Есть что-то щемяще-трогательное в том, как пациенты протягивают руки медицинской сестре для забора крови и инъекций. Венами – вверх.
Покорно поворачиваются спиной для внутримышечных…
.
Мне сложно делать уколы, на самом деле, как бы не хорохорилась. Любые. Неосознанно проецирую ощущения пациентов на себя, и начинаю им безумно сочувствовать.
.
Маленьким, позитивным старушкам: "О, совсем не больно сегодня, лёгкая рука. Что, уже всё?", и худеньким бледным девушкам: "Мне так страшно и плохо", и женщинам, которые просто тихо болезненно поморщатся.
Мне жаль людей. Сочувствие - ужасная вещь.
.
И какое-то невероятное, пугающее чувство ответственности. Вина за эти боль, дискомфорт, пусть и недолгие, и за предыдущие инъекции, пусть и не мои.
И боль, боль, боль везде, страх и какая-то… покорность.
.
Онкомаммология. Не лёгкие, не кишечник или желудок. Не хоспис. Если нет метастазов, то часто можно убрать железу с опухолью, сделать пластику – и внешне ничего не изменится. Жизнь продолжит идти своим чередом.
.
Но те, кто вылечатся - продолжат жить, скорее всего, с постоянной оглядкой теперь. С регулярными осмотрами, проверками, всё реже и реже, но - ещё очень долгое время. С вечной занозой в голове - а вдруг? Ведь однажды уже случилось.
.
Каждый из нас несет на себе этот груз обязанностей и ответственности - за чужие жизни. За чужие страхи.
Санитары, мед сестры, врачи.
.
И как-то это... жутковато.