Бродский прошёлся катком по темени.
Сопротивляться ему и времени
Было нелепо. Прощай, полемика!
Здравствуй, молчанье!
Осенью всё философским кажется,
Кроны редеют, и тянет бражничать,
Воспоминания лезут пляжные
И покаянья…
На побережье у Адриатики
Сходятся скулы в едином катете
Белого зноя, который катится
К окнам отеля.
Праздность старушечья в креслах с пледами
Напоминает затишье медное,
Где иллюзорные лебедь с Ледою -
Дряхлое тело.
В южном сияньи в силках Адониса
За Афродитой по волнам гонится
Некто приезжий с высоким голосом -
Альтино-тенор.
Изображая её рождение,
Не Боттичелли, но вровень с гением,
Сей неизвестный, вступая в прения,
Бьётся об стену…
В рост человеческий он из ракушки
Сыплет подобием фронды мякиша,
Но метрдотель не пускает всяких, и
Тенор уходит.
За горизонт отпуская грешников,
Солнце садится - отнюдь не вешнее,
Ибо становится всё по-прежнему:
Степень уродства
Прячется в сумрак - на упование
К богу, распятому в этом здании,
По теологии, что признали мы
Несколько раньше.
Ветер, песком забросав расщелины
Сущности мелкой и обесцеленной,
Выпростал крылья свои, по мере их
Роста и дальше…
С визой просроченной, с жёлтым ценником
Тащится некто к тенеобменнику,
Дабы продать откровенно бренное
Евро по курсу
Некой валюты души, что в статике
Не поддаётся ни математике,
Ни коей логике, ибо, кстати, он
Любит искусство.
Вслед за Орфеем, чей голос сладостней
Всех матерьяльно-духовных радостей,
Этот иуда боится старости,
Страшно боится
Спички короткой, что может вытянуть.
Впрочем, нисколько не удивительно
То, что и сам он - почти невидимый -
Словно безликий.
Так и усоп бы среди субтропиков,
Соль иноземную вдосталь пробуя,
Но для Итаки пустые хлопоты -
Жертва турфирмы.
Сгладив углы под финал истории,
Некто ослабший, больной, тем более
Разочарованный царским морем и…
Выслан насильно.
27.09.2018. TSV