(по мотивам русской народной песни)
У царя, Бахмета турецкого, глаз -
Острие на конце его меткой стрелы,-
Но куда ни посмотрит - кромешная мгла
Застилала просторы чужой стороны.
Мог бы он пировать, он победы достиг,
Разорил всю Рязань, полонил всех людей,
По раздольным степям боевые посты
Свой порядок чинят, поспевают везде,
Не щадя ни князей, ни попов, ни дружин.
Но домой возвращаться Бахмет не спешит:
На холме у шатра с рваной раной в груди
Брат родимый лежал... Брат погиб не один -
По нему одному царь Бахмет тосковал...
И победу в степи пораженьем назвал.
И зачем ему Русь? Гордый город Рязань?
И зачем ему грусть в полонённых глазах?
И зачем ему трон, да князья, да попы?
И зачем ему стоны огромной толпы?
Ну, зачем ему тысячи лишних рабов,
Если жизнью родной заплатил за разбой?
Ну, зачем ему пышное злато церквей,
Если муки его тяжелее цепей?
Что ни есть у него, чем могуч и богат,
Всё отдал бы сейчас - стоит большего брат...
Гордый город подлесный покинул Бахмет
И заверил аллаха, что впредь никогда
И никто не отважится даже посметь
Заикнуться ему о чужих городах.
И решенье своё превращая в дела,
Напустил на пути много рек и озер,
Боевые посты по лесам и долам
На полёте стрелы от дозора дозор
Порасставил везде. И, чтоб было верней,
В чащу тёмных лесов напустил он зверей,-
Ни пройти, ни проехать обратно на Русь...
Пусть века его судят. Я не берусь.
А в Рязани жила не сестра, не жена,
Не сноха и не мать - сплошь в душе сожжена -
Ох, Авдотья Рязаночка... В плен безоружных
Увели её сына, свёкра, брата и мужа.
Опустела Рязань... Пролетали года...
За бедою опять навалилась беда:
Полонённым обратно закрыта стезя,
А на тронах везде восседали князья...
Поднимали, как прежде, хмельного бокал,
Отбивали холопам нутро и бока...
И Авдотье Рязаночке надо за тех -
Полонённых - томиться в тоске-маяте,
Раздобудет монету в солёном поту,
Отнесёт её князю или попу...
И решает Авдотья Рязаночка: "Нет!
Не отдам я владыкам холопьих монет,
А пойду на турецкую землю и там
Басурману-царю все монеты отдам.
Может, выкуплю милых из плена домой,
Слишком горько на свете жить бабе одной..."
Понаправилась к цели нелёгким путём.
Боевые посты пешеходила днём
(Днём отважные воины заняты сном),
Сквозь леса проникала, когда потемней
(Ночью в меру силён сон у лютых зверей),
А глубокие реки плывом плыла,
А озёра широкие вкруг обошла...
Заявилась... Сказала, отвесив поклон:
"Ах ты, батюшка-царь, я пришла не со злом.
Когда сторону нашу ты разорил,
Сорок тысяч народу заполонил,
У меня четверых умудрился забрать -
Это сын, это муж, это свёкр, это брат...
На турецкой земле не с руки им страдать,
Не жалея добра, их пришла выкупать".
Удивился Бахмет, задрожала рука...
"Ты, Авдотья, жёнка-Рязаночка, как!-
Путь пройти невозможный одна как смогла?
На пути напустил я и рек, и озёр,
Храбрых воинов там по лесам и долам
На полётё стрелы от дозора дозор
Порасставил, но чтоб было вовсе верней,
Заманил по лесам самых лютых зверей...
Путь такой одолеть и джигит бы не смог.
Ты прошла не одна? Отвечай, кто помог?"
Вновь Авдотья Рязаночка держит ответ:
"Не серчай на меня, справедливый Бахмет,
Пробиралась, признаюсь, нелёгким путём:
Боевые посты обходила я днём
(Днём отважные воины заняты сном),
Сквозь леса проходила, когда потемней
(Ночью в усмерть силён сон у лютых зверей),
А глубокие реки плывом плыла,
А озёра широкие вкруг обошла".
Долго думал Бахмет, от раздумий устал...
"Нет, Авдотья Рязаночка, ты не проста.
Коль сумела пройти, так сумей попросить
Изо всех - одного. А не то - отрубить
Разрешу твою голову... если пуста".
Зашумели мысли в голове, как листья на осине...
Дороги ей все в полоне, сердце мрёт - о сыне...
Но разгадка ей известна, нет другой как нет...
Поразмыслив, не спешно держит ответ...
"Ах, турецкий ты батюшка-царь Бахмет,
Я в Рязани жена не последней была,
Я-ить первой была - и стройна, и бела,
Если замуж пойду, по всему по тому
Муж появится, стало быть, сразу в дому.
А родитель его станет свёкром моим.
Опосля, даст господь, и сыночка родим.
Но отныне, батюшка-царь, и по век
Горевать-тосковать по одной голове,
Голова эта - брат... и о нём помолюсь...
Я за голову брата свою отдаю..."
Затуманился царь и смиренно умолк...
А Авдотья спешит развязать узелок,
Может, турка смягчит сила звонких монет...
Но, тоскуя, не слушает звона Бахмет...
А монеты, как росы на ясной заре,
Полыхая, горят на турецком ковре...
Но не видит Бахмет золотого огня -
Вспоминает Рязань и лихого коня,
На котором бесстрашно летел его брат...
Понимает, что нет никакого добра,
Нет и слова такого, чтоб меткой стреле
О пощаде шепнул кто на страшной земле...
И зачем ему Русь? Гордый город Рязань?
И зачем ему грусть в полонённых глазах?
И зачем ему троны, князья и попы?
И зачем ему стоны огромной толпы?
И зачем ему тысячи лишних рабов,
Если жизнью родной заплатил за разбой?
И зачем ему жалкое злато церквей,
Если муки души тяжелее цепей?
Всё, что есть у него, чем могуч и богат,
Возвратил бы назад - да вернётся ли брат?
И очнулся Бахмет, и Авдотье сказал:
"Когда я разорял гордый город Рязань,
Там родимого брата я потерял...
Ты не знаешь о том... Как ему доверял...
Век и повеку впредь не видать его мне,
Он остался один на чужой стороне...
За твои ли слова, за разумную речь
Отдаю тебе то, что не смог уберечь:
Брата... Да... Будет так, брата ты сберегла...
Как ты бабьим умом и дотумкать смогла?..
И полон вместе с ним уводи весь на Русь!"
Пусть века его судят, я не берусь.
© Copyright: Глеб Хлебников, 2017
Свидетельство о публикации №117030810347