Вольный ветер гуляет по Ялте с утра,
в переулок зашёл, пошумел на причале.
С каждым годом всё больше и больше утрат,
возраст мудрости этот, он – возраст печали.
Кипарисы на кладбище старом строги,
мест на новом всё меньше – дошли до карьера:
радость жизни сошла, словно карп с остроги
в пору нереста у алкаша-браконьера.
Радость жизни сошла позолотой с креста,
погрустнели глаза, хоть по жизни я – стоик;
даже в городе милом родные места
не узнать от вломившихся к нам новостроек.
И плывут над яйлой облака в синеве,
и всё больше в душе невесёлых отметин;
вольный ветер прилёг отдохнуть на траве
или, может, в траву – то есть стал незаметен.
И тотчас же стрекозы слетелись сюда,
грянул в дальнем подлеске охотничий выстрел,
так, как в море растаяли утром суда,
так растаяли дни нашей юности быстрой.
И друзья разлетелись, как пух тополей,
и совсем невозможно случайно влюбиться,
строгий ум говорит: ни о чём не жалей,
да не может душа с ним никак согласиться.
Я пойду через сквер в магазин за вином,
что-то чаще и чаще ведут к нему ноги,
потому что я в возрасте буду ином,
но назад не вернусь – нет обратной дороги…