Ушёл Поэт. Учитель. Друг. Собрат.
Ушёл туда, где боли нет и муки.
Его душе тепло у райских врат,
Но зябко нам с его душой в разлуке.
Он жил взахлёб. Любил, работал, пел,
Галантным был, как истинный мужчина,
Был сердцем юн и по-мальчишьи смел,
И покорял шутя свои вершины.
Писал стихи. Неистово писал!
И становился магом и пророком,
И оживали горы и леса,
И вот уж небо смотрит синим оком,
Встаёт рассвет, искрится водопад,
И старым горным лыжам трасса снится...
Ушёл Поэт. Учитель. Друг. Собрат.
Оставив нам души своей страницы.
АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ БОГДАНОВИЧ.
Он умер 24 сентября на 80-м году жизни после долгой и тяжёлой болезни, которая победила его тело, но не сумела сломить твёрдый дух и жизнелюбие этого удивительного человека.
Я познакомилась с ним пять лет назад в ЛИТО "Огни Гавани", куда меня привёл счастливый случай. Моё премьерное выступление было, мягко говоря, неудачным: слишком длинные стихи на бытовую тему не очень-то понравились слушателям... Была резкая критика, были и ободряющие слова после занятий. Александр Васильевич смотрел на меня задумчиво, внимательно и не произнёс ни слова - ни критики, ни похвалы. Через короткое время мне удалось реабилитироваться в глазах моих новых коллег: были у меня и другие стихи! И тогда, уже в гардеробе, он подошёл ко мне, чуточку склонился (роста во мне, если честно, небогато!) и тихо произнёс:
- Никогда бы не подумал, что в вашей головке могут рождаться такие мысли!
Пока я раздумывала, обидеться мне или обрадоваться, он улыбнулся так открыто и весело, что я мгновенно растаяла и неимоверно загордилась - глубоко внутри, разумеется...
Потом было много встреч в наших "Огнях", каждую из которых Александр Васильевич украшал своими великолепными стихами, неподражаемым юмором и могучим интеллектом.
Боже мой, сколько же он знал! По-моему, не было вопроса, на который наш замечательный коллега не знал бы ответа. Художники, артисты, композиторы, писатели, поэты - казалось, он знал всё о них и об их творчестве. Он читал наизусть стихи и классиков, и наши - особенно ему полюбившиеся, цитировал прозаиков, помнил множество афоризмов известных личностей, делал потрясающие доклады о жизни и творчестве известных и незаслуженно забытых поэтов. Наши стихи он слушал внимательно, вдумчиво и никогда не критиковал, но корректно и осторожно указывал на ошибки - как же мы дорожили его замечаниями!
А ещё Александр Васильевич был любящим мужем, отцом и дедом, галантным кавалером и верным другом, талантливым и востребованным учёным - доктором технических наук. Он издал 150 печатных работ в области обогащения руд и восемь поэтических сборников, самостоятельно выучил английский язык и освоил горные лыжи, играл на гитаре и задорно пел. Этот яркий незаурядный человек щедро дарил людям свои книги, знания и свою любовь. Он до последнего стремился быть нужным и полезным всем – и в семье, и на работе, и в нашем ЛИТО. Жестокая болезнь постепенно отнимала у него способность говорить, глотать, двигаться и, в конце концов, - дышать... Но она так и не смогла отнять у него любовь к жизни.
Мы любили его.
МЫ ЛЮБИМ ЕГО!
К сожалению, на Стихи.ру у Александра Васильевича опубликовано лишь одно стихотворение: он предпочитал общение вживую. Предлагаю вашему вниманию несколько его стихотворений.
ИЗ ПОСЛЕДНИХ СТИХОВ А.В. БОГДАНОВИЧА
Онемевшему поэту
Раз человек всегда заложник
врождённых благостных примет,
слепым не может быть художник,
немым не может быть поэт.
Но коль художника харизме
трагически не повезло
и он ослеп на склоне жизни,
призванью своему назло,
с судьбой непросто будет биться,
копаясь в бытовом песке.
Придётся бедному смириться
и доживать свой век в тоске.
А онемевшему поэту,
любителю толпе вещать,
не стоит горевать об этом,
о прошлых сладостных вещах.
Пускай твой путь, поэт, не ровен,
творить не вздумай перестать.
Ведь смог же Людвиг ван Бетховен,
оглохший,
музыку писать.
Звание поэта
Мне очень трудно называть себя поэтом.
Ведь фраза «Я - поэт»
звучит как хвастовство.
Для подтвержденья требует названье это
продемонстрировать
достойно мастерство.
Конечно, прочитать свои стихи несложно.
Но слушатель ведь
тоже нужен не простой.
И ваши измышления ему, возможно.
покажутся лишь
примитивной трепотнёй.
Выходит,
кроме стихосложного уменья
поэту нужно и читателей искать,
которые поймут души его томленье
и дружно будут
на Парнас его толкать.
Пора
Пока вконец не задубела
моя шальная голова,
пока уму не надоело
искать заветные слова,
пока есть жажда и есть силы
потёмки быта одолеть,
не буду слушать зов могилы,
молчать покорно и стареть.
Ведь мне пришлось прожить немало
счастливых небанальных дней.
Порыться мне пора настала
в архивах памяти моей.
Утром
Утром я проснулся, словно полупьяный.
Вновь меня из старости в юность занесло.
Снова мне приснились грозные Саяны.
Побродить когда-то мне там повезло.
Мы по диким дебрям без тропы плутали,
на потеху местным сумрачным богам.
И когда, казалось, дО смерти устали,
нам хребты раздвинул щедрый Абакан.
На его спине мы плыли к Енисею
по кедровым чащам сказочной тайги.
И на тихих плёсах любовались ею
там, где позволяли прихоти реки.
Мы себя кормили рыбой и грибами.
К ночи нам хватало сучьев для костра.
И хотя от голода сильно не страдали,
есть хотелось целый день с самого утра.
А теперь усталость, голод и ненастья,
и блужданья тяжкие по крутым горам
с рюкзаком, по крайней мере, в сорок килограмм,
вспоминаются как неземное счастье.
Пианино
Как-то мне на именины
подарили пианино.
Правда, я уже лет сорок не играл.
Ждал момента, чтоб с размаху
взять японскую «Ямаху»,
покорить. И даже ноты подобрал.
Но когда я начал бодро
трогать первые аккорды,
сразу же себя я сильно огорчил.
Пальцы в сутолоке пьяной
не смогли играть пиано,
и на форте бедным не хватило сил.
Я не стал долбить упорно
клавиши, приняв покорно
приговор, который вынес инструмент.
Но во мне росло стремленье
наше продолжать общенье.
И для этого был веский аргумент.
Вышло так – во мне желанная
музыка фортепианная
ранней памятью любви была увенчана.
И теперь я пианино
с вожделением интимным
временами глажу нежно,
словно женщину.
Музе
Как давно мы с тобой не встречались,
моя Муза, любимая страстно.
Но, по честному, в этих печалях
только я виноват.
И напрасно
меня тянет порой постараться
и найти как-то где-то причину,
позволяющую оправдаться,
сохранивши личину мужчины.
Много больше уже полувека
моего стихотворчества стаж.
Пожилому уже человеку
скучным кажется жизни пейзаж.
Правда, тема одна не избита.
Это тема, конечно же, ты.
В ней не место слезам и обидам,
в ней улыбки, надежды, мечты.
Моя Муза, любимая страстно,
приходи, я с тобой не допел.
Ты всегда молода и прекрасна.
Это я, как назло, постарел.