу протеста
И тяжбы никакой не заведу.
Мне чужды упованья на бессмертие,
Равно как вера в смерть, и потому
Всю процедуру похорон доверьте
Моей семье. И больше никому.
Надин Лиллиан Глинская
Стихотворение «Мы облетаем как листва», посвящённое памяти А.П. Межирова, выставлено мною (В. О.)с согласия директора музея А.С. Пушкина в США г-жи Надин Лиллиан Глинской.
Мы облетаем как листва,
Что на ветру оцепенела,
Роняя слёзы и слова
Беспомощных души и тела.
И бесполезно тосковать
И пережитое ничтожно,
Мы облетаем, как листва, -
Неумолимо, непреложно.
И ясный ум, и острый взгляд,
И речь, затейливо пустая, -
Мы облетаем невпопад
Стихи забытые читая.
Ещё зелёная трава
В осенней изморози стылой, -
Мы облетаем как листва,
Что землю золотом покрыла.
И жизнь бесхитростно проста -
Единый стон в сердца вплетая:
Взамен опавшего листа
Пробьётся поросль
Молодая...
Надин Лиллиан Глинская