Лавр благородный в цветах, как в парче золотой,
пчёлы жужжат от зари до зари – вот работа!
Был я не мудр и нечуток, зато молодой,
мудрым и чутким я стал, да нерадостен что-то.
Меньше вопросов Вселенной я стал задавать,
да и ответов, коль честно, нашёл я не много;
по назначенью прямому ныряю в кровать
и с рюкзаком не таскаюсь по горным дорогам.
Дней гулевых не забыты ни хмель, ни задор,
мне до сих пор ритм спокойный по жизни не мил всё:
ветер судакский спешил обласкать Ай-Тодор,
ласпинский ветер прильнуть к Аю-Дагу стремился.
То они в спину мне дули, то дули в лицо,
то вдруг совсем исчезали, особенно летом;
в кронах светилось луны золотое яйцо
и копошился наутро там птенчик рассвета.
Лавр благородный в цветах, как в парче золотой,
от литкрасивостей я не избавлюсь всё, каюсь:
как восхитительный замок, застыл над грядой
строй облаков алебастровых, не изменяясь.
Кто их создал? кто коснулся волшебным резцом?
Образ Альгамбры поблёк перед образом рая!
В кронах деревьев луны золотое яйцо
кто так ажурно оплёл прошлой ночью, гадаю.
Чудо такое не смог бы и сам Фаберже!
Носится в небе стрижей суматошная стая.
Ходят по лоджии, что на восьмом этаже,
чайки матёрые, хищные взгляды бросая.
В каждой росинке весь мир может быть отражён,
музыку сфер не заглушат фанфары и горны, –
это усвоил я твёрдо и был поражён,
что для иных эта истина всё-таки спорна.
Понял, что Крым – это центр притяжения мой,
вечно волнующ и нов он, хоть всеми описан.
Лавр благородный в цветах, как в парче золотой,
царственный лавр, и охраной при нём – кипарисы.